Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и пословиц русского народа - Аполлон Коринфский

Царь-государь, добрый-ласковый властитель народа-пахаря, рисуется в воображении последнего поставленным над всеми другими царями земными. «Ты еще скажи, сударь, поведай нам – который царь над царями царь?» На этот вопрос народной мудрости еще и теперь по светлорусскому простору неоглядному разносят народные певцы – калики перехожие свой простодушный ответ, вложенный в вещие уста премудрого царя «Голубиной Книги»:

«У нас белый царь над царями царь, —Он и верует веру крещеную,Крещеную, богомольную,Он во Матерь Божью БогородицуИ во Троицу нераздельную:Он стоит за дом Богородицы,Ему орды все преклонилися,Все языцы ему покорилися…»

Царь объединен с народом в памяти последнего, как Творец – с мирозданием. Это – одна неделимая стихия, самое существование которой неразрывно связано с обеими составными частями ее. Клич народа призвал князя-царя-государя на Святую Русь; слово народное возвеличило его на светлорусском просторе-приволье; это же самое слово говорит и об его самодержавии, никем и ничем – кроме Бога – не ограниченном. «Царь земной под Царем Небесным ходит!» – сказала народная Русь. «Никто против Бога, ничто против царя!», «Правда Божья, суд – царев!», «Одному Богу государь ответ держит!», «Царь – от Бога пристав!», «Никто – как Бог да государь!» – подтвердил народ в целом ряде пословиц, как бы сделавшихся законами его общественной нравственности.

«Русской Земле нельзя без государя быта», – облетело всю Русь вещее слово истинно русских людей в смутную годину миновавших лихолетий и всегда находило живой отклик в народе, сказавшем про себя, что он – «душой Божий, а телом – осударев!» И всякий раз сердцем слышал самодержец, что отклик шел к нему из глубины стихийной души могучего богатыря-народа. «Без Бога свет не стоит, без царя – страна не правится!», «Без царя народ сирота, земля – вдова!», «Светится солнышко на небе, а русский царь – на земле!» – яснее складывается мысль этого миллионноголосного отклика. «Народ – тело, царь – голова!» – мыслит русский человек и, видя в царе олицетворение высшей справедливости, заносит на скрижали своей вековой мудрости резкие слова: «Где царь – тут и правда!», «Где царь – там гроза!», «Близ царя – близ чести!», «Близ царя – близ смерти!»

Второе и четвертое изречения должно, несомненно, отнести к «ослушникам – волкам стада государева, царскому добру досадителям» – в одно и то же время являющимися, в представлении сказателя пословиц, ослушниками, волками и досадителями народа.

«Царь – не огонь, да ходя близ него, опалишься!» – иносказательно обрисовывает простодушный краснослов опалу. «Гнев царев – посол смерти!», «До царя дойти – голову нести (повинную)!», «Царское осуждение – бессудно!»; но – «Ни солнышку всех не угреть, ни царю на всех не угодить!» – смягчает народ свое понятие о грозном царе, представляющемся ему прежде и после всего царем ласковым, милостливым и великодушным – при всей своей нелицеприятной справедливости. «Нет больше милосердия, чем в сердце царевом!», «Кто Богу не грешен, царю не виноват?», «До милосердного царя и Бог милостлив!», «Бог милостлив, а царь жалостлив!», «Бог помилует, царь – пожалует!», «Виноватого Бог простит, правого царь пожалует!» – дополняется одно крылатое слово другим. Известнее всех среди них то и дело звучащее на Руси: «За Богом молитва, а за царем служба не пропадает!» – выражение, вошедшее в плоть и кровь народа, с малых лет воспринимающего понятие о том, что «жить – царю служить».

Как же и чем служить этому прообразу всего справедливого, всего могущественного, всего милостливого? – невольно зародился вопрос в пытливой душе народа. «Царю правда – лучший слуга!» – ответил он сам себе и, в строго последовательной цепи своих определений, дает подробный перечень всех родов службы верою и правдою. «Царь без слуг – как без рук!» – говорит он и, умудренный многовековым опытом, заявляет: «Холоден, голоден – царю не слуга!» В этой последней поговорке благосостояние страны как бы связывается с лучшей службой государю, и таким образом в пяти словах разрешается наиважнейший вопрос внутреннего уклада государственной жизни.

