Канатная плясунья - Роберта Джеллис

Сейчас вопрос о власти продолжал висеть в воздухе, не было в стране и четких границ, то тут то там постоянно вспыхивали случайные войны и, что самое плохое, в стране не было доминирующей власти, достаточно сильной, чтобы навести порядок. А пока любой жадный лорд или корыстный полководец, обладающий достаточно большим войском, могли преспокойно напасть на каждого, кто был слабее и кого можно было завоевать.

Вслед за замечанием лорда Уильяма, что императрица Матильда собирается приехать в Англию вместе с принцем Генри, последовала небольшая пауза, во время которой в памяти лорда Уильяма всплыли события, начавшиеся в 1136 и закончившиеся в нынешнем, 1144 году, почти абсолютной анархией. Лорд Уильям относился к де Данстенвиллу с некоторой долей симпатии и одновременно цинизма. Он прекрасно понимал, почему этот человек предпочитает придерживаться нейтралитета. И тем не менее, когда лорд Уильям решительно покачал головой в ответ на слабый протест де Данстенвилла, считающего, что еще слишком рано привозить принца Генри в Англию, в улыбке его сверкнул отблеск угрозы.

– Ведь мальчику еще только девять лет, – неуверенно продолжил де Данстенвилл. И потом добавил уже с большим оптимизмом: – Конечно, если императрица не намерена стать его регентом, то эта роль перейдет к вашему почтенному отцу до совершеннолетия принца Генри.

– Это один из вопросов, которые остаются открытыми до тех пор, пока мальчика здесь нет. И лишь после того, как он приедет, такие люди, как вы, де Данстенвилл, должны решить, сможет ли мальчик рассчитывать на основательную и недвусмысленную поддержку со стороны лордов, – не краснея, гладко соврал лорд Уильям. В крайних случаях он не избегал лжи и давно уже с презрением относился к осуждению церкви. И Бог до сих пор еще не покарал его за это. Попасть же в ад лорд Уильям не боялся, он был уверен, что с лихвой оплатил свое освобождение оттуда, ибо сейчас щедро платил за отпущение своих грехов. Не влияло на действия сэра Уильяма и сочувствие, которое он испытывал к положению де Данстенвилла. Его цель – еще больше увеличить власть своего отца и тем самым свою собственную. А это можно сделать, лишь склоняя на сторону отца как можно больше людей, чтобы в последствии они уже не осмелились присоединиться к Стивену. Лорд Уильям не мог допустить, чтобы доверие, сочувствие или симпатия помешали осуществлению его планов.

...Войдя в конюшню, Дери увидел, что Кэрис с огорчением рассматривает свои грязные руки. Он был изумлен тем, как изменилась девушка, хотя еще два дня назад она и не подозревала, что грязи нужно стыдиться. Но потом карлик сказал себе, что судит о девушке несправедливо. Ведь когда они нашли Кэрис, ей было не до чистоты. Тут Дери заметил, что все животные вычищены, и сразу понял, чья это работа, ведь лентяй Арни никогда не перетрудится и не сделает больше, чем его просили, а просили его лишь показать, как нужно расседлывать лошадей.

– Тебе вовсе не нужно было чистить животных, – Дери говорил довольно тихим голосом, хотя для любопытных гостей было уже слишком темно, а у входа в конюшню сидел лишь один конюх, да и тот дремал. – Я попросил Арни научить тебя расседлывать лошадей только затем, чтобы конюхи поверили, что ты мальчик.

Кэрис улыбнулась карлику.

– Ничего страшного. Мне совсем не трудно было это сделать. Это лишь самая малость, которой я могу отплатить за вашу доброту, к тому же я люблю животных. Мне кажется, я им тоже понравилась. Плохо только, что я выпачкала руки, да и лицо, наверное, тоже. Телору это не понравится. Можно мне где-нибудь помыться, прежде чем он вернется?

«Телору это не понравится», – эхом отозвались в голове Дери слова девушки, и он пришел к нелогичному, но правильному выводу – Кэрис влюбилась в его товарища. Дери испытывал что-то похожее на зависть к способности Телора привлекать женщин, но это было у менестреля в крови. Карлик не интересовался Кэрис, а лишь сочувствовал ее нелегкой судьбе и жалел еекак человека, которому многое пришлось пережить. Дери вовсе не находил привлекательными заостренные черты лица Кэрис, ее худое, мускулистое тело. Его жена, в отличие от Кэрис, была пухленькой и полногрудой, хотя и невысокой, и необычайно нежной и ласковой, чего в Кэрис вообще не было. Но Дери не мог не восхищаться тем, как стоически девушка переносила боль и потери, он удивлялся ее стремлению всегда быть жизнерадостной и находить у довольствие во всем. Поэтому-то они желал Кэрис только хорошего и чувствовал, что для ее же блага будет лучше, если она расстанется с Телором, пока еще не слишком к нему привязалась.

Когда в голове Дери проносились все эти мысли, он согласился, что Кэрис и в самом деле не мешает вымыться. Он привел девушку к колодцу и набрал для нее ведро воды. Когда руки и лицо Кэрис снова стали чистыми, насколько это могла сделать простая вода, они направились к подъемному мосту, чтобы выйти во внешний двор. Кэрис шла, наступая на больную ногу, но сильно хромала, и Дери предложил ей опереться на его плечо, что она с благодарностью и сделала. Проходя мимо стражников, Кэрис опустила голову, чтобы капюшон достаточно хорошо затенял ее лицо, но стражник, отметивший ее при въезде, то ли не узнал девушку, то ли слишком близко к сердцу принял предупреждение Телора.

Когда они шли через мост, Дери сказал:

– Мне кажется, тебе не следует говорить, что ты – ученик Телора, пока стражники не попытаются выставить тебя за пределы замка или по какой-нибудь другой веской причине.

– А зачем стражникам выставлять меня из замка? – с тревогой в голосе спросила Кэрис.

– Никто этого и не сделает, – ответил Дери. – Я просто хотел привести пример самого худшего, что может случиться, пример, когда тебе стоит назваться учеником Телора. Я подумал, если ты и в самом деле хочешь присоединиться к какой-нибудь труппе, выступающей здесь, они нив коем случае не должны подумать, что ты как-то связана с Телором.

Это была хорошая мысль, и Кэрис кивнула головой в знак согласия. Она не собиралась спрашивать у Телора разрешения уйти от него, но не могла не задуматься, почему вообще, карлик затронул эту тему. Чтобы скорее от нее избавиться? Но с чего бы ему этого хотеть? Из ревности? Нет, эта мысль в отношении Дери не казалась правдоподобной. Отношения Телора и Дери не были отношениями хозяина и слуги или двух равноценных странствующих вместе артистов, которым приходится мириться с присутствием друг друга потому, что это выгодно, они были друзьями. И ничего не изменится в их отношениях, если она станет возлюбленной Телора. Кроме того, Дери вряд ли опасался, что ее мастерство отвлечет от него все внимание зрителей, – человек, исполняющий роль дурака, всегда привлекает к себе больше внимания, чем другие артисты.