Категории
Самые читаемые
ChitatKnigi.com » 🟢Документальные книги » Биографии и Мемуары » Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии» - Леонид Аринштейн

Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии» - Леонид Аринштейн

Читать онлайн Пушкин: «Когда Потемкину в потемках…». По следам «Непричесанной биографии» - Леонид Аринштейн
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 55
Перейти на страницу:

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

(III, 89) —

это не было преувеличением.

«Мой вождь и покровитель»

В окружении Царя мало кто разделял его доброе отношение к поэту. Одни – их было большинство – относились к этому нейтрально; другие, внутренне не соглашаясь с Царем, вынуждены были считаться с его волей.

Среди тех, кто недолюбливал Пушкина и в глубине души позицию Царя не одобрял, был А. Х. Бенкендорф, в то время – ближайший помощник и доверенное лицо Николая I. Именно через него Пушкин должен был передавать Царю свои произведения и через него же получал одобрение или неодобрение Царя.

Бенкендорф был безукоризненно вежлив, когда сообщал Пушкину о положительных решениях, хотя порой чувствовалось, что это, как говорится, вежливость «сквозь зубы». Но уж если Пушкин в чем-то нарушал прямые или подразумеваемые предписания власти, вежливость Бенкендорфа превращалась в весьма оскорбительные нравоучения. На деле Пушкину постоянно приходилось испытывать два типа отношения к себе – благожелательное и покровительственно-снисходительное со стороны Николая I и надзирательно-требовательное со стороны Бенкендорфа.

Размышляя над этим и поверяя, как всегда, свои чувства бумаге, Пушкин вспомнил оду Горация «Mæcenas atavis edite regibus» (Carmina, I, 1). Она была вполне созвучна его настроению – благодарности Царю и раздражения против Бенкендорфа. Пушкин набросал перевод первых стихов этой оды, следя за тем, чтобы два главных адресата его стихотворения были в достаточной степени завуалированы. В данном случае это было важно, чтобы избежать очередных упреков в лести Царю и не раскрывать свои истинные чувства к шефу жандармов.

Царей потомок Меценат,Мой покровитель стародавный…

(III, 299)

Слова для перевода второго стиха Пушкин подбирал с особой тщательностью, с тем, чтобы было ясно, что он обращается к Царю, но чтобы это не было слишком ясно. Сначала он написал:

О ты мой вождь и покровитель…

Потом:

Мой вождь и покровитель славный…

Мой вождь и давный покровитель…

Затем все же менее торжественно, без слова «вождь»:

Мой покровитель давный (III, 893)

И, наконец:

Мой покровитель стародавный…

На этом Пушкин завершил обработку строфы. Она приобрела тот вид, в котором дошла до нас:

Царей потомок Меценат,Мой покровитель стародавный,Иные колесницу мчатВ ристалище под пылью славнойИ заповеданной оградыКасаясь жарким колесом,Победной ждут себе награды[И] [мнят быть] [равны] [с божеством]

(III, 299)

Здесь речь очевидно идет о головокружительной карьере, которая удается «иным», умело «мчащим колесницу» своего успеха, своей судьбы в надежде на «победную награду».

Ключевые стихи стихотворения – пятый, шестой и восьмой: оказывается, эти «иные» в пылу своих успехов «касаются заповеданной ограды», т. е. балансируют на грани дозволенного и даже мнят себя «равными с божеством», т. е. с самим Императором[155]. Это как раз то, что более всего бесило Пушкина: Бенкендорф в отношениях с ним настолько постоянно и уверенно выступал от имени Императора, что создавалось впечатление, что он его полностью подменяет, вторгаясь в прерогативы самого Царя.

Последующие строфы (всего в оде Горация их девять) уже не имели для Пушкина существенного значения – всё, что его тревожило, он сказал уже в первой строфе, – и, переведя еще четыре стиха, он оставил свой перевод.

