Ведьмы тоже имеют хобби - Ольга Баскова

– Настоящий патриот города всегда знает писателей, которые проживали здесь или хотя бы приезжали в Одессу, – говорила она внуку. – Обещай мне восполнить пробелы в твоем литературном образовании! А пока – слушай. Сейчас от Черноморской остался один квартал по четной стороне, выходящий на одесский залив. Все потому, что после Великой Отечественной войны ближние к морю дома «сползли» по неукрепленному склону. А ведь когда-то – подумать только! – совсем невдалеке от арки «Ланжерон» находился хутор графа Ланжерона, у которого летом собиралось в гостях самое изысканное одесское общество и даже бывал сам Александр Сергеевич Пушкин. Кстати, ты выучил его стихотворение «К морю»? Нет? Ну, это уже никуда не годится!

Внук стыдливо прятал глаза, а бабушка продолжала:

– Жаль, я не могу показать тебе еще множество интересных мест. Знаешь, на сползшей в море нечетной стороне улицы высились частные особняки с садами, и каждый – со своей историей. В доме номер одиннадцать гостила внучка Льва Толстого – Софья Андреевна Толстая. Вы уже проходили творчество Сергея Есенина? Она стала его женой! В доме номер двадцать один размещалась лечебница доктора Якова Ландесмана. Вот если бы ты читал Паустовского, то знал бы, что он, между прочим, писал о ней. Обещай мне прочитать «Время больших ожиданий»!

Внук обещал, однако слова своего так и не сдержал – до сих пор. И сейчас, шагая по улице, Семенов с грустью вспоминал любимую бабулю, всегда ухоженную и подтянутую, не сломленную житейскими невзгодами. Как им с матерью порою ее не хватало! Иногда, глядя на стоявшую на комоде старую фотографию бабушки с правильными, строгими чертами лица и высокой прической, он вновь, как в детстве, давал ей обещание прочесть у Паустовского все об улице Черноморской, историю которой знают далеко не все коренные одесситы.

Спортзал, который посещал погибший киллер, размещался в двухэтажном доме, на первом этаже. Неоновая вывеска обещала предоставить все удовольствия для людей, любящих спорт, и Семенов, войдя в вестибюль, убедился, что владельцы заведения не обманывают ожидания своих клиентов. Первый зал, помещение размером не менее тридцати квадратных метров, был поделен на три части. Одну занимали тренажеры для тренировки мышц ног, пресса, плечевого пояса. Во второй части зала желающие могли позаниматься на профессиональных беговых дорожках и велотренажерах; в третьей – поднимать штанги и жонглировать гантелями. Именно здесь и нашел Семенов лучшего друга Владимира – Виктора Алаева, игравшего двумя огромными гантелями с такой легкостью, словно они были сделаны из пластмассы.

– Я могу поговорить с вами? – поинтересовался лейтенант.

Виктор, высокий накачанный мужчина лет тридцати, недовольно посмотрел на парня, оторвавшего его от тренировки:

– Прямо сейчас?

Семенов показал ему служебное удостоверение:

– Потом может быть уже поздно.

Алаев смерил его взглядом:

– Ну, давайте. Только отойдем подальше. Не дай бог, чтобы мои товарищи узнали, с кем рядом я стою! Тут у нас не любят полицию.

– Почему же? Есть что скрывать?

Алаев побагровел:

– Задавайте ваши вопросы!

Василий примостился на краешке скамейки:

– Речь пойдет о Владимире… о вашем друге… помните такого? Он еще полковнику одному тут крепко так вмазал… Помните?

Виктор открыл рот:

– О Володьке?!

– Вот именно. Расскажите мне о нем.

Алаев насупился:

– Я бы предпочел услышать более конкретные вопросы.

Лейтенант кивнул:

– Хорошо: что произошло более года тому назад в этом спорткомплексе?

Приятель покойного киллера ехидно сощурился:

– А вы не знаете?

– Не знаю, потому что я не работал в отделении, занимавшемся тем делом.

– Тогда зачем вам…

Семенов перебил Алаева. Сейчас ему была дорога каждая минута:

– Когда я закончу спрашивать, тогда вы зададите вопросы мне!

– Конечно. – Виктор присел рядом с ним. – А что с Володей? Ему нужна помощь?

– Все – потом, – ушел от ответа молодой офицер.

– Как хотите. – Алаев вздохнул. – Эта сволочь, полковник жирный, уже давно напрашивался на неприятности. Он считал быдлом всех, кто трудился честно и не наворовал миллионов. В тот день первым не вытерпел Вовка. И не его в том вина, что этот козел неудачно свалился и ударился виском об угол скамьи. Друг мой просто съездил гаду по физиономии. Приговор суда оказался вполне справедливым.

– Но ведь потерпевший умер, – с сомнением сказал Василий. – Стоило ли так сильно его бить?

