Оранжевый для савана - Джон Макдональд

Я пообещал, что сделаю это. У нас еще было время до пятнадцати минут четвертого, чтобы как следует подготовиться. Я купил карту-схему Тампы и взял напрокат бледно-серый «галакси». Увы, Тампа превращается в нечто безликое. Раньше она запоминалась как самая грязная и приводящая в бешенство своими запутанными автомобильными дорогами часть на юге района Челси Бостона. Теперь здесь проложили чудовищные автострады и скоро, в один прекрасный день, Тампа останется в памяти лишь как мимолетное дорожное впечатление. Центр города расширили, сделав его еще более безликим, и Ибор-сити все больше превращается в подобие Нового Орлеана. В каком-нибудь весьма отдаленном от нас году историки отметят, что Америка двадцатого века совершила колоссальную ошибку, пытаясь создать культ автомобилей, а не людей, покрывая бетоном и асфальтом сотни тысяч гектаров пахотных земель, обезображивая центры городов, способствуя быстрому распространению этого высокоскоростного хлама. Так что, когда, в конце концов, новые изобретения заменят вышедшие из употребления автомобили, то потребуется двадцать лет и полбиллона долларов, чтобы стереть с лица земли все безобразие двадцати лет безумия и перестроить супер-города таким образом, чтобы они служили человеку, а не его игрушкам.

Оставив Чуки в машине, я зашел в справочный зал библиотеки и поискал яхту «Пират» среди зарегистрированных в справочнике Ллойда. Таких было очень много, но я нашел одну, приписанную к порту Тампа. Переделанный катер береговой охраны тридцати шести метров в длину, принадлежащий «Фом-Флекс Индастриз». Я позвонил им, и меня перекидывали с уровня на уровень вдоль всей пирамиды власти, вплоть до вице-президента по вопросам торговли и проката, некоего мистера Фоулера, голос которого хранил слабые следы вермонтского акцента.

— С подобными проблемами, — сказал он, — вам следовало бы обратиться к мистеру Робинелли в доке Гибсона, где мы держим яхту. Мы пользуемся ей, заранее составляя расписание для служебных поездок, и уполномочили мистера Робинелли сдавать яхту, когда сроки аренды не мешают намеченным компанией планам. Те, кто берут ее напрокат, а я бы хотел, чтобы их было побольше, помогают поддерживать яхту в хорошем состоянии, оплачивать стоянку, страховку и заработки постоянного экипажа. У меня сейчас нет на руках предварительного расписания, но я могу попросить кого-нибудь достать его. Мне известно, что в данный момент яхта стоит у Гибсона. Если вы...

Я сказал ему, чтобы он не беспокоился, я узнаю все у мистера Робинелли. Посмотрел адрес дока Гибсона и, вернувшись к машине, нашел это место на карте города. У нас было достаточно времени, чтобы все разузнать. Док был в большой, занятой торговыми судами гавани, где загружалось и разгружалось с десяток рефрижераторов. Там было жарко от густого и низкого промышленного смога, в воздухе воняло химикатами и в искусственного происхождения дымке ярко поблескивали огромные груды невероятно жесткого сульфита. Я остановился у конторы, откуда был виден «Пират», стоящий на якоре у причала. Наверху работали двое мужчин в хаки. Яхта блестела как новенькая, и я не завидовал тому, кого смотритель выбрал для ежедневного соскабливания с нее грязи.

Робинелли оказался большим и грубым человеком с тремя телефонами, четырьмя подставками для бумаг и пятью перьевыми ручками. Ну, страшно занятым типом, не имеющим ни одной свободной минутки для беседы. Я представился как представитель группы лиц, желающих взять напрокат яхту «Пират» для поездки в Юкатан, скажем, дней на двадцать. Десять человек. Будет ли она свободной в ближайшее время? И какова цена?

Он прыгнул к столу и сделал пометку в блокноте.

— Давайте ровно три тысячи. Считая питание и оплату стюарда. Экипаж из четырех человек. Выпивку принесете сами. Остальное прилагается. — Он говорил все громче, и голос зазвучал надтреснуто, как удары кнута. В кабинет, прихрамывая, поспешно вошла худенькая женщина и протянула ему папку. Он пробежал глазами несколько верхних страниц.

— Яхта свободна с десятого июля в течение тридцати двух дней. Уведомите не позже, чем до тридцатого июня. Чек должен быть за двое полных суток до отплытия. Никаких пассажиров от шестидесяти пяти лет и старше. Обеспечивается страховка. Скорость до четырнадцати узлов. Путешествия в радиусе полутора тысяч километров. Радар, опреснитель соленой воды, осадка метр восемьдесят, семь пассажирских кают, три туалета, ванна и душ. Повышенная устойчивость. Пойдите, взгляните. — Он написал записку и протянул мне. — Дадите мне знать. В письменном виде.

