Преисподняя - Джефф Лонг

Федеральному агентству по чрезвычайным ситуациям поручили обучать население правилам гражданской обороны. Не имея достоверных сведений о характере угрозы, агентство откопало где-то древние — семидесятых годов — инструкции о том, как вести себя в случае ядерной атаки, и выдало их губернаторам, мэрам и городским советам.

Включить радио, запастись продуктами, водой, к окнам не подходить, сидеть в подвале и молиться.

В предвидении грядущих событий люди опустошили продовольственные и оружейные магазины. Наследующую ночь, когда стемнело, телевизионщики показывали национальную гвардию, патрулирующую автомагистрали и неблагополучные районы. Все объездные дороги перекрыли, водителей останавливали и отбирали оружие и спиртное. Наступили сумерки. По небу рыскали военные и полицейские вертолеты, освещая самые опасные места.

Первым, что не удивительно, начал Лос-Анджелес. Затем присоединилась Атланта. Стрельба, грабежи. Насилие. Озлобленные толпы. Словом, полный набор.

Потом Детройт, Хьюстон, Майами, Балтимор. Национальной гвардии было приказано наблюдать, но не вмешиваться.

Затем вспыхнули пригороды, и к этому никто оказался не готов. От Силиконовой долины до Силвер-спринг смирные обыватели, просиживающие штаны за компьютерами, вдруг сорвались с цепи. Откуда-то всплыли пистолеты, подавляемая годами зависть, ненависть. Средний класс просто взорвался. Началось с телефонных звонков из дома в дом, с постепенного осознания — а сначала никто и верить не хотел, — что смерть затаилась чуть ли не под ногами. Многим вдруг приспичило устраивать разборки. Стрельба, насилие — даже обитатели городских трущоб от них приотстали. Впоследствии командиры отрядов национальной гвардии только и могли сказать, что не ожидали такой дикости от людей, которые по выходным подстригают свои газоны.

Бранч смотрел телевизор, и ему казалось, что настал конец света. Для многих людей так и было. Когда взошло солнце, оно осветило картину, которой Америка боялась с эпохи бомбы: шестирядные автострады были забиты сплющенными, сгоревшими автомобилями и грузовиками, которые пытались куда-то уехать. Кругом вспыхивали ожесточенные драки. Среди машин рыскали грабители, расстреливая и вырезая целые семьи. Те, кто остался в живых, безнадежно слонялись, изнывая от жажды. Небо заполнил грязный дым. Весь день выли сирены. Вокруг гибнущих городов курсировали вертолеты метеослужб и передвижные телестанции. По всем каналам передавали картины разрушения.

В Сенате руководитель большинства К. К. Купер, наживший себе миллиардное состояние и метивший в президенты, требовал ввести военное положение. Девяносто дней на так называемый период обдумывания и переговоров.

Возражал ему один-единственный человек, темнокожая женщина — несокрушимая Корделия Дженьюэри.

Бранч слушал, как ее техасский протяжный выговор забивает реплики Купера.

— Всего-навсего девяносто дней? — гремела она с трибуны. — Нет, сэр, только не с моей подачи. Военное положение — большой соблазн. Это семена тирании. Убедительно прошу своих уважаемых коллег высказаться против подобной меры!

Голосование прошло с результатом девяносто девять «за» и один «против». Осунувшийся и невыспавшийся президент ухватился за это политическое прикрытие и объявил военное положение. В 13.00 по восточному стандартному времени генералы закрыли Америку. Комендантский час начал действовать в пятницу на закате и продлился до рассвета понедельника. По чистой случайности «период обдумывания» совпал с воскресеньем. Пуританам и не снилось, что предписаниям Ветхого Завета будут следовать с такой точностью: воздержись от дел в посвященный Господу день или тебя убьют на месте.

Мера помогла. Первый спазм ужаса прошел.

Странно, но Америка была благодарна генералам. Дороги очистились. Грабителей расстреливали. К понедельнику разрешили открыть супермаркеты. В среду дети пошли в школу.

Открылись заводы. Идея в том и заключалась, чтобы возобновить нормальную жизнь, чтобы по улицам ездили желтые школьные автобусы, чтобы вернулись в обращение деньги и чтобы страна почувствовала: все возвращается на свои места.

Люди осторожно выбрались из домов и стали очищать дворы от остатков бунта. В пригородах соседи, которые вчера вцеплялись друг другу в глотки или насиловали чужих жен, теперь вместе сгребали лопатами битое стекло. Потянулись процессии мусорных машин. Погода для декабря была чудесная. В сетевых новостях Америка выглядела отлично.

Человек вдруг отвернулся от звезд. Астрономы стали не нужны. Настало время посмотреть вниз. Всю эту первую зиму целые армии — спешно подкрепленные ветеранами, полицией, охранниками, наемниками — находились у разбросанных входов в нижний мир в состоянии боевой готовности. Нацелив оружие в темноту, солдаты ждали, пока правительства и корпорации наскребут достаточно людей и оружия, чтобы получить численный перевес.

В течение месяца вниз никто не спускался. Президенты компаний, советы директоров, религиозные институты упрашивали военных приступить наконец к реконкисте — так им не терпелось начать исследования. Но погребальный колокол отзвонил уже над миллионом людей, включая целое афганское войско талибов, которое практически ринулось в бездну в поисках своего исламского шайтана. Посылать другие силы командующие предусмотрительно отказались.

Из НАСА откомандировали небольшой отряд роботов; они предназначались для исследования Марса, но им пришлось изучать планету внутри Земли.

Ковыляя на металлических паучьих ногах, машины несли массу датчиков и видеоаппаратуры, разработанной специально для суровых условий далекого мира. Всего роботов было тринадцать, каждый стоил пять миллионов долларов, и хозяева надеялись заполучить их обратно невредимыми.

Шесть пар роботов и один робот без пары отправились под землю в семи различных местах мира. За каждым роботом круглосуточно наблюдало множество ученых. «Пауки» держались хорошо. По мере их проникновения в глубину качество связи ухудшалось. Радиосигналы, рассчитанные на прохождение без препятствий от полюсов и аллювиальных равнин Марса, с трудом пробивались сквозь толщу земли. В каком-то смысле подземный лабиринт был на несколько световых лет дальше, чем Марс. Поступающий сигнал надо было усиливать с помощью компьютера, обрабатывать, расшифровывать. Иногда проходило несколько часов, прежде чем сигнал поступал на поверхность, и несколько дней, прежде чем удавалось разобраться в электронном хаосе. Все чаще и чаще сигналы просто не достигали поверхности.