Послушание и наказание (СИ) - Худова Алена "Эра Фогель"

– Я не могу снять очки – глаза режет. Потерпи меня такого. А теперь все мне расскажи.

Я кивнула и, набрав полную грудь воздуха, выпалила:

– Мы должны расстаться.

А затем я вновь заплакала.

Глава 48

– Должны расстаться? – спокойно повторил Декарт. – Кому это мы должны?

– Никому, – всхлипнула я. – Просто… от меня слишком много проблем. Вы можете себе найти гораздо лучше…

Я не договорила так как вновь залилась слезами.

Декарт же молча завел машину и поехал домой.

Его поведение было таким спокойным, будто он с легкостью принял наше расставание. Конечно, я и сама этого добивалась, но не думала, что это будет молчаливое согласие.

Шокированная его реакцией я быстро успокоилась и притихла.

Вскоре мы приехали в дом Декарта, и когда я потянулась к дверной ручке, чтобы выйти из машины, мужчина остановил меня.

– Не выходи, – бросил он. Сам же покинул салон.

Наверное, он сейчас просто соберет мои вещи и отдаст их мне? Поэтому не хочет, чтобы я выходила? Я ему настолько надоела.

Но мужчина обошел машину, открыл дверь и бережно взял меня на руки, вытаскивая из салона. Я удивленно уставилась в непроницаемые очки Декарта, но не видела ничего, кроме своего отражения.

– Все хорошо, – мягко сообщил он и понес меня в дом.

Боже! Какой же Декарт замечательный! Какой внимательный!

Я уткнулась лбом в его шею и еле сдерживалась, чтобы не расплакаться вновь.

Я, наверное, за всю жизнь столько не ревела, сколько за последний час!

Тем временем Декарт внес меня на кухню и усадил прямо стол, а затем поставил варить кофе. Мне было ужасно неуютно на столе. Хотелось виновато забиться в угол или под кровать, чем сидеть вот так на виду, но я не решалась лишний раз пошевелиться.

Наконец Декарт разлил кофе по чашкам, и поставил их на стол рядом с пузырьком валерьянки.

Он даже об этом подумал!

– Сколько ты обычно добавляешь? – широко улыбнулся он, и я невольно ответила на его улыбку.

– Десять капель, – пробормотала я, и Декарт тут же накапал мою любимое лакомство.

С благодарностью отпив первый глоток, я окончательно успокоилась, а Декарт стащил меня со стола к себе на колени.

– А теперь все мне расскажи, – мужчина тут же стал серьезным. – Но, если ты что-нибудь утаишь, или еще хуже: обманешь, я очень рассержусь.

Мне не было смысла что-то утаивать. Мы должны расстаться, поэтому я, наоборот, должна выложить ситуацию во всей ее неприглядности. Поэтому, сжавшись в комочек в руках моего Хозяина, я выложила все под чистую всего за две минуты.

Декарт напряженно выдохнул, и до хруста сжал меня в объятьях.

– Ответь мне на один вопрос, Гая, – жестко продолжал он. – Что вызвало в тебе такую истерику? Преследование шефа? Страх за сестру? Финансовая ответственность за стольких людей? Или что-то другое?

– Другое, – робко ответила я. – Мне невыносимо тяжело… принять… наше расставание. Очень больно.

– Мой глупенький котенок, – Декарт поцеловал меня в макушку. – Пока мы оба хотим продолжать отношения – мы не расстанемся. Поняла меня?

Декарт поднял мое лицо и внимательно посмотрел на меня все еще красными глазами.

– Я прижму хвост твоему шефу, несмотря на все твои опасения, – сообщил он. – Так гнусно манипулировать девчонкой – это вообще надо не мужиком быть. Завтра покажем твою сестру хорошему специалисту. Я готов буду оплатить расходы на все это, но при одном условии: я даю деньги в долг. И я хочу, чтобы ты сейчас поняла мою позицию.

Мне совсем не жалко этих денег, тем более на здоровье человека. Но у членов твоей семьи уже выработалась мышление, что кто-то им все время должен помогать. Это неправильно. Они должны отвечать за свои доходы и расходы, и за свою жизнь сами.

