Желтый дом. Том 2 - Александр Зиновьев

Из клуба раздавались невообразимые вопли. Местные жители по старой русской традиции смотрели в окна и выспрашивали, кто и что там есть.

Обратите внимание, сказал Дон, какая личная охрана у этой областной вши. А он даже не первая фигура. У президента США начальник личной охраны имеет чин капитана. а у этого — майор. Это еще что. Мне довелось однажды наблюдать чина, у которого начальник личной охраны был по меньшей мере полковник. Причем этот чин — фигура третьего ранга по государственным масштабам. Представляете! Никому этот чин не нужен. На него даже собаки не лают. Хотите — верьте, хотите — нет, но я заметил, что даже мухи избегали садиться на него — такое это ничтожество. А у него личная охрана человек полсотни, если не больше, во главе с полковником! Ну, теоретики, объясните, в чем тут дело?

Естественнонаучная основа сонологии

Естественнонаучную основу марксистской сонологии образует учение академика Павлова о сознании советского человека, созданное им путем многочисленных экспериментов на собаках. Конечно, было бы более естественно создавать подобное учение на лошадях, коровах, баранах и ослах. Ученые сообразили это слишком поздно, уже после того, как собаки стали реагировать на звонок и вспышки «лампочки Ильича» так, будто им дают по куску всамделишной копченой колбасы. Но вскоре выяснилось, что никакой ошибки не было, так как люди реагировали на происходящее точно так же, как собаки: пускали слюнки на коммунистические лозунги, как на реальное изобилие.

Ученики и последователи Павлова продвинулись еще дальше. Изучая процессы слюноотделения у номенклатурных работников, они установили, какая именно слюна выделяется на тот или иной продукт. Изучив характер слюноотделения у собак во сне, ученые сделали поразительное открытие: собаки во сне видят и едят такие продукты, которых они в действительности никогда не видели даже издали: черную икру, ананасы, севрюгу, коньяк, рябчиков, плоды фейхоа и т.д. и т.п. Отсюда с логической необходимостью следовал вывод: собаки не только видят сны, не только могут создавать во сне образы вещей, ранее не встречавшихся в их жизненном опыте, но и вести себя активно по отношению к ним, ибо выделять слюну на икру, ананасы, крабы, коньяк и прочие продукты, выдаваемые номенклатурным работникам в спецраспределителях, невозможно логически (а значит — и фактически), предварительно не испробовав их. А если уж собаки с жадностью кидались во сне на эти продукты, то о людях и говорить нечего, ибо большинству из них такие продукты давно уже не снятся.

Матренадура о Западе

И опять же эти туалеты. Нужники по-нашему. Вот что не люблю, так не люблю. У нас — простор. Сри, где хочешь. А там? Племянник рассказывал, что раз целый день терпел, места не мог найти. Так и пришлось потом белье менять. И самое обидное — в туалет заходил, да не решился. Говорит, унитаз есть, а дырки в нем нет. Господи, неужели они там срать совсем отучились?! Все может быть! Одними витаминами питаются, сволочи.

Обычный треп на западные темы

Наш треп на темы о Западе и о нас в сравнении с Западом начинается обычно с невинных шуточек.

— Один мой знакомый, — говорит Кандидат, — знал всего три фразы по-английски. Но знал их безукоризненно. Поехал в Англию. Там его принимали в приличном доме. Он, конечно, молчал. За весь вечер произнес только эти три фразы. После его ухода хозяева говорили о нем, что он — настоящий джентльмен: великолепно владеет английским языком, но не злоупотребляет этим.

— А мой знакомый дипломат, — говорит Дон, — забрел в бардак. К нему подошел администратор и начал рассказывать, какой богатый выбор в этом бардаке. А для нашего брата, оказавшегося на Западе, проблема выбора самая трудная, ибо выбирать приходится из множества хороших вещей. Мой знакомый, естественно, растерялся. Наконец он нашел решение. Я полагаюсь на ваш вкус, сказал он администратору. И тот отвел его к здоровенному волосатому армянину.

— Насчет армянина ты загнул, конечно.

— Ничего подобного. Это — единственное, что тут верно, ибо армян на Западе больше, чем у нас.

— Но насчет трудности выбора ты прав. Мой знакомый решил купить себе пальто в Женеве. При этом он хотел, чтобы пальто было красивое, дешевое и на все сезоны. Но ему во всей Женеве не могли такого сыскать. Пришлось купить три пальто: одно — красивое, другое — дешевое, третье — на все сезоны.

— Ерунда! Где он деньги взял на это?

— Продался иностранным разведкам.

— Кому он нужен?

— А он по дешевке.

— Разве что... Вот что у них здорово, так это отношение к старине. Берегут, сволочи!

— Я бы не сказал. Там памятников старины слишком много. Сохранить их все очень трудно и дорого. У нас с этим делом как раз лучше.

— Ты в своем уме?

— Как никогда. У нас от старины просто ничего не осталось. А сохранять в хорошем состоянии НИЧТО гораздо легче и дешевле.

Потом хохмаческая часть незаметно переходит в серьезную. И главный предмет этих разговоров — сможет ли Запад избежать нашей участи. Странно, не правда ли. Мы меньше думаем о своей участи, мы с ней примирились. И волнуемся за Запад.

— На Западе своих проблем по горло. Могут ли капиталисты их решить? Очевидно, нет. А коммунисты?

— Конечно могут.