Алаев потер переносицу:

– Если бы вы знали этого негодяя, то поняли бы: стоило! Он провоцировал нас каждый вечер.

– И в тот вечер все, присутствовавшие здесь, неожиданно оказались друзьями Владимира?

Виктор замялся, и это не укрылось от взора лейтенанта.

– Дело моего друга собираются пересматривать? – осторожно поинтересовался Алаев.

Семенов покачал головой:

– Я здесь по другому поводу. Приговор оставят в силе. Поэтому не волнуйтесь и расскажите все, как было. Поверьте, это очень важно.

Несколько секунд Алаев изучал свои ногти:

– Ладно… Пятеро свидетелей действительно были нашими дружбанами. Шестой – шестерка полковника! – Он рассмеялся над собственным каламбуром. – Вот кто никак не хотел давать показаний против своего хозяина.

– И все же он их тоже дал, – заметил Василий.

– Если бы не шустрый опер, который вел дело, наши показания вообще не стоили бы и ломаного гроша, – признался Алаев. – Всем известно, что такое братство людей, побывавших в «горячих точках», особенно если подозреваемый спас чью-то жизнь. На суде нас просто не стали бы слушать. Именно прихвостень потерпевшего был лицом незаинтересованным.

– И при чем же тут шустрый опер? – спросил Семенов.

Алаев нервно сглотнул:

– Видимо, кое-кому удалось уговорить его, и он… Ну, вы сами знаете…

– А где сейчас этот человек?

Алаев пожал плечами:

– Ходят слухи, что он уехал на заработки за границу. Впрочем, это только слухи. – Он вдруг пристально посмотрел на лейтенанта: – Теперь вы скажите: почему вы учинили мне этот допрос? Что с Володей?

– Если вы добавите еще один штрих к его портрету, – согласился Семенов. – Вы общались с Владимиром, когда его выпустили из СИЗО?

Виктор вновь замялся:

– В общем, да, иногда… Володя вел себя как-то странно. Он пришел сюда сразу после освобождения и понес какую-то чушь: мол, в родном городе он уже опозорен, его все равно все воспринимают как убийцу… Вот почему ему якобы необходимо срочно уехать. Что он и сделал.

– И он не оставил вам адрес?

Алаев пожал плечами:

– Обещал, но… Видите ли, мне это показалось странным. Понимаете, мы – закадычные друзья. Он ведь спас мне жизнь там, в «горячей точке», – вынес меня на себе, когда меня ранило осколком и я истекал кровью. Вовка знает: я за него в огонь и в воду пойду. И эту дружбу ничем не разрушить. Поэтому и удивительно, что он до сих пор не дал о себе знать. – Он вдруг резко побледнел: – Если вы пришли сюда… и спрашиваете о нем… С ним все в порядке?!

Василий вздохнул. Когда-нибудь этот человек все равно узнает правду.

– Владимир был убит несколько дней тому назад во время операции. Он убил беглого заключенного по кличке Мальчик, некоего Тараса Решеткина. Вам знакома эта фамилия?

Известие о гибели друга буквально сразило Виктора. Минуту он судорожно глотал воздух, наконец, хрипло переспросил:

– Вовка убит?!

– Да, но, как ни прискорбно вам будет это выслушивать, он исполнял чей-то заказ. Ваш друг уехал из Одессы, потому что кто-то заставил его работать наемным убийцей!

Пот градом катился с белого, как мел, лица Алаева:

– Но это ошибка! Вовка никого не убил бы просто так! Тем более какого-то там Орешкина…

– Решеткина, – поправил его Семенов.

– Ну, Решеткина! Даю голову на отсечение – Вовку с ним наверняка ничто не связывало. Возможно, его просто с кем-то перепутали? Ведь бывает и такое. – Он с надеждой ждал ответа.

– Бывает. – Лейтенант не хотел зря обнадеживать человека – ведь надежды на иной поворот событий не было никакой. – Только все произошло так, как я вам рассказываю. Мало того: я лично видел, как Владимир выстрелил в Решеткина из снайперской винтовки.

– Господи! – На Виктора было просто жалко смотреть. – Я вам не верю!

– Еще один вопрос. – Василий поднес к покрасневшим от сдерживаемых эмоций глазам Алаева телефон со снимком Опарина. Когда-то он в шутку щелкнул Григория, стоявшего у окна в своем кабинете. – Этот опер и помог тогда вашему другу Владимиру?

– Да, – тихо прошелестел Виктор.

Семенов встал и пожал его безжизненную руку:

– Вам сейчас тяжело, но вы справитесь с горем. И не рассказывайте ничего своим друзьям! Пусть Владимир останется в вашей памяти таким, каким он и был. А что касается всего остального… У каждого из нас есть слабые места, на которые можно очень крепко надавить… До свидания.