Пещера у мёртвого моря - Генрих Штоль

И действительно, в тот день, когда приехала группа исследователей - Хардинг с сотрудниками Иорданского департамента древностей и Палестинского музея, патер де Во из Библейской школы с помощниками и начальник вифлеемской полиции в сопровождении нескольких солдат,- с неба не упало ни капли.

Они проделали мучительный путь вдоль вади, который таамире называют Дарайе. Он начинается к востоку от Вифлеема и тянется на юго-восток до Мертвого моря. Это одно из самых глубоких ущелий в Палестине, местами его стены отвесны, как у каньона, а в устье вади достигает добрых двухсот пятидесяти метров глубины. Чтобы преодолеть тропу, имевшую в ширину от силы два с половиной метра (кое-где на ней можно было свернуть себе шею), потребовалось семь часов. А ведь еще нужно было доставить из Вифлеема инструменты, провиант и все необходимое! Нелегкая задача, особенно если возобновятся дожди и сделают дорогу скользкой и опасной.

Учитывая сводку погоды, экспедиция отправилась в путь не 22 января, как было договорено, а на день раньше. Когда она достигла своей цели и ее участники, спешившись с ослов и мулов, стали осматриваться, где бы разбить лагерь, патер в недоумении показал рукой вверх на скалы. Из темных отверстий пещер выбежали бедуины, старые и молодые, женщины и мужчины, и как стая вспугнутых ворон, бросились врассыпную. Без сомнения, это были нелегальные кладоискатели, спешившие воспользоваться последним днем перед прибытием археологов.

- Видите, как хорошо, что я здесь! - воскликнул начальник полиции.- А вы считали мое присутствие излишним! Вперед! Держи их!

Шестерых бедуинов поймали и отвезли в Вифлеем, где по приговору суда они в течение нескольких месяцев были вынуждены пользоваться гостеприимством государства. Что касается остальных, то, когда на следующий день человек тридцать явились к Хардингу, никто не мог доказать, что они были в числе грабителей. Пришлось сделать хорошую мину при плохой игре и нанять их на землекопные работы, тем более что с первого взгляда стало ясно, что рабочих рук потребуется много.

Пещер, как уже говорилось, было четыре, и все довольно большого размера. Три располагались в отвесной стене рядом друг с другом, четвертая находилась на двести пятьдесят метров восточнее.

Первая пещера, семидесяти метров в длину, семи в ширину и семи же в высоту, напоминала скорее туннель; остальные имели в среднем по пятьдесят метров в длину и по пяти в ширину и в высоту. Только одна из пещер, вторая, осталась, по-видимому, недоступной для грабителей. Ее свод обрушился и засыпал вход, так что даже щуплый ребенок не смог бы протиснуться в пещеру. Такие же обвалы произошли и в других пещерах, но, к сожалению, гораздо дальше от входа, поэтому ученым достались лишь жалкие крохи.

Потянулись тяжелые дни. Дождь не только затруднял доставку провианта, так что участникам экспедиции не раз приходилось ложиться спать на голодный желудок,- он размывал склон горы, и валуны с грохотом проносились между палатками. Как-то один из них пробил верх палатки и угодил прямо на постель, хозяин которой только что вышел. С тех пор этот человек спал в соседней пещере.

Рабочие, с удовольствием отрываясь от своего изнурительного труда, и сами кидали в пропасть камни, вынесенные из пещер, и следили за их падением, пока те не успокаивались глубоко внизу. Только тогда таамире возвращались в пещеру, с ног до головы покрытые тонкой бело-желтой пылью. Такая же пыль лежала на фрагментах из кумранских пещер. Здесь, в Мураббаат, она вывела из строя с трудом добытые шахтерские лампы, и это достижение техники вскоре пришлось сложить в палатку, заменявшую склад. С тех пор снова замигали чадные парафиновые свечи, которыми бедуины пользовались и раньше во время своих контрабандных поисков. Хотя все предприятие продолжалось не больше месяца, сопутствовавший ему запах парафина, пота и чеснока еще долго преследовал ученых, а в памяти их сохранялись воспоминания об опасностях, которым они подвергались. Не раз, пока вырубали камень, заграждавший вход в пещеру, остаток свода грозил упасть и погрести под собой все живое; не раз рабочий или ученый с громким криком исчезал в темной щели, неожиданно разверзшейся под его ногами; не раз приходилось волноваться за храбреца, которого на канате спускали в какую-нибудь расселину, чтобы определить ее глубину (часто это был Хассан Авад, старший среди бедуинов группы Хардинга). Но таков уж закон археологии: тот, кто идет по следам прошлого и хочет их разведать, рискует иногда жизнью, а иногда и репутацией ученого. Но не о всяком риске узнают потомки, ибо полученный результат не всегда оправдывает затраченные усилия.

