Творения - Паисий Величковский

Когда мы только пришли со Святой Горы Афонской в эту православную, христианскую и более прочих земель страннолюбивую и странноприимную Молдовлахийскую землю, то я, пребывая еще в Драгомирнской обители, услышал, что из Мошенских гор от некоего суеумного философа-монаха не молитва Иисусова, святая и священная, проистекла, которую он хулит на свое вечное, если не покается, осуждение и ересью называет, но явилась прескверная, и всемерзостная, и слухом нашим до сих пор неслыханная, нестерпимая хула на эту всесвятую и пренепорочную, умом в сердце совершаемую Иисусову молитву, и на всех святых отцов, и на святые книги их, об этой святой молитве учащие. Той хулой — ибо диавол говорил его устами — некоторых скудоумных монахов он настолько повредил, что они и книги отеческие, привязав к ним кирпичи, в реке Тясмин дерзнули потопить. Еще же, не довольствуясь тем, чтобы одним лишь своим всескверным языком произносить хулы, он возымел намерение и рукой, письменно, хулить и опровергать это божественное делание молитвы и книги отеческие, о нем учащие, но тотчас ослеп, потому что Бог не допустил, чтобы злое его намерение осуществилось на деле.

Но с того времени даже и доныне, как видим, не истребилось еще до конца хуление это, которое явилось от этого хулителя. Да обратит его Бог на истинное покаяние, дабы не погиб он на веки с проклятым еретиком Варлаамом Калабрийским, первым хулителем этой священной Иисусовой молитвы, которого Церковь Божия соборно трижды предала анафеме и до сих пор каждый год в святую Неделю Православия предает, и до скончания мира предавать будет такими словами: «Варлааму, и Акиндину, и последователям, и преемникам их — анафема (трижды)».

Как Сам Христос, истинный Бог наш, от начала веры православной и до настоящего времени для неверующих есть «камень претыкания и камень соблазна» (1 Пет. 2, 7; Рим, 9, 33), а верующим — «спасение душам» (1 Пет. 1, 9), еще же и сама спасительная проповедь евангельская «овем убо, — по апостолу, — воня смертная в смерть, овем же — воня животная в живот» (2 Кор. 2, 16), так и эта священная молитва хотя некоторым не веровавшим и сомневавшимся в ней и была «камнем претыкания и камнем соблазна» (как усматриваем в заново напечатанных, по промыслу Божию, греческих книгах преподобных отцов наших Симеона Нового Богослова и ученика его Никиты Стифата), однако до времен упомянутого еретика никто не дерзнул открыто, и языком и письменно, хулить мысленное делание этой молитвы и ее делателей. Он же показал себя первым хулителем этой божественной молитвы. Как змей из бездны, выйдя из Калабрии, страны Италийской, пришел он в греческую землю и поселился сначала в Солуни, где, пребывая, услышал (поскольку недалеко находился от Святой Горы Афонской) о святогорских монахах и об этой священной молитве. И, гордясь своей философской премудростью и знанием астрономии, тотчас отверз он скверные свои уста и начал испускать смертоносный яд хулений — сперва на молитву, умом совершаемую, и на монахов, хуля и называя их евхитами, пуподушными и мессалианами. потом же обратил хулу свою и на всю Церковь Божию, и на догматы ее, называя созданием несозданный и присносущный свет Божества Христова, воссиявший на Фаворе от пресвятого лица Его святым Его ученикам и апостолам. К тому же еретик этот, ученик его Акиндин и прочие последователи и преемники их тварью и созданием называли и всё существенное и естественное общее, от одного и того же существа и естества Пресвятой Троицы, как от солнца лучи, свет и сияние, естественно и существенно происходящее, то есть действие, силу, благодать, свет и сияние, дары и дарования и прочее, что неисчислимо. И всех православных христиан, исповедующих, что в Боге нет ничего созданного, но всё несозданно и присносущно, дерзали называть двубожниками и многобожниками, сами будучи безбожниками.

