Наблюдатели - Сергей Саканский

9

Где я? Откуда я здесь?

В голове шумит. Помню, пришел домой, стал пить. Жонка заперлась в ванной.

Когда я успел допиться до потери памяти? Почему я оказался на улице?

Сижу на лавочке, внутри темно, снаружи холодно… Почему-то при мне мой портфель. И эта дурацкая роза, которую я купил у цветочницы Лизы…

Но я же ее подарил жонке, я притянул ей розу, высоко подняв ее над головой, и Лена поставила розу в уродливую красную вазу, красное в красное: роза окрасила вазу, ваза окрасила розу… Мне показалось, будто оба предмета вспыхнули…

Зачем-то я снова взял портфель, взял эту розу и пошел куда-то…

Куда можно идти с этой розой? К какой-нибудь женщине. Но у меня нет никакой женщины! Последняя попытка была три года назад – история с одной молодой лаборанткой.

Я очень хотел ее. А ей, полагаю, столь же очень нужна была прибавка в зарплате.

Она была умной девочкой: не стала говорить о любви, сказала, что просто хочет попробовать с папиком: никогда у нее папика не было.

Это, конечно, ложь: были у нее папики – слухами-то земля полнится…

– Иван Сергеич, если хотите, то можно было бы сомкнуть жалюзи и запереть дверь на ключ.

Я молча поднялся, подошел к окну… Помню, меня сильно возбудило слово сомкнуть… Маленький Микров, будь он неладен, встал в этот миг, где-то в виртуальном пространстве второго слоя бытия, в позицию высокого старта перед стометровкой.

– Иван Сергеич, надо еще бумаги убрать со стола: запачкаем.

От этих слов меня уже просто затрясло. А она так и продолжала сидеть за столом, за тем самым столом, на котором, спустя минуту или две предполагалось…

– Иван Сергеич, дверь!

Это она вскрикнула, потому что я, взяв было какую-то папку, ринулся к ней через стол, вытянул шею, словно злобный лебедь…

И я бросился к этой двери… Но замок не работал. Помню, пришла мысль, что это был какой-то специальный офисный замок, который не запирается изнутри, именно для того, чтобы сотрудники не трахались в кабинетах…

Ну, не в туалет же бежать?

И как-то все у меня опало, скукожилось, стало скучно. Я строго сказал:

– Полагаю, что наша шутка зашла слишком далеко.

Девушка вдруг густо покраснела, как эта роза в вазе… Так у нас с ней ничего и не произошло. Наверное, вся моя жизнь пошла бы по-другому, если бы я позволил окунуть себя в эту грязь.

10

Я просидел на лавочке минут десять, пока окончательно не замерз. Естественно, мне захотелось водочки. Расплачиваясь в ближайшем магазине и стараясь не смотреть в глаза очередной сексуашке, я заметил еще один странный феномен.

Дело в том, что я прекрасно помню, как, покупая водку у метро, обратил внимание на одну надорванную и запачканную купюру достоинством в десять рублей. Я прекрасно помню, как десятка утянулась из моих пальцев пухлой рукой продавщицы… Но сейчас купюра опять оказалась в моих руках! Как будто я переместился во времени на несколько часов назад.

О таких вещах интересно читать, ни капли в них не веря. За всю мою жизнь со мной не произошло ничего, что выходило бы за рамки законов физики – как известных, так и предполагаемых.

Нет, этому должно быть какое-то другое объяснение. Ведь случаются же у человека кратковременные провалы памяти?

Дело может быть, к примеру, в следующем. Допустим, я перенес приступ стенокардии, присел на лавочку, потерял сознание… В забытьи мне привиделось то, что я и собирался сделать: прийти домой и выпить. На пороге дома я будто бы встретил жонку, картинным жестом подарил ей розу… В этой воображаемой сцене отразился мой страх быть застуканным… Потом Лена якобы залезла в ванную. Последнее время она вообще стала чаще мыться: часами плещется в ванной, как утка. Наверное, сказывается возрастная перестройка организма…

Подхожу к своему дому, ловя себя на том, что озираюсь по сторонам. Нет, на сей раз, жонка не ждет меня у порога…

В дверях сталкиваюсь с соседкой сверху, Санечкой Майской, она протискивает в дверь коляску со своим ребенком. Я придерживаю дверь. Санечка, благодарно улыбаясь, опустив глаза… На улице ненастье, но ребеночку все равно нужен воздух. Так, постоят здесь, под козырьком…

11

Жонка дома: в ванной горит свет.

– Привет! – кричу ей через дверь.

