Уйти и не вернуться - Чингиз Абдуллаев

Капитан Рудницкий был представителем известной офицерской семьи Рудницких. Его отец — генерал-майор Петр Васильевич Рудницкий был офицером Генерального Штаба. Старший брат — полковник Александр Петрович Рудницкий командовал полком в Западной группе войск в Германии.

Многие журналисты будут потом отмечать, что в Афганистане не сражались дети известных политиков и генералов, партийных чиновников и дипломатов. И это тоже не вся правда. Конечно, среди солдат действительно было мало детей генералов и дипломатов, но вовсе не потому, что все они уклонялись от призыва или считали войну в Афганистане недостойным делом. Просто многие из них, имея значительно лучшие стартовые условия, мощную поддержку родителей, поступали в престижные, элитарные вузы страны и таким образом избегали воинского призыва. Позднее, когда было принято решение брать и студентов (кстати, решение непродуманное и вредное), охотников поступать в высшие учебные заведения значительно поубавилось. Студенческий билет уже не был освобождением от армии.

Что касается детей чиновников и генералов, ставших офицерами, то они в большинстве своем ясно представляли себе свой воинский и офицерский долг. Почти никто из них, за редким исключением, не отказывался от командировки в Афганистан. Никто из этих молодых офицеров не пытался спрятаться за спинy своих высокопоставленных родителей. В восьмидесятые годы, смотря на продолжающийся застой в стране, понятие офицерской чести еще сохранялось. И капитан Рудницкий служил в группе Асанова наравне с другими офицерами, не требуя для себя никаких привилегий.

Они находились в городе только два дня, когда пришло сообщение о прорыве и движении крупных отрядов моджахедов по направлению к лежавшему на юге небольшому селению Тирпуль.

Из Кохсана в Тирпуль выехали два батальона бойцов народной армии и рота десантников, переброшенных сюда по приказу советского командования. В Кохсане осталось лишь несколько десятков бойцов народной армии и отделение советских солдат, охранявших узел связи. Тогда и пришло сообщение, что, перейдя реку на севере, на город движется еще один отряд.

Комендант города — бледный, с трясущимися губами рыхлый афганец — все пытался объяснить Асанову, что им нужно эвакуироваться, как можно быстрее. Несчастный афганец надеялся, что если в городе не будет «шурави», моджахеды ограничатся тем, что просто накажут несколько человек, служивших при прежнем режиме, не тронув при этом женщин и детей отступников.

Но Асанов уезжать не собирался. Более того, он знал, что в город из ближайших селений были эвакуированы семьи активистов Народно-демократической партии Афганистана, более трехсот человек. И если их оставить беззащитными, в тороде может произойти страшная резня.

Из оставшихся офицеров были лишь они двое — он и капитан Рудницкий. И еще отделение молодых, плохо обученных ребят во главе с сержантом. И тридцать бойцов народной армии, вообще не умевших нормально стрелять. А с севера шел отряд моджахедов, насчитывающий полтысячи человек. Решение нужно было принимать быстро. У него был только один час. Через час-полтора моджахеды должны ворваться в город. На их счастье в городе оставалось два тяжелых пулемета и несколько десятков гранатометов, лежавших на складе. Почти сорок минут Асанов объяснял солдатам-афганцам, что нужно делать. Еще десять минут ставил задачу отделению советских солдат. Пять минут ушло на разговор с Рудницким.

Игорь был кадровый офицер. Он давно понял замысел Асанова. Это был риск, но риск оправданный, при успешной реализации которого они внолне тдогли рассчитывать на успех.

План Асанова был достаточно прост. Моджахеды двигались с севера, со стороны реки. На холмах, прямо перед городом он устанавливал два пулемета. Рядом с каждым пулеметом для его поддержки и отражения нападения с тыла оставалось четверо солдат. А бойцы афганской народной армии должны были, обойдя приближавшихся моджахедов, ударить по их рядам справа, прижимая их к реке. Рельеф местности позволял афганским солдатам почти вплотную приблизиться к противнику и атаковать их сверху. Для этих целей он раздал солдатам гранатометы, подробно объяснив, как нужно атаковать. С ними он послал сержанта, надеясь на его выучку и боевой опыт.

А затем лично пошел к первому пулемету. За вторым лежая капитан Рудницкий. Конечно, они могли успеть уехать из города, спастись. И вообще это не дело офицеров военной разведки стрелять из пулеметов и вести огонь по наступающим отрядам оппозиции. Но оставлять женщин и детей Асанов не мог. Это противоречило его понятиям офицерской чести и его морали. Оставалось ждать нападения.

