Звездолет «Иосиф Сталин» - Владимир Перемолотов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Капитан покосился на них, задумчиво поскреб подбородок.
– Есть, конечно….
Какое-то время он очевидно колебался. Явно тут имелись какие-то тайны, к которым чужих подпускать не хотелось, но он все же решился. Трёхдюймовый снаряд – серьёзный аргумент.
С минуту он колдовал над панелью, то перебрасывая туда-сюда тумблеры, то прижимая к ушам эбонитовые наушники, то двигая стеклышко логарифмической линейки. Профессор, увидев её, повеселел. Все же не сказка – наука.
– Ну держитесь. Сейчас тряхнет….
Где-то под днищем зашипело, лодку качнуло, вскрикнул от неожиданности профессор, и на мгновение в носовом иллюминаторе вместе с темной продолговатой тенью мелькнула вереница блестящих пузырей. Воздушная ниточка истончилась и пропала.
– Наш ответ Чемберлену, – пояснил капитан. Их пригнуло к левому борту – лодка меняла курс, уходя из-под обстрела. Позади них еще раз гулко ухнуло, а потом донесся ослабленный расстоянием грохот.
– Вы думаете, что это британцы? – с сомнением спросил немец.
– Ничего я такого не думаю. Это у нас тут присказка такая….
Хозяин подводного крейсера удовлетворенно ухмыльнулся.
– А тем, кто не понял военно-морского юмора, поясняю – это была восемнадцатидюймовая торпеда. Её и одной мало не покажется, но на всякий случай есть и другая….
Год 1928. Июнь
СССР. Москва
– Так, что не знаю, товарищ Артузов, как бы там справились ваши старички… Но у нас получилось. Профессора привезли в целости и сохранности и сдали Ленинградским чекистам…
Самодовольства в голосе Федосея не было. Скорее усталое удовлетворение от завершенного тяжелого дела.
Товарищ Артузов все в тех же бухгалтерских нарукавниках слушал его и только кивал. Похоже было, что получил он уже всю информацию от товарищей с берегов Невы. Малюков замолчал.
– Не самая лучшая работа из тех, что я видел, но сойдет. И впрямь справились. Нагородили всякого, конечно, но ведь победителей вроде бы не судят?
Он бросил взгляд на карту на стене. Прикрыв Германию ладонью, провел пальцем по Франции.
– Но я бы на вашем месте через Францию ушел бы.
Дёготь, пожал плечами. Явно хотел что-то возразить, но сдержался.
– Риска меньше… – Словно не заметив его движения продолжил товарищ Артузов. – Да и образец наверняка бы уцелел… Вы его своими глазами видели?
– Видели, – подтвердил Федосей. – Если б не Ульрих Федорович, то не знаю, что там получилось бы… Сожгли бы нас, наверное…
Товарищ Артузов постучал карандашом по столу.
– Не преувеличивает, значит, профессор?
– Нет. Летает его штука. Только шумит уж больно… Рев такой стоит, что уши закладывает.
– Ничего. Привыкните.
Чекисты переглянулись и посмотрели на хозяина кабинета. Тот утвердительно кивнул.
– Правильно вы меня поняли. Раз с профессором знакомы и допущены до таких тайн, то придется вам его и дальше сопровождать….
Год 1928. Июль
СССР. Москва
…Вячеслав Рудольфович Менжинский с порога оглядел комнату.
Как и все помещения ГИРДА кабинет Цандера оказался маленьким и невзрачным. По всем стенам полуподвальной комнаты, расположенной недалеко от Красных ворот стояли стеллажи, забитые папками для бумаг, заставленные образцами приборов. Причудливые сочетания железа, стекла, меди и резины стояли даже на подоконнике. Ну и, разумеется, в комнате, как и во всех других помещениях лаборатории, пахло керосином.
Чекист скупо улыбнулся.
– Спасибо за экскурсию, Фридрих Артурович. О ваших нуждах обязательно поговорю с товарищем Тухачевским, а теперь я хотел бы узнать ваше мнение о тех материалах, которые наше ведомство предоставило вам для рецензии.
Фридрих Артурович прикрыл дверь и пригласил гостя к столу.
– Что тут можно сказать…
Скрипнула дверца старинного сейфа. Хозяин вытащил на свет нетолстую папку. Сдвигая бумаги, он задумался на мгновение, формулируя свое впечатление от документа, полученного от Менжинского неделю назад. Темно-зеленая папка с грифом «совершенно секретно» перевернула его жизнь. Тут надо было быть честным.
– Это… Это гениально. По существу это совершенно новый подход к решению проблемы завоевания пространства. Это все настолько отличается от того, чем занимаемся мы, что…
Он развел руками.
