Тень машины войны (ЛП) - Бейли Кристин

— И что мне с тобой делать? — спросил он. Его глаза потеплели от улыбки.

Я не знала, но так радовалась, что сейчас он со мной. Я не удержалась и немного поддразнила его.

— То есть, у тебя было немало отличных перспектив в Шотландии? — я прикоснулась к лицу носовым платком. Ткань на моей чувствительной коже ощущалась как песок.

— Ты ответственна за целую реку разбитых сердец, — колко пошутил Уилл, протягивая руку, и костяшками пальцев погладил другую мою щеку.

Чёрт возьми, как же я любила этого мужчину.

— Фиона в трактире была ужасно расстроена? — спросила я. Я была наслышана об её роскошных, гм... порциях.

— Она рыдала месяц кряду, — напряжение покинуло Уилла, но теперь я ощущала другой призрак, воспоминание о потерянном. Я не могла забыть молодого мужчину, который изначально дразнил меня внушительной грудью Фионы. Уилл посмотрел на свои руки, затем сжал их и снова раскрыл, будто чувствовал, как что-то ускользало сквозь его пальцы.

— Ты скучаешь по Дункану, да? — если бы я только сообразила раньше. Мы могли бы спасти его. Я всё ещё ощущала угрызения совести из-за того, что не сумела предотвратить его убийство. — Мне жаль.

Уилл посмотрел мне в глаза, и я видела там отражение Дункана. Будучи ещё маленьким мальчиком, Уилл стал свидетелем смерти своего отца, а потом мы оба видели, как умирает его самый лучший друг, и его кровь сочилась по моим рукам.

Я больше никогда не хотела видеть такую смерть. То, что я чувствовала, не шло ни в какое сравнение с болью, которую я замечала в Уилле. Мне хотелось забрать его страдания и носить их с моим чувством вины, чтобы Уилл остался лишь с любовью к своему другу и брату.

— Дункан как-то раз сказал мне привязать тебя к себе всеми возможными узами и никогда не отпускать, потому что женщина, имеющая в себе страсть — это сокровище, за которое нужно держаться, — Уилл едва заметно кивнул головой, и я едва не пропустила этот жест. — Я никогда не встречал женщину, столь храбрую и смелую как ты. Как-то раз я сказал тебе, что ты подобна птице, а я подобен камню. Если это верно, то ты заставляешь этот камень смотреть в небеса и знать, каково это — воспарить к небесам. Никакая кроткая и очаровательная девушка из Шотландии не заставит меня чувствовать то, что я чувствую к тебе.

Я ощутила тесноту в груди, ужасное и прекрасное ноющее чувство, от которого я никогда не желала избавляться.

— Если я птица, а ты камень, тогда ты — моя скала, безопасное пристанище, в которое я могу раз за разом возвращаться, когда крылья меня уже не держат. Я люблю тебя, Уилл.

Я почувствовала, как воздух между нами сделался густым и тяжёлым, и Уилл наклонился ко мне с горячим обещанием во взгляде. Моя тоска по его прикосновениям сделалась неудержимой, и голод угрожал поглотить меня огнём.

— Ты всегда будешь возвращаться? — спросил он.

— Да. Всегда. Ты будешь ждать меня? — прошептала я, когда он подался ещё ближе, крадя расстояние между нами.

— Я терпеливый мужчина, — пробормотал он. — И упрямый, — добавил он.

— Я тоже.

Уилл привлёк меня в объятия, и его губы завладели моими с неудержимым голодом. Он целовал меня со страстью, которая могла бы выжечь холод зимы и воспламенить весь мир. Мы вместе упали на колени, очутившись на полу маленького купе. Это был уединённый мирок только для нас двоих, наполненный удовольствием запретного поцелуя. Я вжалась в него всем телом, желая быть ближе и зная, что никогда не окажусь достаточно близко. Уилл забирал воздух, которым я дышала, и переполнял меня таким изумлением, что я превратилась в птицу и воспарила, забирая его с собой.

Ритмичное постукивание вернуло меня в реальность.

Тук, тук, тук...

— Билеты, пожалуйста.

Я ахнула, отпрянув обратно на сиденье, и юбки сбились в кучу вокруг моих ног. Я расправила их, спешно убрала волосы с лица и покрепче закуталась в шаль. Руки я чопорно сложила на коленях и уставилась в окно.

