Ненадежный свидетель - Мария Скрипова

– Ты здесь ночевал? – качнул головой следователь, заваривая две чашки ароматного эспрессо. – Что-то удалось нарыть?

– Роман Михайлович, я как раз вас ждал. Вы просили собрать информацию о пропавших детях. Смотрите, Макаров был прав, здесь есть периодичность! Пять лет. Я взял за основу хорею эту, пришлось расширить поиск, но…

– Не тараторь, – прервал Афанасьев, пытаясь разобраться. – Давай по полочкам.

– Пятнадцать лет назад пропала Божена Денисова, возраст – семь лет. Город Ярославль. Девочку так и не нашли, у ее матери была хорея Гентингтона, она скончалась пару лет назад, отец женился во второй раз, есть ребенок. Живет там же. Десять лет назад – Анастасия Агафонова, того же возраста, Москва. Родители живы, бабка по отцовской линии тоже скончалась от этого заболевания. Пять лет назад пропала Люся Макарова и была еще одна девочка, Екатерина Котова, тоже семилетнего возраста, из Краснодара. Родители были здоровы, разбились год назад, точнее выяснить не удалось. Но отец сдавал тест на это заболевание. Ну и сейчас Кириллова и Тарасова.

– С Викой понятно, ребенок здоров, генетических заболеваний нет. Целью была Ника, но мы и так это уже выяснили. А вот с Екатериной Котовой уже интересней… Когда похитили девочку?

– За пару дней до дочери Макарова, – отчитался Шурик. – Другой регион, сами понимаете. Единой базы в России пока нет, да и делать запрос оснований не было. Вы не могли знать.

– Значит, Люся действительно была не одна… А знаешь, дочь Макарова сказала то же самое! Сам скоро в психушку загремлю. Дочь Макарова сказала! Призраки у нас говорят! Этому есть логическое объяснение, Григорий видел гораздо больше, чем думает. Тебе-то как так быстро удалось раздобыть информацию? – одобрительно кивнул Афанасьев, похлопав помощника по плечу. – Ну ты, Шурик, даешь, удивил так удивил. Молодец!

– Да у меня подруга – хакер, она помогла. В России изучением хореи Гентингтона занимается только один институт, все родители похищенных детей есть в базе, они сдавали анализы. Затем мы просто сопоставили фамилии по делам, установили степень родства. Я толком ничего не делал.

– Значит, ничего не делал? Эх, а я уж было думал выходной тебе дать, – усмехнулся Афанасьев, взяв распечатанные фотографии молодых девушек. – Так может, нам твою подругу вместо тебя на работу устроить? Как думаешь, пойдет к нам в участок работать? – Шурик поднял округлившиеся глаза на Романа Михайловича, с облегчением понимая, что начальник шутит. – А это что?

– Это программа такая специальная, Вася ее у америкосов стащила, ФБР. Ой, она меня убьет… – проболтался парень, сконфуженно втягивая голову в плечи. – Ну, в общем, она пропустила фотографии пропавших девочек через фильтры, так они должны выглядеть сейчас. Никого не напоминает? – Показывая портрет молодой особы с рыжими волосами, довольно хмыкнул подопечный. – Наша Одинцова.

– Похожа. Вот же… Значит, Олеся Одинцова может быть пропавшей пятнадцать лет назад Боженой Денисовой… Сейчас ей как раз должно быть двадцать два года. Макаров говорил, что они обращают детей, в чем-то он прав. Эта девушка не преступница, она жертва. Но, так или иначе, сейчас она помогает своему похитителю. Стокгольмский синдром. Другого объяснения у меня нет, если мифических тварей не учитывать, – задумчиво произнес Афанасьев, раскладывая фотографии на столе. – Значит, что мы имеем? У всех детей может быть генетическое заболевание. Мать Божены умерла от хореи Гентингтона, первая степень родства. У Насти бабка, вторая. Затем были Люся и Катя. Похитили вместе. Первая и вторая. Детей чередовали. У нас есть почерк. Лучше бы действительно были монстры.

– Почему?

– Потому что если в России орудует не стая сказочных чудовищ, значит, у нас под носом на протяжении пятнадцати лет скрывался серийный похититель. Пять пропавших девочек, одна из которых мертва, а вторая предположительно стала соучастницей. Вопрос в том, живы ли остальные…

– Что будем делать? – поинтересовался Шурик.

