Пионер. Назад в СССР (СИ) - Ларин Павел

Пока пацаны, следуя моему примеру, создавали самих себя с помощью вещей и сумок, я подошел осторожно к окну. Опустил щеколду и потянул створку. Скрипела она, конечно, как черт знает что. Но подростки в комнате сопели ещё громче. Поэтому, звук который издавала старая рама, никого не разбудил.

Вася и Ряскин на цыпочках приблизились к подоконнику. Я перелез первым, зажимая под мышкой реквизит. Следом за мной спрыгнул на землю Ряскин. Последним карабкался Мишин. Сначала он закинул одну ногу. Потом…а потом — все. Вторая нога Толстяка категорически отказалась подниматься. Учитывая, что окно находилось на уровне груди, Мишин распластался на нем, как раненый тюлень.

— Тьфу ты…– Антон в сердцах плюнул на землю. — Ну, говорил же, хватит жрать…

— При чем тут еда? Это просто заклинило немного. — Голос Васи звучал приглушенно, даже как-то с хрипами. И дело вовсе не в конспирации. Видимо, живот, на котором он лежал, давил на все остальные органы, мешая пацану говорить.

— Ногу закидывай. — Ряскин подошел ближе и осторожно протянул Васю. Тот издал звук, будто ему вот-вот оторвут какую-то важную часть тела.

— Вы сейчас разбудите весь отряд. — Сообщил я своим напарникам вполне очевидную вещь.

— Ты иди лучше, помоги. — Ряскин оглянулся на меня через плечо.

— Метафорически, я бы мог сказать, что Мишин, распластавшийся на окне — это намек вселенной. Мол, задуманное может не получиться.

Ряскин после моей фразы даже выпустил Толстяка. Потом они оба посмотрели на меня так, что я сразу понял, слово «метафорически» им незнакомо. Пришлось идти помогать. Пока мы на самом деле не перебудили весь отряд.

— Если ты сейчас не сможешь протиснуться в это чертово окно, я перелезу обратно внутрь, а потом как следует тебя потолкаю и попинаю. — Сказал я Васе совершенно серьёзным голосом. — А если начнёшь в этот момент орать, заткну твой рот простынью. Уверяю, я смогу ее запихнуть целиком. Понял? И заметь, это все исключительно в благих целях. Ничего личного.

Васю моя речь немного взбодрила. Он заметно активизировался. Правда, от натуги глаза у него стали очень круглые и упорно лезли из орбит. Даже глаза лезли. А Мишин — нет.

С трудом, совместными усилиями, Вася был вытянут нами на улицу. С подоконника он свалился, как мешок, набитый дерьмом. Хотя бы без сильного шума. И на том спасибо.

Оказалось, Толстяк не мог перекинуть ногу по уважительной причине, а не только из-за того, что жирный. Он зацепился простынью за грядушку кровати, стоящей рядом с окном. Но догадался об этом, только когда мы с Ряскиным двадцать раз дернули его на себя.

Я вообще не понимаю, если честно, почему никто не проснулся, пока мы выбирались из комнаты. Мишин так кряхтел, стонал и подвывал, что не услышать эту звуковую вакханалию просто нереально. Хотя, возможно, сыграл некоторую роль поднявшийся на улице ветер. В ночи опять, похоже, собирался дождь.

— Валим от корпуса…– Антон, пригнувшись, побежал к ближайшим кустам.

Я и Мишин — следом. Тоже пригнувшись. Разница была лишь в том, что у Толстяка в руках болталась свернутая комком простынь, конец которой развевался, как знамя на ветру. Белая. Белая простынь в ночной темноте.

— Вася, ты дурак? — Я остановился и выпрямился. Заодно поправил реквизит, который норовил свалится на землю. — На кой черт мы тут изображаем из себя шпионов, говорим шепотом, стараемся не спалиться, если ты этой штукой светишь, как маяк.

— Ну а куда мне ее деть? — Мишин тоже замер. Правда, в отличие от меня вставать в полный рост не торопился.

— Ну, е-мое…под футболку засунь. Ты же любишь совать в свою одежду всякие левые предметы. Тем более, вы с этой простынью очень даже близки по размерам…

Мишин демонстративно фыркнул. Но хвост от простыни подобрал. Мы побежали дальше.