– Теоретически все безупречно. Но я не могу сказать насколько это воплотимо практически… Это ведь какой-нибудь немец?
Менжинский улыбнулся.
– Почему сразу немец? Разве в Англии или Североамериканских Штатах не ведутся работы в этой области?
– У нас и у немцев похожий менталитет. Если б он был русским ученым, я бы о нем знал. А если не немец, то кто тогда? Американец? – с сомнением произнес Цандер. – Возможно, конечно… Нет. Вряд ли… Там они идут традиционным путем.
Ученый засмеялся.
– Нет, Вячеслав Рудольфович. Не обманите. Это все-таки, скорее всего немец. Тут иная школа…
Чекист слегка нахмурился.
– Это действительно так отчетливо видно?
– Знающему человеку – да.
Высокий гость промолчал и, гордый собственной наблюдательностью, ученый продолжил.
– У них есть несколько светлых голов, но нет ни денег, ни возможностей. Теоретики, которым для работы нужны лишь лист бумаги и карандаш…
Цандер остановился, неожиданно осознав, что подсказок не будет. Назови он даже неведомого гения китайцем, то чекист сидел бы с той же непроницаемой улыбкой. Уже больше сам для себя он сказал:
– В любом случае это– гениальный безумец, нашедший решение где-то в стороне от дороги, по которой пошли большинство ученых.
– Но все-таки нашедший решение?
Чекист наклонился к ученому. Тот пожал плечами.
– Скорее всего, да. Нужно строить образец и тогда…
– Ну ладно, товарищ Цандер…. Вижу вы не на шутку заинтригованы… Что ж. Откровенность за откровенность. На наше счастье в Германии есть не только теоретики. Фамилия Оберт вам о чем-то говорит?
– Еще бы!.
– У него есть несколько толковых учеников, готовых к сотрудничеству с нами… И в этом плане будет у меня к вам, Фридрих Артурович, поручение. Съездите в Калугу. Поговорите с Циолковским…
Год 1928. Июль
СССР. Москва
Случалось, что они были противниками, случалось – союзниками, но никогда они не были друзьями. И это было правильно – политика вообще не терпит в себе ничего иррационального. Только разум, только выгода… Там где нет людей, а есть идеи, нет места человеческим отношениям. Политики это знали.
Но сегодня им пришлось забыть об этом. Политическая необходимость – высшая из всех необходимостей вновь сводила их вместе.
Сейчас их объединяло вполне человеческое чувство. Оба чувствовали опасность, исходившую от третьего и угрожавшую обоим…
Тайная встреча должна была расставить точки над «i». Друзьями им, конечно, не стать, но может быть получится на время стать союзниками? Сталин уже показал свою силу и решительность и судьба вышвырнутого из страны Троцкого ни того, ни другого не прельщала.
В компромиссе нуждались оба, но даже теперь никто из них не хотел платить за него чрезмерную цену, а времени на осторожное прощупывание не оставалось.
– Сталин зарвался.
Николай Иванович Бухарин как-то «по-ленински» заложил большие пальцы за края жилета и посмотрел на Каменева. Вместе с жестом в памяти всплыла звонкая фраза вождя, которой тот когда-то под горячую руку охарактеризовал его визави – «политическая проститутка».
«Прав был Ильич! – одобрительно подумал любимец партии – Ну да ладно… Сейчас мы в одной лодке».
– Его последние выступления…
– Ах, если бы последние. – двусмысленно откликнулся Каменев, наклоняясь над столом. – Если все так и дальше пойдет, наверняка вскоре мы услышим кое-что еще…
Правая рука его сделала какой-то легкомысленный жест, на грани пристойности.
– Я думаю, что то, что мы слышим от него в последнее время это не более чем верхушка айсберга. За ней скрывается что-то такое, о чем мы не догадываемся.
– Я также считаю, что все его слова не боле чем дымовая завеса… – кивнул «любимец партии». – Это какой-то маневр. Прыжок над Землей… Космос… Лунная советская республика… Глупость. Глупость и фантастика, а Коба никогда не был ни глупцом, ни фантазером… Он всегда двумя ногами стоял на земле. Что он задумал?
– Это похоже на новый виток подготовки Мировой Революции. Можете представить себе сколько средств придется вложить в ЭТО, чтоб оно заработало?
Бухарин вздохнул сквозь стиснутые зубы, но промолчал. На мировую Революцию в СССР денег не жалели. Бриллианты и золото везли в Европу и Азию не дамскими сумочками – чемоданами. Сколько потерянно! Эти бы средство сейчас в сельское хозяйство! В легкую промышленность!
– Да и неважно, под каким соусом все это будет нам подано. Что бы он не задумывал, все это ведет к усилению личной власти. Мне интересно другое…
