На день погребения моего - Томас Пинчон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя перспективы в перестрелках революции у Анархистов никогда не были особо обнадеживающими, Флако был решительно настроен вернуться в Мексику. Как раз перед его отплытием они с Рифом приковыляли в «Л'Эспаньоль Клиньян», чтобы выпить на прощание. Они были в лейкопластыре, хирургических швах и темных пятнах засохшей крови, что минимум полчаса веселило бармена Дженнаро.
— Так что ты собираешься просто стоять на той старой дороге, пытаясь попасть в капиталиста из слонобоя, — сказал Флако.
— Это и ваша говядина, после того как они убили того мальчика Танкреди.
Флако пожал плечами.
— Возможно, ему надо было лучше всё обдумать.
— Довольно холодно, Флакито. Мальчик в могиле, неужели ты так всё это оставишь?
— Возможно, я больше не верю в убийства сильных мира сего, возможно, всё это — просто очередная мечта, которой они нас дразнят. Возможно, всё, что мне сейчас нужно — это старая добрая война с перестрелками, где я могу стрелять в ответ в пешек вроде меня. Твоему брату Фрэнку, по крайней мере, хватило благоразумия преследовать киллеров, выполнивших грязную работу.
— Но это ведь не значит, что Вайб и люди вроде него этого не заслуживают.
— Конечно. Но это возмездие. Личное. Не тактика большой борьбы.
— Это выше моего понимания, — сказал Риф. — Но я всё равно продолжу преследование этого ублюдка-убийцы.
— Ну, удачи, mi hijo, сын мой. Передам привет Панчо, когда его увижу.
— Не следует ли мне лучше всё обдумать? — спрашивала она себя.
После недель мелькания факелов за окном, грома в горах, визитов полицейских, словно они плыли в вечно падающем вниз потоке, грохот которого заглушает плач и слова, кровь находила свой голос, никто из них не пытался спасти другого, они тянулись друг друга, чтобы затащить глубже, не дать спастись. Перед отъездом в Сень, где они должны были снова сесть на корабль и отплыть в Венецию, Владо, словно впереди его поджидало смертельное препятствие, доверил Яшмин зеленую школьную тетрадку, изготовленную где-то в Австрийской части империи, с надписью Zeugnisbüchlein на обложке, которую он назвал «Книга Масок». Страницы тетрадки были заполнены зашифрованными полевыми заметками и непонятными научными пассажами, опасность которых всё же можно было оценить, хотя, возможно, опасность заключалась в том, что сулил, а не то, что скрывал столь непроницаемый шифр, эскиз воображаемого пейзажа, пласты которого возникали один за другим, словно из тумана, далекая страна мучительной сложности, почти некартируемый поток букв и цифр, скрывающийся под личинами друг друга, не говоря уж об изображениях — от бледных, похожих на паутинку набросков до полного спектра чернил и пастелей, эти видения посещали Владо во время атак ветра его страны, сюжет их нельзя было изложить даже в формах странного благочестия старославянского письма, это были видения неожиданного, бреши в Мироздании, в которых мелькал нездешний свет. Способы, с помощью которых Бог решил спрятаться в свете дня, не полный их перечень, поскольку полный, вероятно, был бесконечным, а случайные встречи с подробностями незримого мира Бога. Названия глав: «Слушать голоса мертвых», «Пройти сквозь непроницаемую землю», «Найти невидимые врата», «Узнать лица обладающих знанием».
Она предполагала, что это — тайные знания, которые он поклялся никогда никому не раскрывать. Она уже знала, что в этих горах, где гарантией служили столетия крови, столь зверские затеи никогда не подвергались сомнению.
— Но это записано, — она не смогла удержаться и не возразить. — Я думала, предполагается, что это должны произносить вслух, передавать тет-а-тет.
— Тогда, возможно, это фальшивка, — рассмеялся Владо. — Подделка. Тебе ведь известно, что у нас есть мастерские, полные каллиграфов и иллюстраторов, которые заняты работой, как гномы в пещере, поскольку даже сидя здесь, в горах, мы знаем, какую неплохую прибыль можно получить благодаря доверчивости американских миллионеров и их агентов, которые нынче шныряют повсюду со своими знаменитыми чемоданами баксов, скупая всё, что видят: масляную живопись, антикварную фаянсовую посуду, руины замков, не говоря уже о перспективах брака и скаковых лошадях. Тогда почему бы не купить этот причудливый туземный артефакт с его яркими, но не поддающимися расшифровке видениями?
Во всяком случае, она забрала тетрадь. Говоря себе, что привлекает ее незаметность и легкость маскировки.
Во время поездок в Венецию у них появилась новая привычка — походы в кинематограф. Они ходили в «Минерву» и «Россини», но их любимым кинотеатром был «Малибран» возле Корте дель Мильон, утверждалось, что на этом месте прежде находился дом Марко Поло. Они сидели во тьме и смотрели фильм, который не так давно снял здесь с гондолы Альберт Промио со своими помощниками из фирмы «Люмьер» (Париж). В какой-то момент камера показала Арсенале в плавном скольжении сна, коричневые берега каналов, лабиринты, резервуары и мастерские по ремонту гондол, канатные дороги, старинные бессточные водоемы. Она почувствовала, что тело Владо охватила дрожь. Он подался вперед, чтобы рассмотреть ближе, она никогда не видела у него такого волнения, даже при появлении невидимых всадников и выстрелов в ночи.
Риф вернулся в Венецию, прежде чем понял, зачем. Здесь всё сошло с рельсов, но возвращение сюда было не более полезным, чем погоня за призраком. Он был почти в отчаянии. Бомба, взорвавшаяся в кафе Ниццы, осветила окрестности, как ночная молния, явив ему лежащую впереди мрачную и непроглядную местность. Он не был уверен, что готов ко всему, что может таиться в этих тенях.
Он прохаживался по Лидо, практикуясь и стреляя из своей кордитовой винтовки 450 калибра с повышенной начальной скоростью пули. Ему нужно было отвести взгляд, потом сфокусироваться на дальних целях, плохом освещении и предательском боковом ветре. Никого не было рядом, чтобы возразить, что сейчас он даже не знает, где может находиться его цель. У него не было в Венеции ни одного знакомого, который был бы каким-то образом связан со Скарсдейлом Вайбом. Он бродил вокруг различных фондаменте в разные часы дня в поисках Далли Ридо, но она исчезла. Когда он пришел в кампо Спонджиатоста, его довольно грубо прогнала сама Принчипесса и выдворили двое вооруженных пистольери в ливреях.
Вдруг из воды в