«Комедия о Царе Борисе и о Гришке Отрепьеве»

Историческая драма Пушкина «Борис Годунов» вызывала почему-то особую неприязнь Бенкендорфа, что было особенно болезненно для поэта. Это был его первый значительный опыт в области драматургии и в сфере русской истории. Пушкин потратил на него немало сил, считал его удачным. Завершив в Михайловской ссылке в ноябре 1825 г. работу над «Годуновым», Пушкин писал Вяземскому: «Трагедия моя кончена; я перечел ее вслух, один, и бил в ладоши и кричал, ай-да Пушкин, ай-да сукин сын!» (XIII, 239). Попав в Москву в сентябре 1826 г., Пушкин охотно читал свою пьесу на публике: друзьям, почитателям и просто любителям русской словесности. За это-то и зацепился Бенкендорф. 22 ноября 1826 г. он написал уже цитированное выше письмо, которое содержало малоприятный для Пушкина окрик:

«…Ныне доходят до меня сведения, что вы изволили читать в некоторых обществах сочиненную вами вновь трагедию.

Сие меня побуждает вас покорнейше просить об уведомлении меня, справедливо ли таковое известие, или нет. Я уверен, впрочем, что вы слишком благомыслящи, чтобы не чувствовать в полной мере столь великодушного к вам монаршего снисхождения и не стремиться учинить себя достойным оного» (XIII, 307).

На это письмо Пушкин незамедлительно ответил:

«Так как я действительно в Москве читал свою трагедию некоторым особам (конечно не из ослушания, но только потому, что худо понял Высочайшую волю Государя), то поставляю за долг препроводить ее Вашему превосходительству, в том самом виде, как она была мною читана, дабы Вы сами изволили видеть дух, в котором она сочинена» (XIII, 308).

Рукопись «Годунова» Царь, как выяснилось в дальнейшем, сам читать не стал, а поручил Бенкендорфу дать ее на отзыв кому-нибудь из сведущих и надежных литераторов. Таковым по понятиям Бенкендорфа был Фаддей Венедиктович Булгарин, который и составил соответствующий отзыв.

А. Х. Бенкендорф – Пушкину

14 декабря 1826 г. С.-Петербург

«Я имел счастие представить Государю Императору Комедию вашу о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве. Его Величество изволил прочесть оную с большим удовольствием и на поднесенной мною по сему предмету записке собственноручно написал следующее:

“Я считаю, что цель г. Пушкина была бы выполнена, если б с нужным очищением переделал Комедию свою в историческую повесть или роман, наподобие Валтера Скота”…» (XIII, 313).

Пушкин ответил с достоинством, что ничего переделывать не будет: «Жалею, что я не в силах уже переделать мною однажды написанное» (XIII, 317).

А когда некоторое время спустя он понял, что отзыв написал Булгарин (который мимоходом еще и содрал несколько сцен для своего исторического романа «Димитрий Самозванец»), негодованию поэта не было границ. Последовала серия издевательских эпиграмм:

Не то беда, Авдей Флюгарин,Что родом ты не русский барин,Что на Парнасе ты цыган,Что в свете ты Видок Фиглярин:Беда, что скучен твой роман

(III, 245) и др.

Что касается «Бориса Годунова», то Пушкин, оскорбленный рекомендацией переделать его «в роман наподобие Валтера Скота», отложил трагедию в дальний ящик и лишь через несколько лет, в январе 1830 г., возобновил свое ходатайство о ее напечатании.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 29 30 31 32 33 34 35 36 37 ... 55
Перейти на страницу:
Открыть боковую панель
Комментарии
Настя
Настя 08.12.2024 - 03:18
Прочла с удовольствием. Необычный сюжет с замечательной концовкой
Марина
Марина 08.12.2024 - 02:13
Не могу понять, где продолжение... Очень интересная история, хочется прочесть далее
Мприна
Мприна 08.12.2024 - 01:05
Эх, а где же продолжение?
Анна
Анна 07.12.2024 - 00:27
Какая прелестная история! Кратко, ярко, захватывающе.
Любава
Любава 25.11.2024 - 01:44
Редко встретишь большое количество эротических сцен в одной истории. Здесь достаточно 🔥 Прочла с огромным удовольствием 😈