Подумай о том, что твои сестры вдруг никогда не выйдут замуж за состоятельного человека. Они должны будут надеяться только на себя. Уже сейчас они должны научиться каким-то практическим навыкам. В этом нет ничего страшного. И если у твоей сестры действительно серьезные проблемы со зрением, то ей нельзя будет столько учиться. И гораздо разумнее ей будет работать два-три часа в день, чем учиться по восемь-десять часов в сутки. Ее образование никуда не убежит. Она может поступить и на следующий год. И через год. И через два года. Но к тому времени, она уже сможет сама платить за свое обучение. Тоже самое касается всех остальных. И неважно какой у них возраст и образование.

Поэтому единственным правильным решением будет перевоспитать твою семью. И сделать это должна именно ты. Только от тебя они примут эту информацию.

– Нет! – отчаянно захныкала я. – Я не смогу!

– Гая, – очень тихо заговорил Декарт, так что мне пришлось успокоиться, чтобы слышать его. – Ты должна это сделать. Пойми, что тебе придется тянуть их всех на себе еще лет шесть как минимум, пока твоя сестра не отучится, не найдет работу. Пока тоже самое не сделает другая. А ты думаешь врач – это прибыльная профессия? Только если это не работа в частной клинике, в которую тоже не так просто попасть.

– Нет, – снова захныкала я, но уже не так рьяно.

– Ведь ты сама устала от этого, – еще тише сказал Декарт, коснувшись большим пальцем моих губ. – Ты очень сильная девочка, но ты расходуешь свои силы впустую. Ты ведь мне доверяешь? Ты же понимаешь, что я не хочу причинить зло ни тебе, ни твоей семье?

Я согласно кивнула. Несмотря на еще большую тяжесть от разговора, что взвалил на меня Декарт, мне почему-то становилось все легче и легче. У меня было внутри какое-то гадкое чувство предательства. Будто я променяла свою семью на Декарта. Но при этом я не испытывала чувство вины. Все больше меня окутывало спокойствие и чувство безопасности.

– Успокоилась? – улыбнулся Декарт, и я кивнула. – Хорошо. Тогда умойся. Пообедаем вместе и снова отправимся на наши рабочие места. Я не хочу, чтобы ты была одна. И также не хочу, чтобы ты нарушила рабочие планы Луны и твоих тренеров. Поэтому соберись и доработай свой день до конца. Вечером я опять буду поздно. А завтра, после того как разберёмся с твоей сестрой, мы вернемся домой, и я накажу тебя за все твои проступки. Ни одного не спущу. И еще: предупреди свою сестру о моей внешности. Я нравлюсь тебе, и ты видишь меня по-другому. Но все остальные открыто шарахаются меня. Поэтому пусть она ведет себя максимально тактично.

Я порывисто обняла мужчину за шею и прошептала ему на ухо:

– Вы – самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела в своей жизни. И я готова принять все Ваши наказания.

– Что ж, посмотрим, – усмехнулся он и властно прижал меня к себе.

Глава 49

Декарт заметил, как открылась дверь в гостиную. Это было условным знаком от его прислуги. Значит, обед готов, а стол уже накрыт. У прислуги было отдельное крыло в доме и своя кухня, поэтому, чтобы приготовить обед, им вовсе не нужно было заходить на кухню Декарта. Более того: они никогда не готовили на кухне хозяина дома.

Поэтому, сделав еще одно маленькое волшебство для своего робкого котенка, мужчина сгреб Гаю в комочек и отнес ее в гостиную.

Подобно любому любящему Хозяину, Декарту хотелось как можно чаще находиться в контакте со своим питомцем. И ему очень нравилось носить девушку на руках.

Хоть Гая не была слишком низкой или сильно худенькой девочкой, но ему казалось, что она ни весит ни грамма. И Декарт прекрасно понимал с чем это связано.

У Гаи был типичный синдром «маленького человека». Она считала себя ничего не значащим персонажем в жизни других людей. И одним из ярких признаков этого синдрома являлось желание занимать в пространстве как можно меньше места. Гая постоянно сжималась либо всем телом, либо только плечами. Стоило девушку взять на руки, как она словно теряла весь свой вес и при этом вжималась в грудь Декарта всем телом. И вот почему она с такой легкостью скручивалась в клубочек во время сна, или на груди своего Хозяина.