Слово чести - Нельсон Демилль

Она заговорила доверительным тоном, желая завоевать его расположение, однако Тайсон знал, что все косвенные вопросы и намеки являлись непосредственной частью допроса.

– Вы знаете, я нашла нечто любопытное в вашем личном деле... я имею в виду ту приписку на вопроснике. Помните?

Он помедлил с ответом.

– А-а-а... та... Я, должно быть, был в плохом настроении.

– Допустим. Довольно резкое замечание для офицера.

– Я тогда не был офицером.

– Но вы вообще им были. Вы и сейчас им остаетесь. Вы стали офицером с того момента, когда дали присягу после колледжа.

– Какое бы это имело значение, если бы я на этом запросе написал, чтобы мою душу отпустили на покаяние?

– Не знаю. Это не по моей части. Меня только интересует, что натолкнуло вас написать именно это?

– У вас есть какие-нибудь воспоминания о войне? Падение Сайгона? Я это к тому, что вы очень молодо выглядите.

– В шестьдесят восьмом, во время Тэт-наступления мне было около пятнадцати.

– Пятнадцать? Боже, как бы я хотел, чтобы мне тогда было пятнадцать. Между прочим, Тэт – это время, а не место. Вы знаете?

– Конечно, знаю. Ну а когда в семьдесят пятом пал Сайгон, мне уже было двадцать два. Насколько я могу припомнить то время, я почувствовала облегчение, когда война закончилась.

– Моя жена тоже. Она произнесла тост за Национальный фронт освобождения.

– Теперь я понимаю, почему меня выбрали проводить это расследование: из-за более объективного подхода к событиям, в которых я не участвовала. Это – одна из причин, я думаю.

– Возможно. – Она выставляла напоказ свою чистосердечность, за которой, как считал он, скрывалась явная хитрость. Или, может быть, она действительно такая наивная и простенькая. Он поймал себя на том, что начал внимательнее приглядываться к ней. Ни покрой, ни цвет ее военной формы не выделяли ее, но лицо, волосы, голос, движения в полной мере компенсировали эту невзрачность. Этот выразительный полный рот, как догадывался он, распускался бутоном чувственности в других ситуациях. Тайсон спросил с неменьшим чистосердечием:

– По каким же еще причинам они выбрали вас? Как вы сами думаете?

Она недоуменно тряхнула золотыми кольцами упрямых кудрей.

– Возможно, вы накопили опыт в расследовании убийств.

– Я никогда раньше не расследовала убийства.

– А меня никогда не подозревали в убийстве.

Она взяла со стола бутылку сливочного ликера.

– Вы не возражаете? – И налила себе в чашку несколько капель. – Мне интересно, вынашивали ли вы план противостоять призыву на срочную службу?

– Послушайте, майор, раз правительство решает растоптать вас, при ограниченных средствах вы мало что сделаете.

Она подалась вперед, облокотившись о край кофейного столика.

– Вам не следует разыгрывать из себя жертву. Если вы считаете призыв незаконным, я полагаю, вы изыщете средства – финансовые или еще какие-нибудь, чтобы избежать его. Это – ваша первая линия обороны, так как обычно ее возводит пехота.

Тайсон причмокнул, отпив кофе, но ничего не ответил. Некоторое время они сидели молча, потом он встал и подошел к книжному шкафу, открыл выдвижной ящик, извлекая из него кедровую шкатулку. Он высыпал содержимое на стол. Они оба разглядывали медали и знаки отличия, включая Пурпурное сердце, кокарду пехотинца, медаль за отражение воздушного нападения и вьетнамский Крест за храбрость. Тайсон взял медный крест за желто-оранжевую ленту и помахал им.

– Вот вам и вьетнамское украшение. Мне вручили его в торжественной обстановке на развалинах цитадели в Хюэ знойным днем после взятия города. Я никогда не забуду маленького вьетнамского полковника, который вручал награды. Он сильно обгорел, от него несло рыбой, дешевым японским виски, потом и гнилью. Когда он обнял и поцеловал меня, я подумал, что меня вырвет. – Тайсон повертел в руках крест. – Но он дрался, как черт. Уверен, что он не пережил войну. Ни он, ни его правительство. Поэтому я и держу здесь бесполезную медяшку вымершего правительства. – Он бросил крест на стол. – Это берется в расчет?

Она кивнула.

– Безусловно. Если дело дойдет до трибунала, это обстоятельство обязательно будет принято во внимание. У вас есть на него удостоверение?

