Оберег на любовь. Том 1 - Ирина Лукницкая

– Алеша, пожалуйста, не надо. Алеша, все хорошо. Мне правда, нисколько не больно.

Мое неформальное обращение странным образом подействовали на него, словно парень, наконец, дождался от меня специального разрешения. Он накрыл меня теплым, слегка затуманенным взглядом и осторожно стал целовать руки, каждый пальчик, каждую царапину, каждую набухшую мозолину. Еще никто так ласково не прикасался ко мне губами, тем более никто так нежно не целовал моих рук. Странный и страстный диалог завязался между нами. Я все еще делала попытки извиниться за нестерильность своих ладоней. А Алексей продолжал удерживать у себя мои израненные лапки, покрывал их поцелуями и шептал, шептал, шептал… Человек со стороны не различил бы в нашем бормотании ничего, кроме бессвязных словосочетаний и наверняка решил бы, что у этих ребят съехала крыша. Однако те фразы, что вылетали из наших уст, несли зашифрованный смысл, понятный нам обоим. Мы словно вторили, в то же самое время, спорили друг с другом. Но совершенно точно – мы говорили на одном языке.

– Нельзя, очень грязные.

– Ничего чище в своей жизни не видел.

– Вдобавок, колючками ободранные.

– Нежные, шелковые. Самые лучшие ручки на свете.

– Мне правда, нисколько не больно. Забудьте вы о них!

– Никогда себе не прощу, никогда не забуду!

– Не знала, что это помогает. Словно бальзам.

– Не знал, что так бывает. Маленькие мои, сладкие мои. Истинный бальзам…

От счастья, переполнявшего меня до краев, мне хотелось сделать что-то экстраординарное, например… спрыгнуть с обрыва. Еще немного, и я бы точно сорвалась и полетела, как птица, раскинув руки вместо крыльев. Полагаю, от избытка чувств и Алексей сам бы был не прочь сигануть за мной следом.

Вдруг, в двух шагах от нас, приличная глыба земли отделилась от края утеса, с шумом обрушилась и устремилась вниз, дробясь, рассыпаясь на крупные и мелкие куски, кусочки, комья, комочки, поднимая за собой облако песчаной пыли. Видно, мы своими резкими прыжками по склону потревожили и без того подвижную глинистую почву и спровоцировали крупный обвал. Алексей вздрогнул и очнулся. Нехотя отпустил мои руки, помотал головой, стряхивая наваждение, вытер испарину со лба и произнес удивленно:

– Ничего себе поворот! Что это было?

И было непонятно, что он сейчас имел в виду. То состояние, когда мы не понимали, что творили, или, все-таки, непредвиденный камнепад? Кажется, неконтролируемое состояние называется аффектом. Только я раньше думала, что это бывает от разных травмирующих переживаний, а оказывается – случается, когда у человека зашкаливают положительные эмоции. Главное, в этот самый аффект, короткий и яркий, как вспышка, мы впали оба одновременно, не далее как всего пару минут назад.

Не дождавшись от меня ответа, Алексей поднялся, и стал нарезать круги по смотровой площадке, вероятно чтобы окончательно прийти в себя. При этом он бормотал: «Угар! Помешательство! Так не бывает. Удивительное рядом, но оно запрещено. Нет, это нонсенс какой-то…».

В его сумбурной речи проскочила до боли знакомая фраза, из чего я, несмотря на шок, мимоходом сделала вывод, что Леша тоже почитает Высоцкого.

Молодой мужчина приземлился рядом со мной, обхватил свои колени руками, и затих. Я пыталась заглянуть ему в лицо и понять, что с ним происходит. Мне показалось, что он прячет глаза. Наконец, я поймала его глубокий взгляд. Глаза были абсолютно трезвыми, и в них разлилась грусть.

– Испугал тебя, да, Полин? Как дикий набросился. Прости, не могу, когда из-за меня страдают дети, – всячески пытался загладить неловкость Алексей и старательно делал вид, что между нами ничего не произошло.

…Да, я умнела не по дням, а по часам. Меня посетила догадка, что женатый мужчина обязан скрывать свои чувства, и нисколько не обиделась. Тем более ласковые слова, вырвавшиеся из его уст в порыве страсти, до сих пор витали в воздухе. Я продолжала их слышать, дышать ими, повторять про себя и никак не могла поверить: неужели эти нежные слова предназначались мне, обычной девчонке?

– Нет. Чего мне пугаться? Вы же не Серый Волк, а я не Красная Шапочка, – училась я кокетничать.

