Сжигая запреты - Елена Тодорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дань… – буквально задыхаюсь на этом шепоте. Я ведь реально в панике от того, что должно случиться. Как ни стараюсь блокировать эмоции, не удается даже приглушить их. – Я тебя обманула, Дань… Как обычно, да… Вот такая я! Лишь бы по-моему было! Как бы ты не выложился, мне всегда мало. Я выверну еще!!! Еще и еще! Снова и снова! Ясно тебе?!
Так сильно трясусь, что зубы клацают.
Никогда еще такого волнения не переживала. Я на грани истерики.
Нужно, чтобы это скорее случилось, иначе я попросту сойду с ума в ожидании казни.
– Ну ты… Сучка ты, Марина, – цедит Шатохин сквозь зубы. – Мелкая кровожадная стерва!
Зажмуриваясь, мотаю головой. Возражаю инстинктивно. Но на словах защищаться не пытаюсь.
– Давай, включай своего Бога Похоти, – подстегиваю спешно. Порывисто обнимая, прижимаюсь губами к его губам. Отрывисто скользим. Больше дыханием задеваем. Оно у нас обоих так бомбит, что травмировать способно – ошпарить, словно пар. – Возьми меня, Даня.
Он цепенеет. Сначала телом, а мгновение спустя и дыханием. Все, что может, блокирует. Только вот сердце грохочет. Каждый его удар чувствую. А я еще думала, что мое сдурело и вышло из строя. Данино определенно перебивает мой рекорд. Влегкую!
Поражаюсь. Ужасаюсь. Ликую.
– Взять? – данное слово в очерченном контексте ему явно незнакомо. Другие глаголы привык использовать. Это же, вероятно, воспринимает глубже по смыслу. И не то чтобы я этот процесс сознательно усилила, однако в некоторой степени рада, что так получается. Чтобы себе ни твердила, для меня близость с Даней Шатохиным не просто секс. – Возьму, конечно. Беру, Марин! Забираю! Но, сука… Прямо здесь, что ли? Я ебу, – вздох. Рев: – Какого хрена, Марин? Зачем тогда кровать и вся эта романтическая чухня? Что ты, блядь, мутишь? Водка в вине, провокации, прыжок в воду… Теперь еще секс здесь? На хрена все это? – выдает с конкретным наездом.
Взыскательно, яростно, беспощадно… Гасит.
А я ведь и без того – распухший воспаленный нерв. От всего, что Даня выдает, меня дополнительной энергией перетряхивает. И тогда уже ее количество становится непереносимой стихией.
Вместо того чтобы прикинуться, что я такая искренняя и неподдельная, даже не понимаю, к чему он клонит, поджигаю атмосферу ответной агрессией:
– Ты на что, черт возьми, намекаешь?
Как там говорят? На воре и шапка горит? Что-то такое со мной происходит.
Вероятно, это стыд пробивается.
Что я творю, в самом деле? Но обратно ведь не отмотаешь. А душа уже кипит! Все, что долгое-долгое время копила, ударной волной наружу выбрасывает.
– Я ни на что не намекаю, Марин! Но в откупоренной тобой бутылке Латура есть водяра. И залили ее туда не производители, – оглушает заявлением.
Унижение – вот, что я испытываю. А для меня это чувство является самым разрушительным. К сожалению, я теряю крупицы рассудка.
– Да как ты смеешь? – срывая голос, на весь остров ору. – Как ты смеешь обвинять меня? Меня?! – луплю раскрытыми ладонями по Даниным плечам.
– Это, чтоб тебя, не обвинения, а факты, Марин! Я не понимаю, че ты творишь вообще? Течешь, но не даешь. Обижаешься и проклинаешь, но сосешь. Просишь романтику и тут же плюешь на нее. Че тебе от меня надо, блядь?!
– Ничего!!!
Отталкиваю его. Не играю. Никаких целей больше не преследую.
Пофиг на все! Уйти хочу!
Только вот Шатохин не отпускает. С такой силой впивается пальцами в плечи, что у меня слезы выступают. Синяки точно останутся. Но разве это проблема?
– Знаешь что? – выталкивает Даня с каким-то надрывом. Я даже на миг застываю. Вглядываясь в его мерцающие глаза, медленно-медленно рассыпаюсь. – Подмешиваешь мне какую-то хрень, так раздвинь ноги и принимай член уже! Я так это понимаю. Нет, сука, ты тянешь меня плавать! Че происходит, твою мать?! Меня заебало, Марин!
«Слово за слово – так обычно происходит трагедия», – вспышкой проносится в моей голове.
Но дьявол быстро все затмевает. Меня несет дальше.
Выплескивая все свои эмоции, бью его по щеке.
Для Дани это является неожиданным. И чересчур болезненным. Не физически. В глазах такой взрыв за секунду случается, что меня саму раскладывает.
– Ты че, блядь?! – стискивая еще яростнее, заставляется меня захлебнуться резкими рыданиями. – Ты, сука, вообще как, твою мать? Нормальная?
– А ты? Ты, Дань??? – вспарываю ночь криком, не замечая и не ощущая ничего, кроме своей собственной боли. – Кто ты такой, чтобы мне оценку давать? Сам по жизни только и косячишь! Ранишь всех! Даже тех, кто к тебе хорошо относится, ты намеренно размазываешь! Ты мою любовь как уничтожал, а? Забываешь все время! А я помню! Ты, черт возьми, выдрал мое сердце, потоптался по нему, порубал лопатой, и лишь после этого, наигравшись, зверски выкорчевал все чувства! Ты не просто любовь мою убил, ты меня убил!
Не собиралась рассказывать, насколько тогда больно сделал. Вот так со всеми эмоциями, без основополагающего умысла, без прикрас, напрямую, искренне… Не планировала никогда. А сейчас тем более! Момент абсолютно неуместный. Но все это будто само собой происходит.
Нас просто прорывает, и все!
Нас, потому что Даня отражает мою атаку не менее пламенным потоком разбушевавшихся чувств.
– А ты, Чарушина, не косячишь?! Оглянись, твою мать! У меня хоть без последствий! А ты, блядь, беременная! Беременная, Марин!!! Думаешь, мне легко с этим мириться, понимая, что залетела ты, когда со мной была?! Когда якобы любила меня! – продавливает эмоции жестким хрипом. – И после этого я раню? Кому из нас больнее, Марин? Будем меряться?
Впервые показывает свое истинное отношение к моему положению. Для него это гнойная рана! Сейчас это очевидно, как ничто прежде. Душу свою вскрывает. Смотрю в его сверкающие глаза и вижу, как он лютует и страдает.
– Я этой беременности тоже не хотела! Представляешь хоть, что я чувствовала, когда узнала?! Мне в тот момент казалось, что живого места в моем теле не осталось, а тут еще ребенок! И я одна! Одна, Дань!!! Понимаешь, что это значит??? Ты, блин, понимаешь?! – молочу ему по плечам кулаками, но уже не с целью причинить физический вред. Просто пытаюсь достучаться. – Я тебе первому сказала… Дань… Я тебе первому сказала! Понимаешь?! Мне тогда так нужна была твоя поддержка!