– Кажется, я куда-то подевал его. Но я помню, что там говорилось, что я получил его за храбрость... во время военных действий 15 февраля 1968 года под деревней Ань Нинха. Написано на таком плохом английском, но язык общепринятый. Может быть, вооруженным силам будет сложно преследовать меня в судебном порядке за убийства, которые якобы совершены во время сражения, за которое меня наградили. Как вы думаете?

– Постарайтесь найти удостоверение на крест.

– А копии нет в моем деле?

– Нет. И я не думаю, что нынешние власти Сайгона, или Хошимина, окажутся полезными.

– Я считал, что за такие же действия получу Серебряную звезду. Вьеты обычно просматривали списки представленных к наградам американцев и, в свою очередь, вручали свои медали. Вот так я и получил вьетнамский крест. Но Серебряную звезду мне не дали.

– Почему же?

Он пожал плечами.

– Я видел представление, написанное моим ротным командиром Браудером, ныне покойным. Но, видимо, оно затерялось. В то время это было в порядке вещей.

– Может быть, представление отклонили?

– Может быть, но я так не думаю.

– Вероятно, капитан Браудер написал его со слов ваших солдат. Браудера, как вы сказали, в госпитале не было.

– Это верно. Существует такая практика.

– Кто из ваших людей рекомендовал вас?

– Мой радист Келли. Кто-то еще подтвердил слова Келли о моей доблести. Сейчас я не помню, кто это был. Немногие из моего взвода выжили. Вы разыскали кого-нибудь из них?

– Да.

– Скольких? Кого именно?

– Я пришлю вам или вашему адвокату список фамилий и адреса... если вам это необходимо. Может быть, вам не придется рыться в прошлом, да и мне тоже. Может быть, мы просто под этим поставим точку.

Она пододвинула поближе блокнот.

– Я запишу себе, чтобы не забыть проверить насчет Серебряной звезды.

– Вы бы оказали мне большую услугу, майор.

– Я еще раз хочу напомнить вам, что работаю не в качестве представителя обвинения, я просто собираю факты.

– Да. Я помню, как следует работать.

Тем временем, как она рассматривала военные награды, разложенные на столе, он следил за ее лицом. Увиденное, бесспорно, впечатляло, она даже немного расстроилась, что дело приняло такой оборот. Он предпринимал попытки побудить ее к ответному действию. Реликвии вьетнамской войны, сплетенные прочной вязью с былым, на какое-то мгновение вызвали гордость у обоих. И тем не менее, размышлял Тайсон, военная прокуратура и эта женщина отнесутся весьма скептически к любой награде, полученной 15 февраля 1968 года.

Она сказала:

– Я прочла бумаги о награждении вас двумя Пурпурными сердцами. Я вижу, заранее прошу извинения, шрам на правом ухе.

Тайсон выдерживал паузу ровно столько, сколько подсказывало ему его привилегированное положение раненого.

– Да. Это случилось в деревне Фулай в первый же день Тэт-наступления. Я потерял чуть ли не половину взвода. Эта пуля предназначалась для меня, но... ангел опустился мне на плечо... и отодвинул мою голову на дюйм влево. – Он заметил, как чуть увлажнились ее глаза. – Потом, если вы прочли дальше, я был ранен шрапнелью в правое колено. Это произошло 29 февраля, ведь 68-й год был високосным. О сражении за Хюэ официально объявили 26 февраля, но кто-то забыл сказать об этом Чаку. – Она молча кивнула. Тайсон решил прервать мрачное повествование и неожиданно усмехнулся. – Хотите, я вам покажу рану на колене?

Она ответила ему застенчивой улыбкой.

– Не сейчас. Хотя для вас это памятная зарубка.

– Рана заросла словно по волшебству. – Тайсон продолжал улыбаться, но память вернула его в тот злосчастный февральский день. Горячая шрапнель рассекла его плоть, и он упал на землю. Когда он открыл глаза, не зная, чего ожидать, то увидел залитую кровью одежду. Он разорвал легкую ткань и ужаснулся. Его правая конечность представляла собой растерзанный кусок мяса: шрапнель начисто срезала кожу, подкожный жир, связки, обнажив коленную чашечку. Тайсон никак не мог постичь случившееся и тупо смотрел на голую кость. Он никогда раньше такого не видел. И если его и терзали сомнения относительно смертельного исхода, то теперь они рассеялись, и он как завороженный смотрел на свою искалеченную ногу.

Тайсон сел на стул.

– Вы готовы продолжить наш разговор?

Карен задала еще несколько разминочных вопросов, потом, не меняя ни голоса, ни выражения лица, спросила:

– Можете ли вы описать мне своими словами события 15 февраля 1968 года?

Тайсон с любопытством посмотрел на нее.

– Я хотел бы в общих чертах выстроить цепь событий того дня, но прошу уволить меня от подробностей.