Крики атакующих они услышали еще до того, как содрогнулась земля под копытами пятисот отборных лошадей. Моджахеды шли в наступление, зная, что городок пуст, и уже предвкушая радость близкой расправы над отступниками. И в этот момент ударили пулеметы,

Первый строй атакующих смешался. Тяжелые пулеметы били прямо в скопление людей и лошадей. И почти каждый выстрел находил свою цель. Понадобилось минут пять, пока моджахеды сообразили, что нужно менять тактику, иначе эти два пулемета просто перебьют их всех. Они начали спешно обходить холмы, оставили лошадей, пытаясь атаковать пулеметчиков сразу со всех сторон.

Но вскоре к ужасу и растерянности противника выяснилось, что пулеметы имели неплохой круговое обзор, а приданные в качестве боевого охранения автоматчики просто не подпускали никого, давая возможность пулеметчикам переносить огонь на другие цели в своем тылу.

Бой шел уже полчаса и наступавшие потеряли более ста человек убитыми и ранеными. Только тогда они наконец отказались штурмовать эти холмы и, установив сразу несколько минометов, начали методичный обстрел ближайших холмов. Но было уже поздно. Внезапно по их отряду ударили сразу несколько гранатометчиков. Затем еще один дружный залп и противник дрогнул. Взрывы гранат слышались повсюду. Особенно удачным было попадание в кучу лошадей, когда испуганные кони начали разбегаться во все стороны, усиливая и без того царившую неразбериху. Воодушевленные бойцы народной армии, несмотря на явное превосходстве противника в живой силе, так увлеклись, что даже перешли в атаку, и сержанту с трудом удалось остановить свой маленький отряд.

В общей сложности в этом сражении у Кохсана противник потерял более двух сотен своих людей. Остальные трусливо бежали, уже не преследуемые никем. Асанов, встревоженный молчанием второго пулемета при отступлении противника, лично поднялся на холм и с горечью обнаружил погибшего Игоря, разорванного прямым попаданием вражеской мины.

А еще через три часа к городу подошли наконец посланные сюда моторизованные части советских войск. Если не считать убитого капитана, Асанову и его людям удалось одержать действительно впечатляющую победу. Был разгромлен мобильный отряд моджахедов, насчитывающий пятьсот сабель. При этом потери составляли пять человек убитыми и семнадцать ранеными. Но среди убитых был капитан Игорь Рудницкий и это делало саму победу горькой и тяжелой.

Собравшиеся на площади люда видели, как грузили в БМП тело погибшего офицера. Многие из женщин понимали, что убитый по существу спас их от надругательства и расправы моджахедов. Но Восток имеет свои обычаи и свои традиции. К убитому не подошел ни один человек.

Никто не сказал ни единого слова. Только молча провожали убитого «шурави». Тело капитана Игоря Рудницкого было отправлено на родину, в Москву. По обычаю, гроб был доставлен закрытым, дабы мать или другие близкие не могли увидеть разорванных внутренностей капитана.

Позже в Афганистан приехал отец Игоря. Разыскав Асанова, он попросил рассказать того о последнем бое своего сына. Акбар честно рассказал все, не утаив ни единой подробности.

Генерал слушал молча, с опухшим, осунувшимся лицом. Но в его глазах, тяжелых и печальных, Асанов все-таки заметил гордость. В офицерской, потомственной семье военных считали за честь умереть за родину, выполняя свой долг. Тяжелое, страшное горе отца могло хоть как-то смягчить лишь то обстоятельство, что его сын умер, как настоящий офицер, как герой.

Спустя два месяца был опубликован Указ о присвоении званий Героев Советского Союза — майору Асанову и капитану Рудницкому (посмертно). Много лет спустя, слушая иногда рассуждения никогда не бывавших на войне демагогов, называвших павших ребят в Афганистане оккупантами и интервентами, Асанов вспоминал глаза генерала Рудницкого. Его боль и его гордость за сына. И понимал, что никто в целом мире не сможет ему доказать, что честное выполнение своего воинского долга всего лишь участие в преступной авантюре, а смерть офицера на поле брани — досадная случайность оккупационной политики неразумного командования. Для этого все павшие в Афганистане оставались героями. Независимо от причин, втянувших страну в эту войну. Навечно.