Коронация любви - Барбара Картленд

Джуро присел на край кровати, склонившись над любимой еще ниже.

— Я люблю тебя, — спокойно произнес он, словно разъясняя свое неожиданное решение. — И как только мы поженимся, я смогу доказывать тебе свою любовь постоянно, изо дня в день. Ты поймешь, как много ты для меня значишь, и узнаешь, что наши сердца — одно целое.

Он поцеловал ее еще раз, а потом быстро вышел из каюты, прежде чем девушка успела задать хоть один вопрос.

Джуро объяснил, что она должна делать. Алдрина встала, но с минуту растерянно стояла посреди каюты, не в силах вспомнить, есть ли у нее вообще что-нибудь, что можно надеть.

Постепенно, словно все случившееся с ней в эту ночь произошло много лет назад, она вспомнила, что именно здесь, в этой каюте переодевалась в цыганское платье, прежде чем отравиться на фестиваль в Ксанте.

Она открыла дверцу шкафа, как и все остальное в комнате, прикрепленного к стене, и увидела свое белое муслиновое платье.

Ну вот, оно даже белое, как и полагается, подумала она.

В этот момент перед ней предстала вся очевидность самого факта, что она уже во второй раз собирается выходить замуж за Джуро.

На сей раз уж точно не останется никаких сомнений в законности брака. Она станет его женой.

Перед ее глазами материализовалась полная картина происходящих событий.

Ужас и оцепенение на лицах премьер-министра и придворных, когда они увидят ее возвращение во дворец вместе с мужем, о котором не знают ровным счетом ничего.

Потом пришла мысль обо всех предстоящих им обоим — а особенно Джуро — трудностях. Ясно, что ей предстоит отказаться от трона.

Она передаст правление принцу Иниго, что вполне удовлетворит этого алчного человека.

Конечно, ее поступок непременно вызовет ярость королевы Виктории. Рассердится и маркиз Солсбери.

Будут недовольны и многие другие государственные деятели Англии, так серьезно объяснявшие Алдрине ее ответственность и задачи перед отъездом в Сарию.

Они упорно подчеркивали, что она лично, собственной персоной, обладает чрезвычайной важностью и для короля Сарии, и для всей страны уже хотя бы потому, что она англичанка.

Девушка невольно вздохнула.

Она действительно хотела оказаться полезной и прекрасно понимала, что матушка очень разочаруется и расстроится, если ей не удастся выполнить все возложенные на ее плечи задачи.

Но любовь превыше всего, а ее любовь к Джуро уже не оставляла места чему-либо иному.

Эта любовь стала главной частью ее ума, сердца, души. Невозможно думать ни о чем ином, кроме этого человека и счастья с ним.

Если, как сказал Джуро, вчерашнее венчание можно считать законным, тогда предстоит грандиозный скандал, если премьер-министр попытается аннулировать его.

Как она сможет объяснить все случившееся за последние дни?

Она познакомилась с мужчиной на пляже, ночью переоделась на его яхте в цыганское платье и отправилась на праздник в Ксанте, не сказав ни слова о своих похождениях никому из приближенных.

Она связалась с принцем Теромом и его отвратительными приспешниками.

Алдрина легко могла себе представить, какими шокирующими покажутся все эти события ее подданным в Сарии.

Конечно, найдется немало и таких злопыхателей, которые не преминут насмехаться и издеваться над ней самой и над ее избранником за то, что они позволили совершить унизительный обряд «возложения». А потом, по традиции, принц вместе с придворными ушел, чтобы через некоторое время вернуться и удостовериться в благополучном завершении обряда. Какой позор! Какой ужас!

Чем больше размышляла Алдрина обо всем, что с ней произошло, тем яснее она понимала, что отречение от трона окажется лучшим выходом из положения. Гораздо легче сделать это, чем пытаться вразумительно объяснить всем, что же произошло этой ночью.

Сквозь иллюминаторы солнце ласково заглядывало в каюту, и Алдрина по привычке взглянула на небо.

Небо, ярко-голубое, показалось ей прозрачным. Она почти видела сквозь его завесу серебряные, такие родные ей, звезды. Надо рассказать им всю правду, открыть все свои мысли.

— Я понимаю, что поступаю неверно, — произнесла Алдрина вслух, — но я не в силах сделать ничего иного.

Окончательно приняв решение, девушка быстро надела свое белое платье.

Сидя перед зеркалом, она пыталась придумать, как бы аккуратно и красиво уложить волосы, и тут в дверь сдержанно постучали.

— Войдите, — ответила Алдрина и увидела слугу, который держал в руках венок.

Этот прелестный венок, сплетенный из белых цветов, напоминал маленькую изящную корону.

Слуга с поклоном положил венок на туалетный столик. Затем, не говоря ни слова, поклонился еще раз и вышел из каюты.

Алдрина взяла в руки венок, надела его на голову и с любопытством взглянула на себя в зеркало.

Совершенно неожиданно, в одно мгновение она полностью преобразилась.

Белое сияние цветов напоминало нимб и придало ее чертам особую нежность, одухотворенность, но в то же время и значительность.

Действительно, Джуро придумал прекрасную и необычайно трогательную замену привычной в таких обстоятельствах фате.

— Он успевает подумать обо всем на свете, и, кажется, он на самом деле любит меня! — с улыбкой прошептала Алдрина.

Внезапно ее охватил страх. Девушка замерла и вновь глубоко задумалась.

А что, если, узнав, кто она на самом деле, Джуро откажется от нее? Что, если, узнав о ее готовности отречься от престола, он не сможет ее понять и осудит за отказ выполнять свой долг, пусть даже это отказ ради него самого?

Люди, все люди вообще — а в этой части мира в особенности — смотрели на коронованных особ как на избранных, высших существ и неизменно возлагали на них свои надежды на спокойствие, благополучие и процветание.

Конечно, кому-то может показаться даже романтичным, что она оставляет все ради любви и возможности соединиться с любимым человеком. Но в то же время огромная масса народа решительно осудит ее поступок, рассматривая его исключительно как уход от ответственности.

— Будь что будет, все равно у меня нет выбора, — произнесла Алдрина, будто бы кто-то пытался ее осуждать.

Она вновь посмотрела на себя в зеркало. Но и в нем увидела вовсе не отражение своего прелестного взволнованного личика, а лишь расстроенное лицо своей матушки, рассерженные и раздраженные физиономии премьер-министра и государственных мужей и самодовольное выражение в гордом взгляде принца Иниго, который прекрасно понимал, что теперь за неимением никого другого трон Сарии должен всецело принадлежать ему.

— Ты готова, любовь моя? — негромко спросил Джуро, входя в каюту.