– Мне казалось, мы уже перешли на «ты», – произнес Алексей сакраментальную фразу.

Не помню, в каком рассказе, кажется, у Чехова – главные герои, влюбленные друг в друга по уши, все «выкали» да «выкали», и только под занавес перешли на «ты». Они опасались, что фамильярное обращение друг к другу испортит их чистые романтические отношения. Ерунда, честное слово. По-моему, когда люди переходят на «ты» – это знак того, что они полностью доверяют друг другу.

– Да я-то только за! Но ведь вы сами только что назвали меня ребенком.

– Не вы, а ты, – терпеливо поправил меня собеседник, – ну и что же? Пусть даже и ребенок. Дочка моя Сашка – тоже ребенок, но говорит мне «ты». Это же нормально, когда души родные.

Мне очень понравилось, как хорошо он сказал про души. Уж мы с ним точно прошли тест на родство душ, когда оба загорелись бредовой идеей взобраться на утес. Я вдруг замерла от сумасшедшего открытия, почуяв неведомое, скрытое пока за пеленой привыкания друг к другу, зарождающееся огромное чувство, будто прячущееся за волшебной китайской ширмой. Этот предмет интерьера, доставшийся нашей семье в наследство от деда и бабушки, живших когда-то в Манчжурии, с причудливыми, так и неразгаданными до конца картинками, пленяющими мое воображение своим изяществом и одновременно сложностью – для меня, натуры крайне впечатлительной, с детства отражал суть понятия «тайна». Сейчас ширма, главное назначение которой – скрывать самое интересное, кажется, только понемногу начинает приоткрываться, и вот оно – первое прозрение: «Оказывается, то хрупкое начало, о котором я пока не смею и мечтать – не мои абстрактные фантазии… Нет! А самая что ни на есть сладкая реальность!».

Ряд последующих событий показал: мы понимаем друг друга с полуслова, нас тянет друг к другу, как магнитом, а обстоятельства фантастическим образом способствуют дальнейшему сближению. Будто единство наших душ предопределено кем-то свыше. Но там, на Краю Света, мы еще не могли знать, что отныне у нас одна история на двоих, и нам уже никуда не деться от этой всевластной силы притяжения!

Глава 9. Шторм

Окружавший нас покой не мог, вероятно, длиться вечно: даже из опыта своей, пока еще недлинной жизни я знала, что все хорошее быстро кончается. Внезапно со стороны противоположного берега налетел порывистый ветер. Картина природы стала стремительно меняться: облака, только что еле заметные, нежно-молочного цвета и невесомые, как пух, превратились в одну огромную темно-сизую тучу. Грозовой фронт подступал уже со всех сторон, стремительно затягивая небо и навевая на меня воспоминания из детства.

…Однажды, будучи первоклашкой с торчащими косичками, я осталась дома одна. Мама ушла в магазин и там пропала. Видно, как всегда встала за чем-то в очередь. Я сидела за новым письменным столом и выводила в тетрадке домашнее задание по чистописанию. Задача состояла в том, чтобы красиво, без помарок, выдерживая строгий наклон, написать целую строчку единственного, но многократно повторяющегося слова. Образец, или так называемый «показ», воспроизведенный фантастически красивыми алыми чернилами, маячил на полях и завораживал глаз. Это моя первая учительница своим каллиграфическим почерком предложила правильный вариант написания простого русского слова «туча».

А за окном тем временем начиналась гроза! Казалось, весь белый свет погрузился во мрак. Черные лохмы грозовых облаков рвались и лопались от молний. От жутких раскатов грома, бо́хавших сразу после вспышки, можно было оглохнуть. Прилежная ученица в испуге не могла сдвинуться с места. Чтобы не видеть всего этого кошмара, я уткнулась носом в тетрадку и, несмотря ни на что, продолжала писать. Мирный скрип перышка хоть как-то успокаивал и отвлекал меня от леденящих душу, потусторонних звуков разбушевавшейся стихии. Однако вместо эталонного «туча» я накарябала не менее десятка неведомых русскому человеку словечек. «Чуча, чуча, чуча…», – очень старалась я, высунув от усердия язык. И так – целых две строчки! Наверное, от того, что тучи на небесах были ужасающе черны, я и заменила «т» на «ч». После, когда тьма отступила, уже под аккомпанемент проливного дождя я добросовестно перечитала свои же каракули, как нам советовали на уроках письма, и не заметила ошибки!

Конец ознакомительного фрагмента.