Она не отвечает, наверное, обиделась на что-то. А в руке моей тоже – холодненький, запотевший «Привет».

Однако!

Почему сейчас день, почему я так рано ушел с работы? Еще провалы? Какие провалы?

Звоню.

Подходит та самая Оксана, с которой не получилось на столе.

– Иван Сергеич! Как же вы вовремя!

Из ее невразумительного лепета понимаю, что в институте случилось ЧП. Через полчаса после того, как я ушел, сказавшись больным (что ж, это знакомо: обрыдло все, захотелось выпить в одиночестве…) случился пожар в секретных лабораториях С-14, погиб доктор Бранин и еще несколько сотрудников другого ведомства. Там же сгорел один любопытный живой экспонат и те-де.

Ну, мне нет никакого дела до их секретов, до их экспонатов. Только, боюсь, что теперь, из-за Бранина, из-за того, что он сгорел, я уже больше никогда не увижу мою «Юлию».

Что ж! Это не могло длиться вечно. Для ее матери «Юлия» давно умерла. Пусть наши реальности соединятся в одну…

Кстати… Иду по коридору, подхожу к двери ванной, спотыкаюсь о свой портфель. Пьян уже…

Дергаю ручку двери, кричу:

– Сколько же можно сидеть в ванной, черт бы тебя побрал!

12

Мне кажется, что я схожу с ума. Я не верю своим ощущениям. Может быть, то, что я вижу – нереально, у меня спуталось представление о времени?

Это же совершенно немыслимо! Нет, этому должно быть какое-то объяснение!

Здругдглягль профессора появился на свет на несколько лет раньше, чем я сам вселился не только в профессора, но и вообще появился на Земле.

Кто же тогда отец здругдглягля? Или, может быть, дело вовсе не в отце, а в матери?

13

Дверь ванны заперта на тряпку. Распахиваю дверь. Ленка лежит в ванной, глаза ее закрыты.

– Что-то ты стала часто мыться, дорогая! Уж не завела ли себе любовничка?

Ленка раскрывает глаза, улыбается. Хлопая глазами – как это мило…

– Это просто возрастное, – говорит.

Я подхожу и склоняюсь над ней.

Она лежит в ванной. Из-под воды торчат ее пальчики с аккуратным педикюром, они шевелятся, будто печатают какие-то слова на некой карикатурной клавиатуре для ног…

ФВА… ОДЖ…

Дальше, за клочьями пены, словно земля в разрывах облаков, слабо мерцает ее далекое тело…

Мне всегда хотелось лизать эти пальцы, да и вообще делать с ее телом гораздо больше… Но что-то мешало… Какой-то лицемерный стыд…

Она улыбается. Видит траекторию моего взгляда и понимает его…

– Хочешь сейчас?

С чего бы это вдруг? Когда в последний раз она сама предлагала, тем более – в ванной?

Она смотрит на меня, сощурившись, проводит ладонями по ляжкам, по животу, останавливается на грудях и ласкает их круговыми движениями. Соски мелькают меж ее пальцев, видно, что они набухли. Она закусывает губу и закатывает глаза.

И говорит:

– Мамочка!

Я нагибаюсь, трогаю руки ее и груди, груди трогаю сквозь руки… Она картинно высовывает язычок и смотрит на меня с блеском в глазах. Я улыбаюсь, осматриваю ее всю, наклоняюсь и крепко целую, и медленно прижимаю ко дну. Она улыбается под водой, из ноздрей выскакивают два маленьких пузырька…

Она смотрит из-под воды, очень уже далекая за облаками. Интересно, как я выгляжу из ее глубины?

Я отпускаю тело, тело всплывает. Срываю с себя халат и залезаю в эту теплую воду, к этой женщине, к этой далекой русалочке…

Которая любит и хочет меня, как прежде.

14

Находясь на этой дальней командировке, я, подобно тому, как писатель выбирает своих героев, выбрал произвольную пару особей и решил провести с ними ровно один земной год, каким и являлось типичное задание для типичного наблюдателя, путешествующего по казенной надобности.

О других наблюдателях, работавших параллельно со мной, мне ничего известно не было.

Теперь оказывается, что за несколько лет до меня на той же самой площадке работал другой наблюдатель. Или – что еще хуже – он работал тут одновременно со мной, и я наблюдал не человека, а здругдглягля…

Если же здругдглягль родился не от семени Микрова, а от ее семени, и другой наблюдатель был подключен к ее сознанию, то это можно доказать только непосредственной проверкой данного здругдглягля, чья электронная копия уже лежит на столе в вашей лаборатории, далекие мои друзья.