Ради этого — сначала против Варлаама, не послушавшего многократных словесных и письменных увещаний святого Григория Паламы и не захотевшего покаяться и прекратить свои хуления, — на Святой Горе Афонской собрался Собор святых отцов святогорских, которые соборно все хулы его предали анафеме. Так же против этих еретиков и последователей их в различные времена собирались в Царьграде в великой церкви Премудрости Божией четыре превеликих Собора. На двух из них святой Григорий Палама был еще в иеромонашеском чине, а на третьем он был уже архиепископом Фессалоникийским, четвертый же Собор был уже после преставления святого ко Господу. На всех этих Соборах были предъявлены неопровержимые доказательства от всего Божественного Писания, от постановлений святых Вселенских Соборов и учения всех святых отцов, пастырей и учителей вселенной. И после того как истина воссияла ярче солнца, а эти еретики, то есть Варлаам, Акиндин, философ Григора и все их последователи и преемники, не захотели покаяться и проклятию предать ереси свои и хуления, но пребывали в упрямстве и явном противлении Церкви Божией, Церковь Божественная соборно всех их трижды предала анафеме. И таким образом после их многолетнего нападения на Церковь она обрела совершенную тишину, объявив соборно чистоту и неповинность монахов против всех еретических на них хулений и клеветы. А божественная молитва Иисусова, не только устами, но и умом в сердце совершаемая, непорочное солнце, остается солнцем, не помрачаемым тьмой еретических хулений и прославляемым от всей Святой Церкви как дело божественное.

Потому молю и прошу святыню вашу, весь собор святой обители вашей: имейте ревность Божественную и веру несомненную к книгам отеческим и к учению, в них находящемуся, то есть к Писанию Божественному, и к разуму всех вселенских и всей Святой Церкви учителей; будьте во всем согласны с ними без всякого сомнения, поскольку один и тот же Дух Святой действовал как в учителях вселенских, так и в святых отцах, учителях и наставниках монашеского жития, и тем и другим за совершенное их богоугождение равным образом открыл тайны Царствия Небесного, то есть глубину Божественного Писания. И это учение, находящееся в книгах отеческих, есть для хотящих спастись монахов истинное наставление на путь спасения. Его же всей душой держась, бегите и удаляйтесь от хулений этого хулителя на святые книги и на богоносных отцов наших. Ибо таковой и другие — если бы нашлись подобные ему — отнюдь не могут иметь среди святых ни одного свидетеля зломудрию и хулам своим, но на песке развращенного и богопротивного своего разума основание имеют (см. Мф. 7, 26), ибо заблуждаются от чрева и говорят ложь (см. Пс. 57, 4), отцом лжи — диаволом (см. Ин. 8, 44) будучи наущены хулению на истину.

Вы же, верные и истинные сыны Православной Церкви Божией, держась истины, основаны на недвижимом камне веры (см. Мф. 7, 24) и имеете об истинном делании заповедей Христовых и всесвященной этой молитве такое великое множество свидетелей преподобных и богоносных отцов наших, имена которых сообщаю при этом послании. Последуйте всеусердно святому их учению, понуждая душу и тело на всякое благое и угодное Богу дело по силе вашей, при содействии вам Божией благодати. С хульником же этим, если не захочет покаяться, прошу и молю, не имейте никакого общения и, если это возможно, с любовью удалите его от себя, чтобы было житие ваше тихим и мирным, без всякого смущения, во славу Божию и во спасение душ ваших, чего всеусердно вам желая, остаюсь святыне Вашей и всей о Христе братии вашей преусерднейший желатель во всяком деле благом совершенного преуспеяния и о мне, грешном, к Богу благоприятного вашего моления.

Святых и честных монастырей Свято-Вознесенского Нямецкого и Предтечева Секульского старец и архимандрит Паисий.

[1] Перевод с церковнослав. языка выполнен по изданию: Преподобный Паисий Величковский: автобиография, жизнеописание и избранные творения по рукописным источникам ХVIII — ХIХ вв. М., 2004. С. 249–253.

Письмо первое иерею Димитрию[1]

Авраамовым делам подражателю, заповедей Божиих усердному делателю, моему вседражайшему другу, господину отцу Димитрию-иерею — о Господе радоваться!

О имени Господа нашего Иисуса Христа (ведь подобает, как сказал святой Иоанн Лествичник, от Бога начать слово к Божию угоднику) задумал я тебе, вседражайшему моему другу, истинному рабу Христову, призвав Его Божественную благодать в помощь немощи ума моего — ведь без Него, по неложному Его слову, не можем творить ничего (см. Ин. 15, 5), — хотя бы малое нечто написать кратчайшим моим словом об общем житии и треблаженном послушании, которое для общего жития, лучше же сказать, и для всего монашества есть корень и основание; полагаю, что такое мое к тебе письмо более всего будет благоприятно для вселюбезной мне и всесвященной твоей души, которая имеет в себе даже и доныне неугасимый, вверженный Богом огонь любви к монашескому житию и хранит его богоугодно.