Высоко, превыше всего и всех, как город на горе, ставя царя-венценосца, народное слово окружает его тыном приспешников – ближних людей, советчиков, ни на пядь не отступая в этом случае от жизненной правды. Добрых советчиков, доблестных слуг истины, какими всегда славилась Святая Русь – эта родина богатырей духа, – именует крылатое слово «очами» и «ушами» государевыми. Они, по представлению народа, как лучи – свет и тепло красного солнышка, несут милость царскую на благо родной земли. Но многовековой опыт государственной жизни подсказывает народной мудрости и другие взгляды на окруженный живым тыном «город на горе». «Царево око видит далеко!», но «Из-за тына и царю не видать!», «Царские милости в решето сеются!», «Жалует царь, да не жалует псарь!», «До Бога высоко, до царя далеко!» Русский народ, однако, сознает свою стихийную силу, и это сознание является ярким лучом света во мраке его угрюмых взглядов на таких приспешников, которые «Царю застят, народу напастят». И вот из уст его вырываются речения: «Народ думает – царь ведает!», «Как весь народ вздохнет, до царя дойдет!»…

Могучий вздох народа, заслоненного приспешниками, огородившими тыном красно солнышко Земли Русской, вздох богатыря-великана, вылетающий из миллиона грудей, звучит отголоском во многих песнях, навеянных по словам баяна-песнотворца недавних дней, «с пожарищ дымом-копотью, с сырых могил мятелицей». И чуткое сердце русского «белаго царя» неизменно отзывается голосу народного горя. «Ясныя очи государевы», те – по именованию народа – «очи соколиныя», увидеть которые всегда слыло счастьем для каждого русского человека, – видят силою проникновения: кто народу и государю друг, кто – враг. Они, эти зоркие очи, снимают тяготы непосильные, отводят от народа беду наносную. Наделяя царя всем, в чем видит силу и обаяние, народ налагает на него великую ответственность перед Богом. «Народ согрешит – царь умолит, а царь согрешит – народ не умолит!», «За царское согрешение Бог всю землю казнит!» – изрекает он со всею своей прямотою и резкостью, не щадя даже того, в ком видит олицетворение высшего начала на земле.

Радость царская – радость всей Земли Русской, печаль государева – горе всего народа, грех царев – прегрешение всей Руси. Эти три понятия яркой полосою прошли в слове-предании русского народа. Они же и в наши дни волнами всплывают на поверхности могучей своею самобытностью народной стихии, проходя в жизнь и дух народа, как тепло солнца и влага дождя – в корни растений. В воле царя народ видит закон, в законах – ясно выраженную мудрость цареву, пред которою древние памятники изустной мудрости советуют преклоняться с благоговением. Безграничное доверие к проявлению этой воли, беззаветная преданность и бескорыстное служение тому, кто – в представлении народной творческой мысли, как солнышко красное лучами животворными – пригревает Землю Русскую светом ясных очей своих с высоты святорусского трона, – вот три звена, в одну могучую стихию связующие народную душу с сердцем царевым.

Древние грамоты недаром именовали русский народ царелюбивым: он относит слово «царь» ко всему наиболее величественному в природе, обступающей его со всех сторон, в природе, с которою он связан, как со своим надежею-царем, всею своей жизнью. Так, например, огонь и вода – две главные силы могучей природы. Русский народ говорит: «царь-огонь», «царица-водица»… Могущественнейший между птицами орел, по народному крылатому слову – «царь-птица», сильнейший между зверями лев – «царь-зверь», прекраснейший представитель цветочного царства розан – «царь-цвет». Идет из народных уст слово и о «царь-траве», и о «царь-земле» и о «царь-камне». Прославленная русскими сказками всем красавицам красавица слыла «Царь-Девицею». Очевидно, это всеобъемлющее слово на такой недосягаемой высоте высокой стоит в понятии народа-пахаря, что ярче его нет в народном словаре никакого прислова. Даже лучшая песня слыла на Святой Руси «песней царскою умильною». А наиболее долговечные из этих «царских» песен, былинные сказания, зауряд кончались такой славою государю, как:

«Слава Богу на небе, слава! Государю нашему на всей земле, слава! Чтобы нашему государю не стареться, слава! Его цветному платью не изнашиваться, слава! Его добрым коням не изъезживаться, слава! Его верным слугам не излениваться, слава! Чтобы правда была на Руси, слава! Краше солнца светла, слава! Чтобы царева золота казна, слава! Была век полным-полна, слава! Чтобы большим-то рекам, слава! Слава неслась до моря, слава! Малым речкам до мельницы, слава!»

В стародавние времена воспевались народом русским царские милости, славились походы государевы, запечатлевались в песне и горе, и радость царские по поводу того или другого события. И всегда слышалось в этих песнях благоговейное отношение к высокому предмету воспевания. Как трогательно-простодушно хотя бы следующее, сложившееся в более позднюю пору песенное сказание: