Год - тринадцать месяцев (сборник) - Анатолий Емельянов

«Хороший ты, оказывается, парень», — подумалось Алексею Петровичу, но вслух он сказал:

— Но Сетнер Осипович не из таких!

— Да, Ветлов другой человек, это самостоятельный, умный человек, но хитрый, как сто чертей!

— Да, это у него есть!

— Но вот опять какое дело, Алексей Петрович! Я начинаю побаиваться Ветлова. Понимаете? Я — секретарь райкома, но в вопросах сельского хозяйства пока что дилетант, начинаю его побаиваться. Оказывается, мне гораздо спокойнее иметь дело с подхалимом, с человеком недалеким, чем с Ветловым. Интересная ситуация в смысле проблем управления, не правда ли? — Пуговкин весело засмеялся.

— Недаром наши шурсухалы[4] говорили: хочешь узнать человека, дай ему на две недели власть.

— Да, сказано справедливо. Но когда имеешь дело с вашим другом Ветловым, то об этом забываешь. Вот недавно был у него, мы с ним хорошо потолковали. Честно говоря, меня задело, что он считает меня мальчишкой. Но ведь район — это не один Ветлов, это сложная система взаимоотношений — человеческих и производственных. Ветлов для многих наших районщиков как бельмо на глазу. Мне все уши прожужжали: Ветлов — очковтиратель, демагог, зажимщик критики, ну, вы знаете, какие слова говорятся в таких случаях. И когда слушаешь такие речи и раз, и два, и три, то поневоле задумываешься. Я не мог представить, как трудно дается эта справедливость, справедливый суд!..

— Да, — согласился Алексей Петрович, он внимательно слушал Пуговкина и все больше и больше проникался к нему симпатией. — Сетнер — сложный человек. Своего он не отдаст. Я-то его хорошо знаю.

— Да если бы у меня в районе было еще несколько таких Ветловых, секретарю райкома можно было бы спать спокойно! Скажу вам откровенно, Алексей Петрович, за своего друга вы не беспокойтесь, Ветлов мне все больше и больше нравится, такому человеку и помочь хочется. Вот с этой же плотиной. Теперь они у меня не вывернутся, не отвертятся, я заставлю их исполнять проекты и планы! Так что на будущее лето смело можете приезжать сюда ловить карасей.

— Разумеется, приеду, — заверил Алексей Петрович. — Я очень рад, что так неожиданно познакомился с вами.

— Я тоже. Знаете, как иногда хочется откровенно поговорить, поделиться мыслями с понимающим человеком, вы, наверное, представить не можете!.. Чайку не желаете ли? — вдруг спросил он. — Я вожу с собой термос, могу угостить.

— С удовольствием!

В машине была банная духота, так что лучше было пить чай в тени ветел. Чай был хороший, пахучий и крепкий, и тогда он стал объяснять секрет своей заварки. Секрет, оказывается, довольно прост и состоит в следующем: нужно взять высшие сорта цейлонского, индийского и грузинского, все это перемешать и, не жалея, заваривать. Удивительно, как все просто!

— Бутербродов не желаете?

— Нет, спасибо, — сказал Алексей Петрович. — А вам вот яблоко от меня.

— О, спасибо!

И этот, до нынешней встречи совсем почти незнакомый Пуговкин, все больше нравился ему. Оказывается, умных, толковых и честных людей гораздо больше, чем нам порой кажется.

— Долго еще пробудете в Шигалях?

— Недели две, думаю, буду. Мне бы хотелось Поработать здесь над новой брошюркой по своей теме…

— Не будете возражать, если я заеду как-нибудь к вам в гости?

— Милости прошу.

Получилось, что самый удобный момент проститься.

— Поедете искать мелиораторов?

— Теперь уж пусть они меня ищут, а я хочу проехать в Шумерлинское лесничество, посмотреть, как там у них дела — ведь кругом леса горят, просто беда!

Он сел в машину, кивнул на прощание и поехал лугом вверх. Скоро Алексей Петрович увидел, как поднялось облако пыли, — это значило, что Пуговкин выехал на полевую дорогу.

16

Солнце поднялось уже высоко — белое беспощадное пламя изливалось с неба на бедную землю. И стоило только выйти из-под ветлы, как Алексей Петрович почувствовал всю беспощадность солнечного зноя. Хорошо бы теперь под душ в Димином саду!.. Алексей Петрович поднялся вверх, но в обратный путь по тропе идти было Далеко, и он направился краем поля к Шигалям. Он знал, что выйдет к фермам, к правлению, но это все равно ближе, да и, кроме того, хочется встретить Юлю… Встретить как-нибудь нечаянно, перемолвиться о том о сем, а уж там видно будет…

Тропинка, огибая колхозный сад, вывела Алексея Петровича к трем длинным строениям под высокими крышами, и по сильному резкому запаху, который нанесло ветерком, он угадал, что это свинарники. Каждый из них оказался еще и отдельно огорожен. Волей-неволей пришлось идти вдоль этой изгороди. Кругом было пусто и тихо, как будто в трех свинарниках не было никого. Пусто и тихо было и у картофелехранилища — капитальная железобетонная постройка, в которой электрики с завода в порядке «шефской помощи» устанавливали кондиционер или, как его тут прозвали, микроклимат. Этот «микроклимат» хорошо держал температуру, и Сетнеру эта установка так понравилась, что он установил кондиционер и в свеклохранилище.

