Шумерская погремушка - Наталья Николаевна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Мы могли бы договориться…
Степан взглянул на Розалию Степановну. Неужели она не понимает, что Артем обезумел и пытаться урезонить его бесполезно? Но тут по ее глазам он понял, что тетя прекрасно все понимает, она просто пытается протянуть время, надеясь, что кто-то услышит шум и придет им на помощь. Но, должно быть, Артем тоже это понял.
– Все! Разговоры закончены! – он шагнул к Розалии Степановне, занес нож…
Ксения пряталась в кустах возле клиники и смотрела на окно Розалии Степановны.
Окно было совершенно темным – должно быть, женщина сидит в темноте, чтобы прежде времени не привлекать чье-то внимание. Во всяком случае, она не спит – ведь выбросила же в окно ключ! Однако прошло уже довольно много времени…
Ксения примерно представляла маршрут Степана по ночной клинике.
Вот он вошел внутрь… вот прошел по коридору до палаты своей тетушки… вот вошел в палату…
На весь этот путь должно уйти пять-шесть минут.
Но прошло уже восемь минут… десять…
Окно палаты было по-прежнему темным. Но они же договорились со Степаном, что он подаст ей знак, сделает телефоном несколько вспышек, чтобы она знала, что все в порядке, он добрался до места.
Прошло еще десять минут – и никаких перемен.
Странно… возможно, он забыл про их уговор, но неужели Розалия разговаривает с племянником в полной темноте? Она включила бы хотя бы ночник, чтобы увидеть его лицо!
Может быть, что-то пошло не так? Может быть, Степана заметил ночной дежурный и повел разбираться? Но тогда в клинике поднялся бы шум…
Ксения перебежала освещенный фонарем участок, приблизилась к стене клиники под окном Розалии Степановны.
По-прежнему тихо и темно. Нет, пора действовать.
Ловко, как ящерица, она вскарабкалась по водосточной трубе, уцепилась за подоконник и замерла, прислушиваясь.
Она ожидала услышать тихий разговор – но из палаты не доносилось ни звука.
Странно, очень странно…
Вдруг внутри палаты скрипнула дверь, мелькнул луч света.
Понятно, кто-то вышел из ванной комнаты при палате.
Так, может, там они и разговаривают? Что ж, это умно, никто не услышит…
По комнате пробежал узкий луч света, мелькнула мужская рука. Это была не рука Степана… У того рука узкая, с длинными пальцами, а здесь была хваткая лапа, которая к тому же слегка дрожала…
Дверь санузла снова ненадолго открылась, и в этот момент Ксения успела заметить в ярко освещенном помещении привязанного к стулу человека.
Лицо его она не успела разглядеть, но увидела черные джинсы и высокие ботинки на шнуровке – точно такие, которые были на ногах у Степана. Оделся для похода…
Что же там происходит?
Степан попал в ловушку – но кто эту ловушку расставил?
В любом случае нужно действовать… причем действовать немедленно!
Ксения запустила руку в открытую форточку, нашарила шпингалет, открыла окно шире и беззвучно проскользнула внутрь. Хорошо, что на полу в комнате у Розалии Степановны ковер.
В два шага пересекла палату, прижалась ухом к двери ванной – и услышала доносящийся изнутри приглушенный голос, голос Розалии Степановны.
– Артем, остановись! Не бери грех на душу!
И в ответ прозвучал незнакомый мужской голос:
– Сдохни, старая кошелка!
Ксения поняла, что счет идет на секунды, она рванула на себя дверь – и тут же перед ее глазами предстала, как на моментальном снимке, страшная сцена.
Два человека были привязаны к стульям – Розалия Степановна и ее племянник. Еще один, худой черноволосый человек с перекошенным ненавистью лицом, склонился над несчастной женщиной с ножом в руке, он уже готовился вонзить нож в ее горло – и тут краем глаза заметил появившуюся в дверях Ксению.
– А ты еще кто такая? – прошипел он, сверкнув глазами.
Ксения промолчала, мысленно прикидывая расстояние до убийцы. Выходило, что одним прыжком его не преодолеть. Да, хорошая палата у тети Розы, повышенной комфортности, ванная большая…
Мужчина с ножом, который, судя по имени, и был зятем, быстро взглянул на Степана, и его губы искривило подобие улыбки:
– Ах, это твоя подружка! Она не дождалась тебя и пришла проверить, как обстоят дела? Что ж, это очень удачно, иначе она могла потом оспорить мою версию событий! А так… здесь будет не два трупа, а три! Трупом больше, трупом меньше…
Ксения сделала чуть заметный шаг вперед – но Артем заметил это, прижал нож к горлу Розалии Степановны и процедил:
– Стой на месте! Одно резкое движение – и я перережу ей горло!
Старуха в ужасе выпучила глаза, в горле у нее забулькало.
Ксения замерла.
Злодей быстро, оценивающе оглядел ее.
– Что ж, придется немного изменить мой план. Что там у тебя в сумке? Эй, не смей сама ее открывать! Медленно положи ее на пол… не делай резких движений…
Ксения опустила сумку на пол, не спуская глаз с убийцы.
– Так, а теперь подтолкни ее ко мне! Но помни – одно резкое движение, и я перережу горло этой старой перечнице!
Ксения осторожно подтолкнула сумку.
Артем, не отнимая нож от горла Розалии Степановны, протянул свободную руку к сумке. Ему было неудобно, но он кое-как ухватил сумку, расстегнул ее, чтобы заглянуть внутрь и проверить содержимое.
И тут из сумки что-то выпало и с глухим звоном упало на кафельный пол.
Ксения скосила глаза – и увидела у ног Артема погремушку в форме бычьей головы.
Погремушка покатилась по полу, внутри ее послышалось негромкое дребезжание. Сперва едва слышное, не громче, чем стрекот кузнечика на весеннем лугу, с каждой секундой оно становилось громче и громче, слышнее и слышнее, вот оно стало похоже на шум прибоя, на рокот далекой грозы…
Таинственный рокот заполнил тесное помещение ванной комнаты, переполнил его.
Ксения чувствовала, что еще немного – и она оглохнет, ее барабанные перепонки лопнут. То же самое, по-видимому, творилось с Розалией Степановной и ее племянником.
Но с Артемом все было куда серьезнее.
Он выронил нож, упал на пол и забился в судорогах, на губах у него выступила пена, глаза закатились под лоб, так что были видны только белки, покрытые сеткой красных сосудов…
И тут погремушка остановилась – и в ту же секунду наступила тишина, показавшаяся оглушительной.
Ксения тряхнула головой, как после купания, чтобы прийти в себя, подскочила к лежащему на полу Артему, скрутила его руки за спиной. Впрочем, он не сопротивлялся и вообще ни на что не