Моё сердце грохотало в ушах, когда я услышала, как отворилась дверь купе.

— Билеты? — спросил кондуктор по-французски. Уилл достал их из кармана своего пальто. Жилет Уилла перекосился, волосы торчали во все стороны, потому что я ерошила их на затылке. Его губы припухли и блестели, а рука дрожала, когда он протягивал кондуктору билеты.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Кондуктор прочистил горло, и я почувствовала, что моё лицо запылало.

— Благодарю, мадам и месье, — сказал он на сей раз по-английски. — Наслаждайтесь вашим пребыванием во Франции.

Мужчина дотронулся до края своей шляпы, затем подмигнул нам и закрыл дверь купе.

— Мадам? — мне хватило приличия, чтобы возмутиться.

Глаза Уилла ярко блестели лукавством.

— Он думает, что мы женаты.

Милостивый Боже. Если Уилл в таком взъерошенном виде, мы действительно перешли все рамки приличий.

— Или же он придерживается противоположного мнения, — должно быть, с разметавшимися волосами и помятым платьем я выглядела как распутная женщина. — Неудивительно, что Франция пользуется такой отвратительной репутацией. Он буквально закрывает глаза на наше нарушение приличий.

Уилл рассмеялся.

— Разве это так ужасно?

— Да, — немедленно запротестовала я. Затем лукаво улыбнулась. — И нет.

— Из тебя вышла бы отвратительная графиня, — Уилл поцеловал кончик своего пальца и прижал его к моим губам.

— Я знаю, — я прислонилась к спинке сиденья. — Возможно, я вся пошла в деда. Просто поверить не могу, что его прошлое было таким красочным.

— Описывать мнимые любовные похождения твоего деда как «красочные» — это всё равно что называть витражное окно кусочком стекла, — Уилл скрестил руки на груди.

— Не может же всё и правда быть настолько ужасно. Люди любят сплетни. Я с трудом верю, что мой дед вёл бы себя так опрометчиво. Когда он скрылся, ему было уже немало лет. Что такого могло содержаться в письме, что заставило бы его отправиться в Париж? — спросила я. — И какое отношение ко всему этому имеет кулон? Что-то тут не складывается. Он был так счастлив в браке с моей бабушкой.

Уилл сложил пальцы домиком и прижал их к губам.

— Как ты можешь быть так уверена? — спросил Уилл, тщательно выбирая слова. — Иногда всё не так, как кажется.

— Я знаю, — рявкнула я, пожалуй, резче, чем следовало. Его слова ранили лишь потому, что слишком совпадали с моими мыслями. Я смягчила свой тон. Ведь я злилась не на Уилла. — Я знаю своего Papa. Он был хорошим и честным мужчиной.

— В этом я не сомневаюсь, — Уилл вытащил подвеску из кармана и понаблюдал, как та крутится в воздухе. — Такое чувство, будто мы собрали несколько деталей, но все они от разных головоломок. Тебе лучше оставить это себе, — он протянул мне кулон.

Я посмотрела на огромный чёрный камень и цепочку. Я не могла заставить себя надеть украшение на шею, зная, что когда-то оно принадлежало женщине, у которой были непристойные отношения с моим дедом. Вместо этого я убрала его в карман, вшитый в мои юбки.

Остаток пути до Парижа был блаженно лишённым событий, и нам с Уиллом удалось позволить себе немного такого необходимого сна. Ничего столь волнительного, как обрушившийся туннель или крушение поезда, не сбивало нас с пути, хотя я бы не возражала против ещё одного поцелуя. От одной этой мысли кровь начинала нестись быстрее, но я была не настолько смелой, чтобы проявить инициативу, а Уилл на остаток путешествия сделался задумчивым.

Худшей частью пути оказалось наше прибытие с пятиминутной задержкой на вокзал, который был наполовину разворочен ремонтом.

Не самый элегантный визит в Париж, который я себе представляла, но мы наконец-то очутились на месте.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Нам не пришлось забирать ничего, кроме своих небольших припасов. Внезапно мной овладел страх. Я не знала, куда отправляться дальше.

Я повернулась и увидела, что за мной и Уиллом наблюдает мужчина с округлым лицом и аккуратной бородкой. Он был опрятно одет, но всем своим видом выражал лёгкий укор. У меня возникло ощущение, будто один из учителей поймал меня за попыткой сжульничать в задании... не то чтобы я стала так поступать, но это легко было вообразить.