Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход - Сергей Анатольевич Шаповалов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
По насыпи попытались подвести осадные башни. Но колеса увязали в песке. Одна из башен накренилась и рухнула, другая засела окончательно на полпути.
Тогда Диад придумал очередную хитрость. Вооружившись кирками и заступами, македоняне принялись подкапывать фундамент. Вскоре стена начала давать трещины. Кладка расходилась. И тогда в ход пустили тараны.
К исходу дня появилась брешь. Но тут же из нее выскочили защитники. Бой на насыпи шел долгий и упорный. Запылали тараны. Александр сам повел щитоносцев в схватку и не дал защитникам добраться до метательных машин. Но тут вражеская стрела, пущенная с катапульты, пробила его щит и ударила в плечо, отбросив назад. Спас прочный льняной панцирь с бронзовым усилением. И все равно, наконечник снаряда чуть не раздробил левый плечевой сустав.
– Скачи обратно к своим друзьям и отдыхай, – закончив рассказ, потребовал Александр. – Тут есть, кому позаботиться обо мне. Как только вновь пойдем на штурм, я тебя позову. Да, и вот еще что, – добавил в конце гегемон. – Скажи Филоте, чтобы выдал тебе белый плащ.
– Мне! – Исмен подумал, что ослышался.
– Сколько лет исполнилось?
– Скоро пятнадцать.
– Ого! Меня в твои годы отец заставлял заниматься серьезными государственными делами. Хватит в соматофилаках ходить. Отныне ты – гетайр. А как разделаемся с Дарьем, я наделю тебя землей.
Исмен радостный вечером прискакал обратно к морю. Фидар с Колобудом сидели у костра. Уархаг готовил для них рыбу. Софит еще не появился.
– Исмен! – к нему подошла рассерженная Томирис. – Твои раны еще не затянулись, а ты мчишься на коне, совсем не заботясь о здоровье.
– Я испугался. Сильно испугался, – виновато ответил он, спрыгивая на землю. – Я так не боялся умереть под ножом жреца роксоланов, как, узнав о ране Александра.
– Но ты бросил все, помчался, даже не дослушал Фидара. Исмен, что с тобой? Чего ты ухмыляешься?
– Не знаю, Томирис. Сам не пойму.
– Неужели ты тоже веришь, что Александр – сын бога? Ты попал под его очарование.
– Я не знаю человека сильнее, величественнее и… божественнее.
– Исмен, опомнись. Он – человек. Не уподобляйся тем глупцам, что молятся ему, как божеству. Ты чуть не погиб из-за его глупости. Сколько уже телохранителей пало убитыми, прикрывая гегемона собственными телами. Он вечно лезет в самый огонь, не заботясь о тех, кто рядом с ним. Это они – те убитые воины, обеспечили ему бессмертие…
– Остановись! – крикнул Исмен. – Ты дорога мне. И твое мнение не последнее для меня. Но и он мне дорог. Не говори о гегемоне так!
– Если бы не Статира и не Барсина, я бы тут же покинула лагерь и отправилась назад, в горы.
– Слишком поздно, Томирис. Нас затянуло войной. Оглянись! Наша родина осталась где-то там, за чертой ойкумены. То была другая жизнь, серая и однообразная. Но сейчас мы – покорители мира. Мы стоим рядом с человеком, имя которого не умрет в веках.
– Ох, Исмен, – только и смогла произнести Томирис. – Ты уже потерял волю. Скоро расстанешься и с разумом.
Она залезла в шатер и больше не показывалась этим вечером.
– Разве я не прав? – пожимал плечами Исмен, передав Фидару и Колобуду их разговор.
– Только время вас рассудит, – неопределенно ответил Фидар.
– Знаешь, – загадочно пробубнил Колобуд. – Женщины, они ближе к богам. Да! Если мы, мужики, размышляем, философствуем, взываем к разуму… Женщины все чувствуют сердцем. Как будто Аргинпаса им нашептывает на ухо… Иногда стоит прислушиваться к словам женщины.
– Чего-то ты начинаешь раскисать, – усмехнулся Фидар и похлопал будина по могучему плечу. – Погоди немного, возьмем Газу, сразу по-другому заговоришь.
Исмен улегся на плащ и заснул.
– Как бы и вправду Томирис не осерчала, да не бросила нас, – поделился Фидар опасениями с друзьями.
– Нет, – махнул рукой Уархаг. – Куда она без Исмена?
– Да! – покачал головой Колобуд. – Хотел бы я найти себе такую вот Томирис. Надо же, она так переживает за Исмена: ревнует даже к Александру. А глупый мальчишка не хочет этого понять.
– Некогда ему, – рассудил Фидар. – Он хотел стать воином, ксаем. Его мечта осуществляется. Его приблизил к себе самый могущественный человек в мире. Он мужает день ото дня. До любви ли ему сейчас?
– Не знаю, может, ты и прав, – согласился нехотя Колобуд. – Но для любви всегда должно быть место.
Через три дня, опираясь на копье и на плечо Исмена, Александр вновь повел воинов на штурм. Три навала были отброшены осажденными с огромным упорством. Но как защитники не пытались отбить атаки македонян, как не старались восстановить бреши в стене – ничего не получалось. Один снаряд, пущенный с камнеметательной машины, и свежая кладка рушилась.
Четвертый приступ оказался последним. Неоптолем во главе со спешившимися гетайрами ворвался в город. Александр шел следом, все так же опираясь на копье, поддерживаемый Исменом. На этот раз его прикрывали щитами телохранители. Но вот беда, гегемон еще подвернул ногу, пробираясь через пролом.
Отряд агреан, с которым пошел на приступ Колобуд и Фидар, отбил городские ворота. Колобуд своим любимым оружием – кувалдой сокрушил запоры. Проход открыт! Город был взят, однако бои на улицах не прекращались до темноты. Горожане отчаянно защищали свои дома и пали почти все.
Александр вернулся в лагерь, вернее, его принесли, отдав город на разграбление своим воинам. К нему приволокли Батиса. Сатрап был весь в грязи, с разбитой головой. В дорогих латах из кованой бронзы торчали обломки стрел.
– Как смел ты сопротивляться сыну Громовержца и потомку Ахилла? – гневно спросил Александр.
Сатрап только рассмеялся, указывая на распухшую лодыжку Александра:
– Ахилл умер бы от этой раны. А ты живой. Ты не Ахилл.
– А ты не Гектор, – вторил ему Александр. – Но мы можем все исправить. Подать колесницу, – приказал он слугам. – И процитировал, гневно глядя в перекошенное ужасом и болью лицо Батиса:
– Тут на Гектора он недостойное дело задумал:
Сзади ему на обеих ногах проколол сухожилья
Между лодыжкой и пяткой, продернул ремни, к колеснице
Тело его привязал, голове ж предоставил влачиться.
Поднял доспех знаменитый и, с ним в колесницу вошедши,
Коней ударил бичом. Не лениво они полетели.
Тучею пыль над влачимым взвилась, растрепались
Черные волосы, вся голова, столь прекрасная прежде,
Билась в пыли. В то время врагам громовержец Кронион
