Книга Теней (Повелитель Теней) - Петр Верещагин

Если только он будет, этот шанс…

Тем временем герольд привлек внимание зрителей следующим объявлением:

Пришелец из далеких стран,Великий Зеалот,Бросает, маги, вызов вам —Кто выступит вперед?Победа даст ему и власть,И силу, и почетА тот, кому придется пасть,В безвременье уйдет!

Нет, вздохнул чародей, мне это уже надоело. Однако ноги уже несли его к барьеру…

«Неисправим, – мысленно усмехнулся Рэйден, приготовившись к интересному зрелищу. – Конечно, результат схватки известен заранее… но сам ход поединка достоин того, чтобы потратить на его созерцание несколько минут.»

Завершение одного пути всегда является началом другого – даже если первый Путь называется Жизнью.

Завершение Жизни дает начало Смерти, которая представляет собой вовсе не ее противоположность. Противоположностью Жизни иной раз можно назвать ее самое, но никак не Смерть.

Что до того, что жизнь частенько превращается в свою противоположность – разве не таковы все вещи в этой Вселенной? Или в любой другой? Смерть, кстати говоря, также не претендует на постоянство и неизменность. Обе эти Силы воюют с начала времен, ежесекундно меняя правила и борясь даже за минимальное преимущество.

Хотя наличие правил позволяет усомниться в том, что их противоборство можно окрестить войной. Уж скорее это – Игра.

И Жизнь со Смертью продолжают свою нескончаемую игру, неизменную лишь в своей непрестанной изменчивости…

Часть третья

Во Времена Теней

«Ты из того племени, чьи ноги в аду, а голова на небесах.»

Пролог

Вечность беспредельна и непознаваема. Границ ее не может охватить даже взгляд Бога, ибо их нет.

Вечность всегда была и всегда будет. Она породила все существующее и сама станет его порождением в далеком будущем. Хотя в ней нет ни прошлого, ни будущего – есть лишь одно нескончаемое мгновение Настоящего.

В Вечности нет истинных путей, однако все пути ведут сквозь нее точно к цели – любой цели; истинного пути нет вовсе, говорят Боги Судьбы, как нет и Истины – для каждого она своя.

Всего же путей существует ровно столько, сколько в безграничной Вселенной имеется мыслящих существ. Плюс еще один – верный. Потому что из двух зол люди (да и не только они) всегда выбирают худшее, в особенности – когда намерения их благи и бескорыстны.

Каждый избирает свой собственный путь, и каждый следует ему до самого конца, каким бы ни был тот конец. Право выбора – это единственное, чего не в силах отнять никто, даже Боги. А также единственное, что дает человеку право носить это гордое имя.

И не удивительно разве, что человек – мельчайший кусочек живой материи, ничтожное проявление самых мизерных возможностей в многоликих просторах бескрайних миров Миллиона Сфер, давно отколовшийся от первозданного Хаоса и кружащий по ложным путям, безнадежно устремившись к недосягаемому Порядку, – разве не удивительно, что порою он заставляет содрогнуться саму Вечность и ее не имеющих ни лиц, ни имен Повелителей?..

1. День Власти

Невероятные приключения показали Инеррену, что мир был совсем не таким, каким ему представлялось до недавнего момента. Всеведущие Боги оказались похожими на капризных детей, а Время – на полосу упругого материала, которую можно сжать, сдвинуть и согнуть, но не разорвать.

И раз уж речь идет о Времени, почему бы не взглянуть в прошлое еще разок? Чародея очень интересовал вопрос: что в Четрании стал делать Эанор после его отбытия? Единственный, кому была известна вся правда, а не та история, которая была рассказана прочим драконам…

Он вновь настроился на нужный лад и произнес:

Время вдаль уходит скоро,Час – как год, а год – как век.Что случилось с Эанором?Дай, Источник, мне ответ!

Звон медного гонга. И серый туман, заклубившийся в разуме Инеррена, медленно растаял, открывая новый эпизод истории Четрании…

Большой черный дракон летел над ардонскими равнинами, подыскивая какую-нибудь добычу – не столько ради обеда, сколько для вымещения на ней своей ярости. В последнее время Эанор чувствовал себя не лучшим образом, и не последней причиной тому была встреча с этим таинственным «человеком» из будущего.

Как? Как могли эти крионы делать то, что не под силу величайшим из Крылатого Народа? Как мог Бог Войны, являвшийся, как и Творец Драконов – Вердан, – представителем Школы Равновесия, бессовестно нарушать это самое равновесие? И как Боги наказали его? Похоже, никак. А еще называют себя справедливыми!

Ярость настолько захватила дракона, что он не замечал, как устремляется все выше и выше к небесному своду. На такой высоте еще не бывал ни один дракон – а значит, никто вообще. Недостаток воздуха не остановил его – Эанор почти машинально произнес заклятие, и струя теплого ветра не только дала возможность свободно дышать, но и обеспечила дополнительную скорость.

И тут он внезапно понял, КУДА направляется, – далеко вверху, за пределами обычного (но не драконьего) зрения, тускло маячили янтарные врата Обители Богов. Стена обжигающего пламени – «непроницаемая» граница Огненных Сфер, воплощение Грани на реальном уровне, – расступилась, стоило Эанору окружить себя сферой из такого же огня…

– Так-так, что мы здесь имеем? – Алдан выглянул из окна и весело повернулся к остальным. – Дракон, во имя Эфира! Вер, наверное, это к тебе посетитель.

– Я вообще-то никого не ждал, – заметил Вердан, открывая Врата. – Но, раз уж он добрался сюда, пусть заходит.

– Дракон? Интересно, Гаррос, это как-то связано с твоей прошлогодней проделкой? – предположил Мелисдан. – Они там, кажется, еще собирались дать клятву отмщения…

– Но ведь не дали, – ответил Гарросдан, однако рука его опустилась на рукоять кистеня. Мелисдан, заметив это движение, коснулся эфеса своего меча, после чего оба подняли глаза, встретились взорами и понимающе ухмыльнулись.

– Никаких убийств! – твердо сказал Селиордан. – Здесь – Обитель Богов, священное место. Мелис! Гаррос!

– Ладно уж, – недовольно проворчал Бог Войны, выходя через боковую дверь.

Мелисдан с подозрением посмотрел на Вердана и Селиордана, получил два утвердительных кивка и направился следом.

Черный дракон, стараясь отдышаться, присел на белокаменные плиты во дворе Обители Богов. Этот перелет точно войдет в историю – если хоть кто-то поверит ему, что крайне сомнительно.