Подкова на счастье - Александр Мартынов

Специалисты компании были профессионалами. Они отлично понимали, что для любого серба сын значит больше, чем дочь. Поэтому детей передали офицерам одной из американских баз, а те, в свою очередь, отвезли их в военную клинику хорватской армии в том же Забоке. Передавая детей хорватам, американский майор сказал: "Займитесь мальчишкой. Обработайте его. Он должен связаться с отцом, а потом — как хотите. И говорите с ним только похорватски, он должен забыть, что он серб!"

Хорваты не стали объяснять тупому, как и все штатовские вояки, майору, что это исполнить невозможно, так как у сербов и хорва-тов один язык. Но в остальном приказ пришёлся им по душе.

Они хорошо знали сербов и понимали, какой сын должен был вырасти у «Комитача». Ясно было, что, если и удастся сломать его побоями, то очень нескоро, и мальчик "потеряет товарный вид". Но в распоряжении медперсонала, подобранного из классических фашистовусташей и заморских инструкторовобщечеловеков, имелись многочисленные химические средства, щедро поставленные из-за океана. И применять их можно было практически официально. Мальчик был «неконтактен», "страдал приступами немотивированной агрессии" — проще говоря, вёл себя именно так, как должен вести мужчина, оказавшийся в руках врагов. Но с точки зрения тех, кто держал его в плену, это было противоестественно. В таких случаях даже «своим» детям прямо в школьных медкабинетах насильно вводили целые букеты препаратов — от риталина до терозина(1) — чтобы привести их к "общечеловеческому стандарту". Что уж было церемониться с сербом…

1. "Негосударственная компания", официально занимающаяся подготовкой частных охранных структур и подразделений армий слаборазвитых государств. На самом деле — филиал военной разведки и сил специиальных операции США. Служащие компании готовили албанских, хорватских, боснийских, чеченских, грузинских и молдавских боевиков, активно участвовали в геноциде сербского населения в Хорватии в 1995 году (план "Гроза").

Дано не помнил, как и когда он послушно повторил в камеру продиктованные ему слова. Через месяц после начала «обработки» его вообще перестало чтолибо волновать. Перегруженный химией детский организм полностью переключился на её переработку и выведение наружу, оставив мальчику только немногочисленные рефлексы. Это зрелище доставляло охранникам невероятное удовольствие — они бы с удовольствием превратили всех сербов в таких пускающих слюни дебилов. Время от времени Дано возили с сестрой в Вараджин, чтобы записать новое обращение. Весна, которую не трогали, жалела брата, но боялась его…

…Конечно, Зеничстарший и в мыслях не держал бросать своих детей. Но он был умным человеком и понимал — даже если он на коленях приползёт в Гаагу через всю Европу и будет публично каяться в грехах — никто не отпустит ни сына, ни дочь. Сомнений в том, что представляют собой его враги, «Комитач» не испытывал.

К сожалению, прошли те времена, когда Зенич командовал несколькими сотнями лично преданных ему людей. Та война окончилась. Кто погиб, кто спился, кто сидел в тюрьме, кто пропал, а кто и стал добропорядочной тихой скотинкой. С «Комитачем» остались всего несколько человек, не мысливших себя без командира.

И тогда Славко Зенич обратился к знаменитому Земунскому клану. В годы войны эта группировка немало помогала деньгами и добровольцами сербским четникам по всей бывшей Югославии. Но с начала ХХI века клан всё больше и больше приобретал черты обычной криминальной группировки, контролировавшей контрабандные потоки на Балканах. Однако принявший Зенича представитель клана вытаращил на посетителя глаза, едва тот появился на пороге кабинета: "Командир?!"

Функционер клана Василе Шокич был когда-то подрывником в отряде «Комитача». Он усадил своего командира в своё кресло, выслушал, кивая и предложил пока что остаться в его, Василе, городском доме, а он чтонибудь решит.

Но через восемь дней Шокич появился в доме и сразу покачал головой: "Нет, командир. Там такие деньги замешаны, что мы бессильны. С Госдепом США нам не тягаться…"

Они налили и выпили — двое ветеранов, не проигравших ни одного боя, но преданных на пороге победы. Шокич сходил к своим детям — у него были двое сыновей, как раз укладывавшихся спать. Вернулся, они с Зеничем выпили опять. Молча и ожесточённо. А потом мафиози вдруг сказал: "А ну их в богову жопу, эти деньги. Давай постаринке, командир?!" "А твои старшие? — спросил Зенич, поняв, что это означает: постаринке. — По головке не погладят.»

1. Нейролептические препараты, применяемые для контроля над сознанием. Подавляют волю и резко повышают внушаемость. Что самое ужасное, они действительно официально прописываются в США детям при «расторможенности», "ослаблении внимания", "повышенной агрессиовности" — т. е., ими лечат не болезни, а детский характер, не вписывающийся в рамки "повседневной толерантности". Например, укол аминазина могут сделать в американской школе мальчику, который подрался. Эти препараты обладают чудовищным побочным действием, практически оплностью разрушают психику, иммунную систему, внутренние органы, мозг — и тем не менее их принимают до 30 % амрериканских детей.

И тогда мафиози перекрестился и ответил: "Кровь — не вода, а братство — не репа без корня. Ты нас сам так учил, командир… Остались у тебя люди?" "Остались, — кивнул Зенич. — Но мало. " "Найдём ещё, " — решил Шокич.

И через пять дней в его доме собрались одиннадцать человек, хорошо знавших друг друга и отлично помнивших, кто такой «Комитач». На время словно вернулись славные и кровавые 90е, и, когда кто-то за общим столом затянул: "Ми знамо судбу и све, што нас чека, Но страх нам не?е заледити груди! — ему откликнулись слаженно десять мужских голосов, сливаясь в многоголосье: — Волови?арам трпе, а не?уди! Бог?е слободу дао за чов?ека!"(1)

Через две недели на дороге из Забока в Вараждин под прицельным огнём погиб "больничный конвой" — врачсадист и фашистыохранники нашли свой конец от рук сербов. Но Дано не узнал вытащившего его из машины отца. Сестра — узнала и с криком повисла на шее «Комитача». А мальчик равнодушно смотрел куда-то пустыми глазами, приоткрыв рот. Зенич тряс сына, кричал на него, просил, угрожал.

Дано не узнавал отца.

"Бежать тебе надо, командир, — сказал Шокич тогда. — Поодальше. Беги на Мать Россию. Помнишь ли Сеньку" Пилота"? — Зенич за-торможено кивнул, вспомнив худощавого весёлого командира русских добровольцев, с которым познакомился под Вуковаром. — Он большой человек у московской «братвы» сейчас…"

Прошло ещё шесть дней — и «Пилот» сам встречал «Комитача» на одном из вокзалов Москвы. Мужчины обнялись, Весна весело поздоровалась с присевшим на корточки русским. А Дано равнодушно смотрел на московское небо, на большие дома… "Под себя ходит, " — тихо сказал «Комитач». «Пилот» сузил глаза и кивнул: "Запомним… А вот что, брача(2) Комитач. Пошлика ты своего сына к одному человеку. Я дам провожатых, они и довезут. Там мальчишку на ноги поставят…"