— Но как? Ладно, пусть наилучшим образом. Пусть исчезнет безработица, будет бесплатная медицина и школа... Но как не бывает худа без добра, так и не бывает добра без худа. Смогут ли они при этом избежать тех мерзостей, какие были у нас?

— Западные коммунисты обещают, что они этого не допустят.

— Мало ли что они обещают. Когда я уговаривал одну девчонку, я обещал ей жениться. А тут речь идет о власти над страной, ради этого можно и побольше пообещать.

— Ну и как, уговорил ты ее?

— Нет, девчонка оказалась неглупая, не поверила. Знаете, что она мне сказала? Обещания для того и даются, чтобы их не выполнять.

— Неужели там на Западе не понимают, чего стоит теперь коммунизм и коммунисты?

— Догадываются. Но они не умеют с ними обращаться как следовало бы. Они с ними спорят, но на серьезном уровне. А вы сами знаете, несерьезно спорить с марксистами серьезно. Тут нужны иные средства.

— Какие?

— Смех.

— О, это они не любят. И мигом расправятся со всякими насмешниками.

Наконец мы добираемся до военных проблем. Главные из них — сколько времени нам нужно, чтобы захватить Западную Европу и переделать на свой лад, и помешают ли нам в этом США. Большинство считает, что для захвата Европы нам достаточно двое суток, в основном — для уничтожения Югославии и Западной Германии. Остальные наложат в штаны без боя. Может быть, швейцарцы порыпаются, но их мало, это не в счет. Наших агентов на Западе тысячи, а наша пятая колонна — десятки тысяч. Добровольных помощников будет много миллионов. В двое суток мы сломаем всю структуру западного общества и навяжем свою. Это — не проблема. Запад слишком сыт, потому он не способен сопротивляться. Все дело в Америке. Конечно, Китай — сила серьезная. Но он рассчитывает на то, что США начнут войну с нами из-за Европы, мы друг друга разгромим основательно, и Китай продиктует нам свою волю.

Решив таким образом все внутренние и мировые проблемы, мы засыпаем. К бабам идти не хочется, хотя возможности есть: просто нет сил, а чуть свет опять на работу. Даже пить не хочется. Пьянство, оказывается, тоже предполагает некоторый уровень жизни, которым мы тут не располагаем: у нас нет свободы и денег.

Разговор по душам

Однажды к нам в институт приехало высокопоставленное Лицо из ЦК. Когда-то мы с этим Лицом учились в одной группе и дружили немного. Когда Оно шествовало в зал, я стоял у входа, но Оно меня не соизволило узнать. После доклада Лица меня попросили зайти в кабинет директора. Там сидели Лицо и директор. Лицо сказало директору, что тот может быть свободен, а он несколько минут побеседует «с этим товарищем» (то есть со мной). Извини, сказал он, когда мы остались вдвоем, что я там не поздоровался с тобой персонально. Не мог же я на людях обниматься с рядовым сотрудником, не положено. Ну, рассказывай, как живешь, как попал в это заведение? Я начал было рассказывать, но он перебил меня и без всякой связи с темой совещания и нашим разговором закатил демагогическую речь о том, что они сами не дураки, сами понимают, что к чему, но они — не безответственные критиканы и крикуны, что им вверены судьбы миллионов и судьбы исторического процесса. Но чем дольше он говорил, тем отчетливее проступал в его речи некий смысл.

Мы все понимаем, говорил он. Абсолютно все. Не считайте нас дураками. Мы понимаем и многое такое, чего никогда не поймут наши критики и диссиденты. Ты думаешь, мы не знаем о разделении общества на начальство и подначальную массу? Знаем. И знаем, что стремление любой ценой выделиться из подначальной массы образует основу основ строения общества. А выделившись — двигаться от ступеньки к ступеньке вверх. Ты думаешь, мы не знаем о подлинном принципе распределения благ в нашем обществе? Знаем. И лучше всяких критиканов знаем, ибо живем этим, а они не имеют понятия о реальности во всем объеме. Но мы знаем еще и то, что от этого невозможно избавиться. Почему, например, ты не отказываешься от прибавки к зарплате и премий? А пожил бы хотя бы неделю на более высоком уровне, ты понял бы, что перед нами всегда стоит проблема выбора: или мы живем по законам данной ступени иерархической лестницы, а значит, пользуемся ее привилегиями и стремимся выше, или падаем вниз. Ты думаешь, мы не понимаем необходимости преобразований? Понимаем. Только мы суть их понимаем глубже, чем диссиденты и антикоммунисты. Преобразования нужны, но не сглаживающие и затемняющие суть нашего общества, а обостряющие и обнажающие ее. Отбросить камуфляж и всякие пережитки революционного периода вроде выборной власти, профсоюзов, инициативы масс, публичности. Не скрывать систему привилегий, карательных органов, прикрепленности. Рано или поздно мы скажем миру открыто, кто мы и что мы есть, что на самом деле строим, к чему на самом деле стремимся. Общество от этого не станет слабее. Наоборот. А победителей, как говорится, не судят. Судить будем мы сами. И жестоко судить. Сталин — это лишь первый наш маленький эксперимент. В чем-то этот эксперимент удачен, в чем-то неудачен. Но мы ошибок Сталина не повторим: мы не оставим ни одного свидетеля и ни одного следа. Нас разоблачать будет некому. Но чтобы эту величайшую революцию совершить, нужно тщательно и всесторонне подготовиться.