Я повел Чуки на пристань. Грубоватый парень с тупым и безразличным лицом, большими веснушчатыми бицепсами, в рубашке цвета хаки, облегавшей его также плотно, как и собственная юная кожа, взглянув на записку, сказал, что капитан на день сошел на берег. Но можно зайти осмотреть яхту. Мы довольно быстро обошли ее. Переделана она была замечательно, так, что стала роскошным средством передвижения, не утратив своего делового вида.

Поднявшись наверх, я сказал парню:

— Спасибо.

— Осмотрел двигатели?

— Они старые, но прочные, — сказал я. — При таком щадящем режиме они целую вечность продержатся. А не заменили ли при переделке систему предотвращающую самовозгорание? — Грязь чернела у него под ногтями. Но после моего квалифицированного вопроса безразличный вид мгновенно сменился на заинтересованный. Не прошло и пяти минут, как он уже рассказал о грубо сработанных двигателях «Пирата» больше, чем мне хотелось услышать.

— Я слыхал об этой яхте от одного своего приятеля, который нанимал ее как-то. Его зовут Кэлв Стеббер.

— Кто такой?

— Очень важная шишка. Невысокий, грузный, дружелюбный на вид. Он снимал яхту в Неаполе. Занимался одной земельной сделкой.

— Ах, этот. Да. Приятный мужик. Но, если точно, он не брал ее напрокат. Мы три недели стояли в этом «Катласс-Яхт-Клубе». Закончили там одну работу и должны были забрать следующую группу. Вот мистер Стеббер и договорился с капитаном Энди, что поживет немного на борту. Своего рода аренда в доке. Капитану здорово влетело от Робинелли. Нужно было Энди сдавать деньги! Робинелли не фига бы не узнал. Кажется, они долларов на пятьдесят в день сговорились. Мистер Стеббер хотел хорошо выглядеть перед какими-то людьми и нас проинструктировали всем говорить, что яхту мистеру Стебберу одолжили друзья.

— Я знаю, Кэлв живет здесь, в Тампе, — сказал я, — у меня есть его номер, не внесенный в книгу, да я его куда-то задевал. А адрес забыл. Какой-то многоквартирный дом у залива Тампа. У вас на борту его адреса нет, а?

— Боюсь, что нет. Он сел и слез в Неаполе. Мы все это время стояли на якоре. Платил он наличными. Не было никаких причин... — Он остановился и, глядя вдаль, подергал себя за ухо. — Подождите-ка. Что-то там было. Ну, да. Бруно нашел, когда мыл яхту после ухода мистера Стеббера. Запонка для манжет закатилась куда-то. Золотая, с каким-то серым драгоценным камнем. У капитана Энди был номер телефона Стеббера, или он его как-то раздобыл. Когда мы вернулись в Тампу, он связался с мистером Стеббером и... — Он повернулся к носу и закричал. — Эй, Бруно! Пойди на минутку.

Долговязый Бруно с совершенно не располагающим к нему выражением лица, вышел, волоча ноги, на корму, вытирая мыльные руки о бедра и уставившись большими зелеными глазами на миссис Маккол.

— Скажи, Бруно, ты помнишь того мужика, которому ты в прошлом году вернул эту золотую запонку?

— С тебя двадцать долларов, парень. Отлично помню.

— Куда ты отнес ее?

— Западно-бережный бульвар, чуть ниже по течению за мостом Танди, недалеко от Макдилл. Но вот номер не помню. Очень милое местечко.

— А ты можешь рассказать, где, вот этому господину, чтобы он отыскал его?

— Да не торопись, а то не фига не вспомню. Дай подумать чуток. Там был номер и табличка с именем. Бледного цвета здание, типа четырех домов, сцепленных вместе. Он живет в том, что ближе к заливу, на последнем этаже. То ли на седьмом, то ли на восьмом. Во всяком случае, на последнем. Что-то там на табличке такое было, очень неясное. Вспомнил! «Западная Гарань». Рэ вместо вэ. И нет там никакой гавани, приятель, как бы ты не произносил это слово. Пристани и волнорез невысокий. Пришвартованы лишь маленькие парусники, но ничего такого, чтобы я назвал гаванью.

Когда мы ушли, Чуки сказала:

— Я не знаю, что у тебя на уме. Просто приходится стоять и стараться выглядеть беззаботно. Довольно странный способ выяснить его адрес.

— Возможно, есть и другие пути. Видимо, их не так уж и много, если он ведет себя тихо и осторожно. Люди оставляют следы. Но ты не знаешь, где они их оставят. Если будешь сновать туда-сюда по той территории, где эти личности, как тебе известно, побывали, то получишь больше шансов на что-нибудь набрести. Так что нам просто повезло. У меня плохих дней было и побольше. Захочет Стеббер играть с нами или нет, я все равно рад, что знаю, где он находится. Я думаю, мы позвоним ему.