Долгая ночь Примы Центавра - Питер Дэвид

Иногда, по ночам, когда Дурла лежал на своей спартанской военной койке, его посещали ведения, в которых призрак Моллари вопил в бессильной злобе, глядя, как Дурла предается на ложе любви утехам с его вдовой, так страстно, так сильно, как никогда не мог сам Лондо.

Возможно, кого-то пошедшая вдруг молва о растущем влиянии Лондо Моллари поразила сильнее, чем Дурлу. Но наверняка никого эти слухи так не ужаснули.

Однако вскоре ужас Дурлы сменился восторгом, когда Моллари бесцеремонно выбросил Мэриэл, оформив развод с ней и с еще одной из своих трех жен, Даггер. Лондо предпочел оставить своей единственной супругой маленькую, хрупкую и строптивую Тимов, и это решение озадачило многих. Все, кто был знаком с женами Лондо, готовы были поставить на кон свою жизнь, что Моллари отдаст предпочтение ошеломляюще красивой Мэриэл. Так или иначе, Дурле еще раз представился шанс попытать счастья, но счастье так и не улыбнулось ему.

Его обращения к Мэриэл оставались без ответа. Подарки, которые он ей слал, оставались незамеченными. Молчание, очевидно, могло означать только одно: звезда Дурлы еще не достаточно ярко сияла на небосклоне, чтобы ее могла заметить Мэриэл.

И он пришел к убеждению, пока Моллари маневрирует, выдвигаясь на позиции, с которых открывался прямой путь на императорский трон, ему следует заняться обустройством в правительстве базы, с которой можно было бы затем самому начать восхождение к вершинам власти. Для создания такой базы ему требовались друзья и союзники, преданные ему и только ему. Однако, пока Дурла остается всего лишь капитаном гвардии, у него на самом деле нет никакой собственной власти, нет средств продвигать нужных людей на нужные посты. А когда Моллари станет императором, он, естественно, станет повсюду расставлять своих людей, и мнение капитана гвардии станет значить еще меньше. Если только этот капитан гвардии не докажет, что его мнение что-нибудь да значит.

И потому, как бы это ни уязвляло его гордость, Дурла избрал единственную стратегию, которую можно было изобрести в его положении: он решил стать идеальным капитаном гвардии. Он станет правой рукой Лондо, той рукой, которой император и будет расставлять людей на их посты, а это и есть власть. И он не упустит ни единую возможность упрочить свою власть. По расчетам Дурлы, весь процесс должен был занять много лет, и он лишь молил Великого Создателя, чтобы за это время не произошло драматических изменений в семейном положении Мэриэл.

К изумлению Дурлы, его прогнозы полетели вверх дном, когда Лондо, опровергая все предсказания придворных мудрецов, в первый же день своего правления назначил его на ключевой пост министра Внутренней Безопасности. Моллари повел себя, как непоследовательный, противоречивый и эксцентричный правитель. С первого же их разговора у Дурлы сложилось четкое и непоколебимое убеждение, что император на дух его не переносит. Каким-то шестым чувством, на подсознательном уровне, Моллари сразу же распознал, насколько Дурла презирает его и сам жаждет власти, и понял, что Дурла не успокоится, пока сам не наденет белый мундир.

Но по причинам, превосходившим понимание простых смертных - назовите это глупостью, назовите это извращенным мазохизмом, жаждой самоуничтожения, назовите чем угодно - Моллари не только возложил на Дурлу огромную власть и ответственность, но и не стал сопротивляться, когда министр Внутренней Безопасности стал расставлять своих приверженцев на ключевые посты в правительственных структурах.

Дурла не понимал, почему Моллари так поступает. Конечно, у него возникло несколько гипотез на этот счет. Но единственно правдоподобным выглядело предположение, что Моллари, по каким-то неведомым причинам, испытывает огромное чувство вины за развязанную им войну, и потому сам себя приговорил к низвержению.

В нынешний вечер Дурла в очередной раз размышлял о той странной цепи событий, которая привела его к нынешнему положению, когда вдруг почувствовал, что засыпает. Его сознание вдруг воспарило в странном сером сумраке между сном и бодрствованием. Перед Дурлой промелькнула череда лиц: его родители, его брат, Моллари, и, наконец, затмевая всех, перед ним возникла Мэриэл, с её белоснежной улыбкой и искрящимися глазами.

- Дурла, - прошептала она ему.

Мэриэл протягивала к нему свою руку, и сон казался все более странным, потому что он не был столь иллюзорным, как обычные сны.

- Дурла, - снова позвала Мэриэл, и на этот раз поманила его рукой. Хоровод красок кружился вокруг нее.

Внутренним взором Дурла видел себя самого, как он подходит к Мэриэл, берет её за руку. «Нет», - подумал он, - «это, определенно, не обычный сон». Когда он дотронулся до протянутой руки Мэриэл, то физически ощутил её, крепкую, теплую, живую.

- Идем, - сказала Мэриэл и потянула его за руку, но Дурла уперся, просто чтобы проверить, что получится. Вместо того, чтобы идти самому, он притянул Мэриэл к себе, схватил за плечи и грубо поцеловал. Она не сопротивлялась. Казалось, её тело тает в его руках, и Дурла тонет в его мягком тепле. А Мэриэл вдруг оказалась не в его объятиях, а в нескольких футах впереди, кокетливым движением руки приглашая Дурлу идти за собой.

- Время для поцелуев еще придет, любовь моя, - сказала Мэриэл, подзадоривая его.

И он пошел за ней, и все вокруг было нереально. Облака красного и фиолетового цвета словно пульсировали, наполненные собственной энергией, и Дурла вдруг понял, что они летят в гиперпространстве, и им не нужен был космический корабль, чтобы преодолеть толщу пространства по этому мосту между мирами. Они были выше таких мелочей. Выше них, над ними, вне их.

- Куда мы идем? - спросил Дурла.

- Увидишь, - ответила Мэриэл.

Гиперпространство растаяло вокруг них, и под ногами у Дурлы материализовался какой-то мир. Потом внезапно вспыхнул свет, и Дурла обнаружил, что они с Мэриэл уже стоят на поверхности планеты. Небо заволакивала оранжевая дымка, а с почвы у них под ногами взлетали клубы пыли.

- Где мы? - спросил Дурла. - Что это за место?

- Один из окраинных миров. Его называют К0643, - ответила Мэриэл. Она с любовью сжала его руки и добавила:

- Идем со мной.

И он пошел. И пока они шли, Дурла понял, что никогда еще в жизни не испытывал такого счастья, такого блаженства. Он не решался заговорить вновь, опасаясь, что наваждение рассеется, и он вернется в реальность.

- Республика Центавра должна начать экспансию, - сказала Мэриэл.

- Я знаю. Мы должны продемонстрировать мирам Альянса, что нас следует опасаться. Мы должны…

Но Мэриэл оборвала его, покачав в ответ головой. Ни малейшего раздражения в ней не было, наоборот, явная нежность к Дурле только росла.