Рядом с картофелехранилищем еще что-то строилось — громадное, в два этажа. Ну и ну! Вокруг стройки, как водится, груды битого кирпича и щебенки, песок и разломанные бочки с известью, — знакомая картина. Кирпичную стену штукатурили, и на лесах были люди, судя по красным да белым косынкам — девушки. А там, где должны были быть ворота, стояла наготове дверная коробка, и вот из этой коробки, как из дыры, вышел на солнечный яркий свет Николай — Кулькка, — как звали его в детстве. Он зажмурился, ничего не видел, но продолжал вытирать тряпкой замасленные руки. Вместе с Николаем они учились до седьмого класса, а потом он бросил школу, стал работать в колхозе, а вскоре и женился, так что когда Алексей приезжал на каникулы, то они уже редко и виделись. Но вот какое дело! С тех давних школьных лет осталось у него к Николаю очень нежное, доброе чувство. Николай и в школе, и потом, когда стал мужиком, отличался ровным и мягким нравом, а когда говорил с тобой, то смотрел тебе прямо в глаза, и глаза эти, глубоко запавшие, внимательно и смущенно смотрели тебе, казалось, в самую Душу.

— Здравствуй, Коля, — с волнением произнес Алексей Петрович, подходя ближе.

Радостным тихим удивлением осветились глаза Николая, и тихим голосом, от которого так сладко сделалось Алексею Петровичу, он сказал:

— О, кто приехал!..

Он как-то смешно заволновался, не зная, подать ли грязную от смазки руку, не подавать ли, куда деть тряпку? — и Алексей Петрович сам взял его крепкие, сухие кисти и сильно пожал.

— Мы и то вспоминали вас, Петрович, — сказал он с милым, каким-то детским смущением, не решаясь и назвать его запросто, как товарища.

— Небось как богатого дядюшку, не иначе? — пошутил Алексей Петрович, и Николай простодушно засмеялся.

— И как своего земляка! — сказал он. — А я, Петрович, вспоминал вас особо…

— Вот как!

— Меня тут временно руководить поставили, — он кивнул на это строящееся здание, — так я совсем голову потерял, а вот у Петровича, думаю, такой завод, за все отвечать надо, все в голове держать, ох, думаю, и достается бедному!..

— Бывает, что и достается.

— Да и какой из меня руководитель! Это уж Сетнер Осипович что-то перемудрил. Трактора, плуги да сеялки — вот стихия моя, а в этих агрегатах ничего не понимаю.

— Да что тут вы строите? Что за агрегаты?

— Да кормокухню.

— И в чем загвоздка?

Николай с огорчением махнул рукой.

— В проекте одно, а велят делать по-другому, все мы тут перессорились.

— Да с кем же, если ты здесь самый главный начальник! — засмеялся Алексей Петрович. — Как прикажешь, так и будет.

— Вот я и говорю, что эти пищевые трубы надо верхом тянуть, как по проекту, а инженер из управления велит в землю закапывать. Тут всего-то ничего — пять метров, да и на случай, если замерзнет и порвет, ставь лесенку да и ремонтируй! — Николай говорил с растерянностью и обидой. — Если нарушать проекты, то как же тогда?..

К ним уже подходили люди, останавливались в сторонке, прислушивались к разговору; а один, в белой рубашке и при галстуке, подошел и подал руку. И как-то он назвал себя, Алексей Петрович не разобрал, только понял, что какое-то здешнее начальство. И пока они говорили с Николаем, то он с таким почтением заглядывал в глаза Алексею Петровичу, что тому было неловко.

— А как сам-то живешь? — спросил он у Николая.

— Да с этой стройкой весь замучался. Сейчас бы пахать, а я вот тут. Не мое это дело, не мое!.. — И беспомощно развел руками: — Железа на клетки хватит только на сегодня, а завтра что будем делать?

— Надо искать, — строго сказал мужчина в рубашке и галстуке.

— То, что не потерял, Геронтий, искать нечего, — ответил ему Николай.

Тут подкатил самосвал, груженный битым крипичом, и шофер, молодой парнишка со шнурком на шее, высунулся из кабины и спросил у Николая, куда сваливать. Николай показал на ближнюю свиноферму, где в распахнутых воротах белым пламенем вспыхивала электросварка. А Алексей Петрович, услышав это странное знакомое имя — Геронтий, с интересом смотрел на него: вот, оказывается, каков у Юли кавалер! Вчера сестра сказала о нем с таким пренебрежением, как будто оно исходило от самой Юли, а мужчина между тем очень даже привлекательный. Да и галстук у него вон какой красивый…