Прелюдия к очарованию - Энн Мэтер

Погода в тот день явно подкачала. Непрерывно моросящий дождь к обеду очистил от прохожих площади и переулки. Пассажиры судов, курсирующих по вздувшимся каналам, были одеты в плащи, на головах пластиковые шляпы и капюшоны. В обеденный перерыв Санча осталась в редакции, решив, если понадобится, работать весь день – лишь бы к вечеру хорошенько утомиться.

Но в половине второго, в помещение, где работала Санча, неожиданно вошла Мария, вернувшаяся с обеда: на лице выражение беспокойства. В мокром макинтоше, с которого на пол летели брызги, она торопливо приблизилась к столу Санчи и прошептала:

– Выйди в коридор, Санча. Мне нужно тебе кое-что сообщить.

– В чем дело? К чему такая таинственность? – спросила Санча, следуя за подругой.

– Что ты сказала? – переспросила Мария, не разобравшая слова, но лишь досадливо мотнула головой, и продолжала: – На улице граф Малатеста. Хочет тебя видеть.

Санча устало прислонилась к стене коридора.

– Что ты сказала? – переспросила теперь уже удивленная Санча, – Откуда… откуда тебе известно?

Оглянувшись по сторонам и убедившись, что поблизости никого нет, Мария сообщила:

– Сперва я встретила его, когда пошла обедать, но не придала значения. Подумала, что он, возможно, собирается поговорить с твоим дядей насчет статьи. Но когда я возвращалась, то увидела его на прежнем месте, он остановил меня и спросил, где ты. Я ответила, что ты, как и положено, работаешь, и тут он попросил вызвать тебя.

– Но ведь он должен знать, – беспомощно развела руками Санча. – Я не могу сейчас к нему выйти, даже если бы и хотела.

– Граф очень сердит, – заметила Мария участливо.

– И насквозь промок!

– Ах, Мария! Что мне делать?

– Не знаю, – неуверенно посмотрела Мария. – А как тебе самой хотелось бы поступить?

– Я просто в растерянности. Я… он вчера был в Перукке. Меня он не заметил, но я видела его… с Яниной Румиен. Элеонора утверждает, что она его любовница. Вдобавок она еще и наследница огромного состояния. Очень благоприятное сочетание для него и… разваливающегося дворца, – закончила Санча с горечью.

– Мне кажется, тебе следует оставить всякую мысль о графе, – тихо сказала Мария, кладя руку на плечо Санчи. – несмотря на все его очарование и привлекательность!

– Думаешь, я этого не понимаю? – вздохнула Санча.

– Тогда в чем дело?

– Спасибо за информацию, Мария, – выпрямилась Санча.

– Что ты намерена предпринять?

– Ничего, – ответила Санча, берясь за ручку двери, ведущей в рабочее помещение. – Абсолютно ничего!

Но она все-таки не удержалась и подошла к окну, выходящему на улицу.

Сквозь покрытое дождевыми каплями стекло Санча увидела пустынную площадь и мокрые камни ограды фонтана.

Когда Санча в этот вечер вышла из редакции, было уже довольно темно; с беспокойством оглядевшись, она заспешила через зеленый скверик перед зданием в сторону площади. Дождь лил, не переставая, и на улице не было ни души, кроме одинокого мужчины, который стоял в дверях соседнего магазина и читал газету. Но поскольку он был выше графа и шире в плечах, да еще и в шляпе, то Санча не обратила на него особого внимания. В очереди на речной трамвайчик она оказалась последней. Когда он подошел, все, толкаясь, заспешили, стараясь поскорее укрыться под его навесом от дождя. Но как только Санча сделала шаг вперед, кто-то невидимый схватил ее сзади за руку и не успела она вскрикнуть, как очутилась в тени какого-то старого здания.

Другая рука зажала ей рот.

Речной трамвайчик отплыл, а с ним и всякая надежда на помощь. Почти потерявшая сознание от ужаса, Санча все же боролась изо всех сил. Невидимый насильник перестал зажимать рот и, не отпуская руки, повернул ее лицом к себе. Пораженная, Санча узнала Паоло. В плаще и шляпе, скрывающей его обширную лысину, он ничем не отличался от любого другого прохожего, и Санча поняла, что это он стоял, подкарауливая ее, возле редакционного здания с газетой в руках.

– Что вам от меня нужно? – с трудом переводя дыхание, проговорила Санча. – Разве вы не знаете, что закон сурово наказывает за похищение людей?

Выражение лица Паоло ничуть не изменилось.

– Извините, синьорина, – сказал он почтительно. – Вы должны пойти со мной.

– Куда? – спросила Санча, которая одновременно почувствовала и страх, и радостное возбуждение.

– К графу Малатесте, синьорина. Синьор хочет с вами поговорить.

– Мне нужно домой, – воскликнула Санча, энергично качая головой. – Мои… друзья… они станут волноваться…

– Пошли!

Паоло подтолкнул Санчу, и хотя она запротестовала, громко звать на помощь воздержалась. Увидев стоявшую у ближайшего моста моторную лодку, Санча вновь забеспокоилась, понимая степень риска, на который шла.

Но теперь что-либо предпринять было уже слишком поздно. Паоло, по-видимому, все равно не отпустил бы ее, а владея местным языком, мог без труда убедить любых потенциальных спасителей, что они напрасно тратят свое драгоценное время. Кроме того, представлялось нелепым так тревожиться. В конце концов они жили в двадцатом столетии, а не в эпоху Медичи, и если на ум приходили слова Тони о готовности слуг убивать ради благополучия своих господ и о страшных подземных темницах, то это означало только, что у нее чересчур разыгралось воображение. Ожидание какого-то действия порой страшит сильнее, чем само это действие.

Но когда Паоло открыл тяжелую дверь дворца и жестом пригласил Санчу войти, у нее опять возникло сильное желание как-то обезопасить себя.

– Надеюсь, вы понимаете, что я подам официальную жалобу, – сказала она слегка дрожащим голосом.

– Как вам угодно, синьорина, – ответил Паоло равнодушно, указывая на лестницу.

Наверху, через приемную, в которой они когда-то впервые познакомились с графом, ее провели в просторную гостиную, где зажженные через определенные интервалы лампочки освещали мягким светом великолепную обстановку, отражаясь от серебряных и золотых вещей и полированных поверхностей. Хотя уже начался летний сезон, от дождя воздух сделался влажным и прохладным, и в мраморном камине весьма кстати весело горел огонь, распространяя приятное тепло и бросая яркие блики на внутреннее убранство комнаты.

Когда они вошли, граф полулежал на низкой кушетке перед камином и выглядел очень красивым в темно-синей шелковой рубашке и светло-голубых замшевых брюках. Увидев Санчу, он моментально встал, отпуская Паоло легким движением руки. Дверь за ним закрылась, и они остались вдвоем.

Санча понимала, что выглядела она не особенно респектабельно. На пристани укрыться от дождя было негде, головной платок давно промок насквозь, волосы потемнели от влаги и свисали беспорядочными прядями.