Ловчий - Рафаэль Дамиров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я же говорил, Ловчий, я отлично разбираюсь в людях, — Дионис хитро прищурился. — Я уверен, что ты тот, кто мне нужен…
— Какой войны вы опасаетесь? — спросил я, а про себя подумал: «Захват мирной Купеческой гильдии вряд ли можно назвать войной, если только королевство Оплария за них впряжется».
— Об этом ты узнаешь чуть позже… Я не могу тебе сказать, пока ты не дашь своего согласия.
Черт! Что же делать? Если я откажусь, так и буду ходить в загонщиках и никогда не подберусь к Дионису. А сейчас он так близко. Кинжала, правда, с собой нет, но если ударить кувшином в висок, можно убить. Пробовал уже раньше, только вместо кувшина была ваза… Если соглашусь, буду у всех на виду, но с другой стороны, и к королю поближе. Не люблю быть на виду, моя «карьера» душегуба приучила быть скрытным и невидимым. А тут, как Шойгу буду — расхаживать и брякать медалями, да девок в генералы брать. А служанку я бы взял…
Видя мои сомнения Дионис, проговорил:
— Не торопись с решением, Ловчий, подумай до завтра…
— Спасибо, — я встал. — Во сколько я могу завтра прийти?
— Оставайся в замке, служанка проводит тебя в твою комнату. Уже поздно, отдыхай, а я еще посижу пару часов, люблю курить по ночам кальян. Так лучше думается…
— Спасибо, ваше величество, с удовольствием приму ваше приглашение…
Ко мне подошла «Клаудия», и я расплылся в в улыбке…
* * *
Мои апартаменты оказались по-королевски шикарны. Спальня на две персоны, размером с баскетбольную площадку. Может, и правда на королевскую службу пойти? Никогда не жил на баскетбольной площадке…
Король сейчас в кальянном зале, это недалеко от моей комнаты. Другого такого случая может больше не быть. В коридоре стражи нет, в кальянной тоже… Вот он мой шанс — выполнить свою миссию. Тихо, мирно и без пыли. Как я привык делать раньше. «Чирк» по горлу — и тикать… Так… Где взять бритву, ну или нож?..
Я подождал, когда шаги служанки в коридоре затихнут (эх, если бы не «работа киллером», я предложил бы ей остаться — кто-то же должен мне ночью вина подливать). Но дело — прежде всего. Как говорится: первым делом самолеты, ну а девушки за борт…
Я осторожно выглянул в коридор. Дверь спальни из толстенного листа бронзы предательски скрипнула. Я замер. В полумраке коридора покачивались причудливые тени от настенных факелов. В воздухе почему-то пахло серой. Странно, почему стражи не видно, может, они все по периметру замка расставлены? А где берсерки Диониса? Я думал, они от него никогда не отходят… Ну, мне же и лучше. Сейчас, главное, нож раздобыть, ну или вилку на худой конец. Хотя вилкой несподручно. Одного я так убил внепланово вилкой, так он потом ожил, и еще в реанимации неделю провалялся. Царствие ему небесное, гадкий был человек, но на людях уважаемый…
Я осторожно ступил на гулкий гранит коридора. Хмель еще не вышел из меня и «прицел был немного сбит». Черт! Нельзя работать пьяным, никогда не позволял себе этого, а тут пришлось поступиться принципами. Я прошел по коридору и очутился в непонятном зале, стены которого были увешаны картинами и оружием. Ура! Нашел! Я снял со стены раритетный кинжал. Вытащил клинок из ножен. Провел пальцем по кромке лезвия. Ой! Не рассчитал пьяные силы — клинок оказался слишком острым. Красная капля стекла по стали и упала на белоснежный ковер. Я по привычке наклонился, чтобы вырезать ее с фрагментом ковра, но опомнившись, распрямился. Тьфу ты! Это же средневековье. Здесь нет экспертизы ДНК, здесь вообще ничего нет. Можно не бояться и не заметать следы. Но зато здесь есть чертова магия, правда, на меня она почему-то не особо действует. Может я заговоренный какой? Или наоборот — демон? Демон лучше, чем заговоренный, зло всегда дольше живет…
Я облизнул палец. Язык ощутил привычный металлический привкус. Пора… Я сжал костяную рукоять древнего кинжала и несколько раз махнул им в воздухе. Еле слышный свист ласкал слух. Бритва не так мелодична, она почти бесшумна и безлика. Что же я раньше на кинжалы не перешел?..
Я крался по коридору, словно кошка на охоте. Только жертва моя — не мышь: на пол головы меня выше и в плечах пошире. На Добрыню Никитича похожа, даже щечки такие же розовенькие. Жаль будет убивать такого богатыря, но он сам виноват. Как говорится: по кривой дорожке пойдешь, о петельку и споткнешься…
Чтобы долго жить — жить надо честно (правда будешь при этом бедным и нервным). Даже Адольф в свое время хотел жить честно: на художника поступал, но какая-то падла завалила его на вступительных, и он замутил вторую мировую и пошел крошить мир. Убил бы того профессора, что Адю в универ не взял. Да, не я бы один его убил. Весь мир его потом искал… Но старик благополучно умер еще до окончания второй мировой, повезло ему…
Я вернулся к своей комнате. До кальянного зала рукой подать. Адреналин потихоньку вытеснял вино. Жаль, конечно, хорошее вино было, вряд ли я его еще когда-нибудь попробую. Надеюсь, что в Опларии делают, что-то подобное…
Вот и дверь кальянки. Она чуть приоткрыта, словно зовет внутрь. Я задержал дыхание и прислонился лбом к холодному полотну. Заглянул через щель внутрь. Блин! Слишком обзор маленький, ничего не видно… Чуть подтолкнул дверь вперед. Только бы не скрипнула!.. Дверь плавно отъехала на несколько сантиметров. Фух! Пронесло… Идем дальше…
Аккуратно надавил еще, и в проеме образовалась широкая щель — мне хватит. Втянул живот (хотя его у меня нет) и, задержав дыхание, проскользнул внутрь. Сразу присел и, вжавшись в стену, огляделся. Витражи окон погасли. Ночное не пробивалось сквозь цветную мозаику. Единственная свеча трепетала на столике возле кальяна. Ее огонек робко пытался отбросить темноту, но лишь освещал столик и пару шагов вокруг него. Темно. Это хорошо, это моя стихия. Иногда я специально представлял себя незрячим, чтобы лучше чувствовать темноту, чтобы слиться с ней. Когда погаснет солнце выживут только слепые…
Глаза привыкли к полумраку. Свеча очертила статный силуэт, неподвижно сидящий на диване спиной ко мне. Такое ощущение, что король уснул. Тем лучше. Умрет безболезненно во сне, как глубокий старик… Я старался не дышать, но стук моего сердца предательски гулко отдавал в груди. Казалось, его слышно даже в коридоре. Ладони мои вспотели,
