Вкус подчинения - Любовь Попова

— Нет, но там тоже работают люди, и я за них отвечаю.

Правильность его суждений, ответственность его натуры повысила температуру в моем теле, и я ощутила, как часто бьется сердце.

— Вы очень хороший человек.

— Если ты в это веришь, то ты идиотка, — усмехается он и прикрывает глаза, я так и вожу по кромке шеи и начинаю легонько массировать плечи такого сложного, непонятного человека. — Когда я начинал, то шел по головам и мне было без разницы, кто и что при этом теряет. Я всегда думал в первую очередь о своих желаниях и конечно деньгах.

— Тщеславие не самый худший грех, на самом деле, тем более вы помогаете другим людям зарабатывать деньги, — продолжаю я массировать мощные плечи через белую рубашку с закатанными руками, из-под которых виднеются сильные увитые венами руки.

Руки, что могут, как возвысить, так и повергнуть в адское пекло.

— А какой худший? — открывает он на мгновение глаза и тянет ко мне руку, трогает губы, водит по ним пальцем, щекоча и лаская меня.

— Воровство, как мне кажется. Особенно если у человека крадут возможность сказать «нет» — тихо, но твердо говорю я, думая о том, как у меня эту возможность отбирают уже второй раз.

— Насилуют женщин только конченные уроды без грамма интеллекта. Всегда ведь можно договориться, — скалит он зубы, надавливает на мою губы и протискивает туда палец, потом достает и увлажняет губы.

Точно. Все продается, все покупается. Так может говорить только настоящий делец.

— У всего есть цена? — хмыкаю я и руками тянусь к его груди и, опуская лицо ниже, почти касаясь его губ, тогда, как мои давно ласкают кончики его пальцев.

— У всех есть цена, — кивает он и снова прикрывает глаза, а потом на выдохе рычит сквозь зубы. — Знала бы ты как мне хочется тебя трахнуть. Смести все со стола, нагнуть и вставить член в задницу, чтобы ты выгнулась и кричала.

Такая откровенность, с чего бы это? Устал?

— Но не можете? — шепчу, уже потекшая от высказанной им картины и выпускаю на волю одну из его пуговиц. Потом снимаю с петли другую.

— Опять эта ответственность. Совесть не позволяет, пока рядом Василиса.

Это вселило надежду, что я еще нему не надоела.

— Можно ведь что-нибудь придумать, — шепчу я ему на ухо, прикусываю губами мочку и чувствую, как напряглось его крупное тело, а под брюками ясно выделился член. Член от воспоминаний, о котором рот постоянно заполняется слюной.

Он поднял вторую руки на мою шею, которую легонько, но уверенно сжал.

— Мне очень хочется, что-то придумать… — язык по подбородку и тут я хочу прикрыть глаза от удовольствия, но внезапно вижу, как мелькает на экране окошко электронной почты. Вроде бы ничего особенного, если бы не тема сообщения.

«Запрос: Майя Солодова. Досье»

Время на мгновение замирает, а вместе с ним и мое сердце. Весь мир сосредотачивается в этом светящемся окошке. Окошке, означающим мой конец.

Спасибо господа, спектакль окончен, актеры сыграли свои роли. Но мне нельзя заканчивать свою. Нельзя понимаете?! Есть маленькая девочка. Она все, что у меня есть в этом бездушном мире. А у нее есть я. А Давид Грановский мой шанс и стоит ему, хотя бы взглянуть на пару строк этого файла, как я первым же рейсом оправлюсь в Москву.

Такие люди не терпят лжи и притворства от тех, кто вошел в их дом. С предателями разговор короткий.

Я медленно и протяжно выпускаю изо рта воздух и быстро соображаю. Очень быстро. Что делать-то?

Взгляд вниз.

Вариантов немного. Вернее один. Необходимо отвлечь внимание, а лучше всего для этого подойдет мое тело.

И тут судьба мне благоволит и стул, на котором сидит Давид оказывается крутящимся, об этом говорит крупная растопыренная ножка и рычаг, что почти касается моего бедра. Значит надо собраться с духом и просто это сделать.

Даже не представляю, что он обо мне подумает, но сейчас счет идет на секунды. Стоит ему открыть глаза и посмотреть в экран, жизнь моя закончится здесь.

Делаю резкий рывок рукой и вот любовник перед моим лицом, удивленно хлопает ресницами, но доволен. Глаза так и горят, особенно четко это видно из-за света луны, что заглядывает из окна.

Особенно Давид доволен, когда я играючи, но дрожа от страха, развязываю тонкий шелковый поясок и распахиваю полы халата в стороны.

Неспешно, соблазнительно, привлекая внимание к каждому открытому участку кожи и тут, чувствуя, как от его внимания, она начинает буквально плавиться.

Сначала открываю одну вздернутую грудь, потом другую. Часто дышу, и она то приподнимается, то волнительно дрожит.

И Давид, конечно, смотрит, его взгляд как нож, и он похож на одержимого Ганнибала, сдирающего с меня кожу, слой за слоем, оставляя обнаженной не только тело, но и душу.

Быстрый взгляд в экран и снова на него, чтобы услышать вкрадчивый вибрирующий голос.

— Тебе придется молчать, — тихо и требовательно напоминает он и ласкает взглядом тело, от кончиков пальцев на ногах, вверх к лобку, и груди с набухшими от возбуждения сосками.

И вот он вглядывается в губы, периодически тянется к глазам.

— Оближи свои пальцы, Майя, — приказ и снова дрожь по телу. Я тут же подношу руки ко рту. Сейчас я готова сделать все. Все, только чтобы его взгляд оставался на мне как можно дольше, ровно до тех пор, пока затуманенный похотью мозг не начнет работать.

— Не так быстро, — говорит он, откидываясь на спинку, и смотря как свет от лампы окрашивает мое бледное тело в янтарные, теплые тона.

— По одному. В рот полностью.

Глава 40

И я делаю. Господи, да разве я могу иначе, разве я могу отказать своему доминанту.

Беру в рот сначала мизинец, облизываю и перехожу к следующему, стараясь вспоминать о своем секретном задании.

Потому что,