Однако здесь, в Мураббаат, ученых ждала заслуженная награда, хотя и не та, какой можно было ожидать. Несмотря на то что кладоискатели обшарили три пещеры из четырех, в них еще сохранилось множество остатков прежних поселений. Древнейшие из них относились к каменному веку, следовательно, их возраст измерялся примерно шестью тысячами лет. Археологи нашли - в основном во второй пещере - ножи, серпы, наконечники для копий, скребки, утварь и кольцо из полированного красного известняка, костяные шилья и иглы и, что самое удивительное, деревянные предметы: палку, какой бедуины еще сегодня, шесть тысяч лет спустя, погоняют своих ослов, и топорище, причем даже с кожаным ремешком, которым к нему прикреплялся топор. Над этим поселением каменного века люди, жившие позднее, в период бронзы, оставили свои следы: иглы, миски, горшки, вывезенного из Египта скарабея69 и неповрежденную деревянную мотыгу периода средней бронзы, то есть приблизительно пятитысячелетней давности. Период железа был представлен в первой, второй и третьей пещерах. Но, видимо, более всего пещеры были заселены во времена Римской империи (перед первой пещерой находился даже небольшой римский бассейн, к которому вели тщательно вырубленные в скале ступени). Мелкие предметы, относящиеся к этому периоду, насчитывались сотнями: наконечники для стрел, гвозди, деревянные миски, гребни, ложки, стамеска, коса, мастерок, остатки сандалий и не менее двадцати монет, которые позволили отнести находки ко времени второго иудейского восстания 132-135 гг.

По сути дела ото все были мелочи, возможно, представлявшие большой интерес, так как они проливали некоторый свет на историю заселения области в доисторический и исторический периоды, но все-таки совсем не то, чего ждали ученые. Неужели бедуины похитили все письменные памятники?

К счастью, это было не так. Медленно, но верно наполнялась картонная коробка, предназначенная для острака - покрытых буквами глиняных черепков, которые когда-то служили самым дешевым писчим материалом. Среди них встречались памятные заметки, долговые расписки, а то и черепки с одной лишь подписью, большей частью на древнееврейском, несколько на греческом и один даже на латинском языке.

Вторая коробка, отведенная для рукописей на коже и папирусе, к концу исследования второй пещеры наполнилась почти до краев, но, к сожалению, не целыми свитками, а только жалкими остатками их; эта пещера кишела крысами, и они, видимо, считали рукописи идеальным строительным материалом для нор. Временами раскопки превращались в поиски крысиных нор, где, несомненно, должны были быть фрагменты. Иной раз у патера де Во вырывались в высшей степени нехристианские проклятия, а его обычно веселые глаза наполнялись слезами. Грызуны уничтожили огромную часть драгоценного археологического и палеографического материала. Кроме того, дно пещеры покрывал помет птиц и летучих мышей, гнездившихся там в течение двух тысячелетий. Бедуины долгие годы сбывали это естественное удобрение в Бет-Лахм, пока не напали на величайший джоб70 своего племени - торговлю рукописями, поэтому патер де Во, вероятно, был прав, когда в гневе воскликнул:

- Апельсиновые рощи Вифлеема удобрены бесценными древними рукописями, написанными предками нынешних владельцев садов!

То, что сохранилось, представляло собой обрывки брачных договоров, долговых расписок, военных документов и деловых бумаг, в основном относившихся ко II в. н. э., а также несколько довольно хорошо сохранившихся писем на папирусе, написанных на древнееврейском языке. В первом, адресованном "коменданту лагеря" Йешуа бен Галгола, управители Бет-Машко заявляли свои права на корову и уверяли, что пришли бы объясниться лично, "если бы язычники не подступили так близко". Другое, короткое и в середине изгрызанное крысами, было адресовано также Йешуа бен Галгола. Его упрекали в том, что он защищал галилеян, и грозили наложить оковы на его ноги71, если он и впредь будет так поступать. Подпись гласила - Симон Бар-Кохба72.

У ученых на миг захватило дыхание. Симон Бар-Кохба (или Бар-Козба)73 был не кто иной, как Мессия и Сын Звезды, руководитель второго иудейского восстания против римского владычества при императоре Адриане. Фраза из первого письма, в которой говорилось о приближении язычников, безусловно относилась к римлянам, пресловутому десятому легиону, который со времени покорения Иерусалима располагался в святой земле. Его знак Leg XF (Легио Децима Фретензис) стоял на двух из найденных монет. Эта пещера, без сомнения, являлась лагерем, крепостью повстанцев и была захвачена римлянами, потому что некоторые остатки свитков Торы носили явные следы насильственного уничтожения.