Ряскин несся вперед. Изначально решили именно так. Он знает территорию хорошо, поэтому лучше ему быть в этой части нашего мероприятия лидером. Пусть нас ведет Антон. Мишин тоже знает местность. Но он с трудом сейчас топал последним. Если его назначить главным, мы к утру никуда не попадём. Как раз, народ выйдет на завтрак, а тут –наша троица. Только добрались до дальнего угла. Теоретически, Лапин с дружками должен где-то там делать себе дыру для побега.

Ряскин же резво перепрыгнул через небольшой забор, отделяющий один из корпусов. Как газель, промчался мимо деревьев, и проломился сквозь кусты, будто одержимый дьяволом.

Я двигался следом, чувствуя, как сзади, на последнем издыхании, пыхтит Мишин.

Как назло, ночь была темная и влажная. Где-то далеко слышались раскаты грома. Антуражу добавлял ветер, который пробегал по деревьям, подвывая в листве, словно реальное приведение.

— Мама… — Раздалось вдруг за моей спиной.

И судя по интонации Толстяка, это он вовсе не родительницу вспомнил. Мишин был сильно напуган.

Глава 16.2

— Какого черта? — Больше в голову мне ничего не пришло.

Услышав странную фразу Толстяка, я, естественно, оглянулся.

Хотелось бы знать, что именно произвело на него столь неизгладимое впечатление. Вряд ли в ночи Мишина пронзила тоска по родному дому. Кроме того, ни я, ни Ряскин точно не могли этому способствовать. Оглянулся…и немного завис.

Ну, как немного… просто вылупился, на то, что двигалось вслед за нами. Моя челюсть, сама собой, опустилась вниз. Серьезно. Замер, как дурак, широко открыв рот.

По тропинке перемещалось не́что. Оно было длинное, белое, и натурально летело над землей. Невысоко. Но тем не менее, летело. Можно сказать, плыло. Ветер трепал край полотна, и от этого становилось особенно жутко. Реально было ощущение, что это полотно, само по себе, без посторонней помощи, двигается в нашу сторону.

— Мама…– Повторил Мишин с еще большим отчаянием, а потом попятился назад, где, вообще-то стоял я.

Естественно, Толстяк, который не смотрел, куда прётся, со всей дури наступил мне на ногу. Сто килограмм живого веса, если не больше, встали на мою несчастную конечность. Я хотел взвыть, но почему-то вышел жалобный стон. А белое не́что продолжало плыть к нам.

— Вы чего там застряли? — Раздался громкий шёпот из-за кустов. Почти сразу, над этими кустами появилась голова Ряскина. — Ух ты ж блин…

Голова моментально пропала. Судя по треску, есть ощущение, что Антон ломанулся прочь с еще большей скоростью, чем до этого. Думаю, теперь он не перепрыгивал препятствия, а просто сносил их на бегу.

— Кажется, я сейчас описаюсь. — Сообщил Вася. Не знаю, кому именно, мне или привидению.

Именно эти слова, наконец, привели в чувство мой разум.

Я со всей силы толкнул Толстяка вперед, чтоб высвободить ногу. Но Толстяк вперед не хотел. Он вдруг резко сорвался с места и бросился в сторону тех же кустов, за которыми исчез Ряскин. Причем, в одну секунду Мишин вдруг обрёл удивительную грацию. Надо было видеть, как красиво Вася перелетел через куст. Буквально, словно прыгун, берущий высоту. Потом, правда, раздался охренительный треск. Либо прыгун не допрыгнул, либо, кусты оказались гораздо более серьёзным препятствием.

Мы остались один на один с этой белой летящей хренью. Я не бежал по нескольким причинам. Первая — не в моих правилах вести себя, как малолетний трус. Второе — точно знаю, привидений не существует. Ну, и третье — тупо интересно, что за дичь творится. Поэтому, несмотря на легкое сомнение «а вдруг», я стоял на месте, ожидая, чем все закончится.

А дальше события приобрели несколько неожиданный поворот. Для начала, из кустов, с палкой наперевес, с диким криком и выпученными глазами выскочил Ряскин. Особенно не к месту был его крик. Теперь мы точно разбудим всех, кого не разбудили до этого.

Однако, не иначе, как судьба благоволила нашему мероприятию. Одновременно с появлением Антона, небо рассекла молния, ударил гром и ливанул дождь. Соответственно, вопль Ряскина растворился среди естественного шума природы, решившей нам подыграть.

А вот с остальным все оказалось не так просто.