– Для начала нужно убедиться в том, что Одинцова и Денисова – один и тот же человек. Вызови отца, пусть приедет в Москву. Родители часто хранят ДНК своих детей: волосы, зубы. Нужно провести сравнительную экспертизу. Биоматериала Одинцовой у нас хватает, в общежитии остались ее вещи. Можно считать, нам повезло, – он задумчиво постучал костяшками пальцев по столу. – И еще: найди мне судью, который подпишет разрешение забрать Макарова из психушки. Он нам нужен здесь. Придется надавить на Кириллова, чтобы направил запрос.

– После того, что Григорий Константинович здесь устроил, подполковник не даст «добро».

– Даст, Ника – его племянница, он заинтересован в том, чтобы найти девочку. К тому же дело приобретает совсем другие черты. У нас орудует маньяк, а Макаров – важный свидетель, который знает слишком много, а вот помнит, к большому сожалению, мало. Психиатр его – тот еще… Не идет на компромисс. Упрямый, ничем не пробьешь, – вздохнул Афанасьев, доставая из кармана вибрирующий телефон. – Как говорится, вспомнишь… – Усмехнулся, глядя на высветившийся номер дока. – Доброе утро, Павел Степанович, у вас для меня что-то есть?

– Здравствуйте Роман Михайлович, боюсь, у меня плохие новости. Макаров пропал из больницы. Вам лучше приехать.

– Что? Хотите сказать, Макаров сбежал?

– Вчера вечером у пациента был нервный срыв, он разгромил палату, выбил окно. Мы поместили его в изолятор. Утром на обходе медсестра заметила, что его нет. Я уже сообщил в надлежащие органы, обещали прибыть в течение часа. Насколько я понимаю, вы приедете раньше?

– Разумеется, спасибо, что позвонили. Я уже выезжаю, – Афанасьев недовольно сбросил звонок, опускаясь на стул. – Думаю, ты все слышал? – Шурик молча кивнул. – Так, ладно. Я в психушку. Ну, Макаров… Он у меня точно допрыгается!

– Роман Михайлович, я с вами.

– Куда со мной? Ночь не спал. Круги под глазами, помятый весь. Пара часов у тебя есть, вздремнешь на диване. Считай, это приказ. Нам еще весь день работать, сонный ты мне ни к чему.

– Так точно, товарищ капитан, – кивнул парнишка, широко зевнув. Следователь по-отцовски усмехнулся, покидая кабинет.

Афанасьев припарковался возле психиатрической клиники, оглядывая белое здание советской постройки с трехметровым забором. В голове не укладывалось, зачем Григорию понадобилось сбегать из больницы. Он осознанно устроил стрельбу в полицейском участке после разговора с женой, чтобы попасть сюда. В этом сомнений не оставалось. Значит, что-то изменилось сейчас. А вот что именно, с этим еще предстоит разобраться. Макаров далеко не дурак, знал, чем рискует. Без причины не стал бы подставлять Алену Игоревну с сыном.

– Роман Михайлович, еще раз доброе утро, – кивнул Павел Степанович, подходя к машине. – Пойдемте внутрь, ваши коллеги еще не приехали.

– Да не очень-то и доброе, – вздохнул следователь, пожимая протянутую руку. – Объясните мне, как пациент психиатрической клиники смог сбежать? Здесь трехметровый забор, решетки, камеры, система пропусков. Разве что вертухаев на вышках с автоматами не хватает.

– Роман Михайлович, у нас же здесь не тюрьма, а пациенты не заключенные, – все так же спокойно ответил психиатр. – Но признаю, для меня это не меньшая загадка. Ранее таких инцидентов в наших стенах не случалось. В силу своего опыта позволю предположить, мозг Макарова работает не так, как у большинства людей. Он наблюдателен, подмечает детали, способен просчитывать на несколько ходов вперед. Ко всему прочему, он легко находит подход к людям и способен манипулировать ими. Простыми, общепринятыми словами, этот человек – гений. Опасное сочетание, учитывая его заболевание.

– С ваших слов, Павел Степанович, Макаров – сам сатана, – усмехнулся Афанасьев. – Давайте ближе к делу, у меня мало времени. Мне нужно видео со всех камер наблюдения.

– Зря вы так, Григорий уникален. Я искренне уважаю его и сочувствую его потере. Такие люди, как он, всегда оставляют след в истории, а вот каким он будет, зависит от многих причин, – по-философски ответил доктор, жестом приглашая войти. – Я уже распорядился, чтобы вам скопировали материалы на флешку. Но боюсь, это не поможет, Макарова на них нет. Не знаю, каким образом, но пациенту удалось остаться незамеченным, как и