Привычка жить - Мария Симонова

Капитан говорил дальше, и бойцы слушали его, широко открыв глаза, навострив уши, и больше не перебивая.

Глава 10

Герцог Имранский бродил и бродил кругами по залу, истирая древний пол. Сознание его разрывалось. Всё, произошедшее за последние сутки в его замке, больше не желало складываться в стройную, пусть и с белыми пятнами, картину, а моталось в голове какими-то ободранными фрагментами — кружилось, прыгало и перемешивалось в кашу. И эта каша из образов была густо наперчена одним лишь словом — враги.

Похищение принцессы кугуаром — враги. Убитые кугуары — враги. Шериф Враньеш — бесконечные заявления о врагах. Англы с их чертовым старинным оружием — враги в квадрате, его и Лорда. Не напавшие на них мегасобаки — враги или происки врагов.

А ведь он был на волосок от смерти!

А куда записать это — словно ответ на терзающие его сомнения: «Не ставь на Лорда, Трабан!» Но кто это сказал? Враг! Если бы не Бенджам — он их всех словно загипнотизировал! — в зале бы началась стрельба, и первого, или одним из первых — герцог в этом не сомневался! — конечно же, убили бы его.

Только Бенджам оф Марин и, как это ни странно, Темный Лорд не ассоциировались в его сознании с врагами. Бенджам, что бы там ни говорил Враньеш, был отмечен Мраком, значит, он на нашей стороне, к тому же он его вчера спас. А Темный Лорд, хоть и был мерзок даже по меркам Трабана, но предлагал ему союз и реальную помощь. Надо бы с ним связаться через Глаз Охотника и рассказать об англах, но среди жрецов затесался враг, передающий всё Союзу Гамбара — врагам! И теперь придется ждать, пока Он сам заявится.

Но что делать с остальными?! Как искоренить хотя бы тех врагов, что окопались в непосредственной близости?

Да, шериф Враньеш! Он беспрестанно талдычит о врагах, что само по себе подозрительно: самый искусный враг как раз так бы и поступал, устраняя верных герцогу и отводя подозрения от себя. И, между прочим, это он чуть не спровоцировал бойню во время приема своим заявлением, что все вокруг — враги, в том числе и гости.

Вот с него-то и надо начинать — решил герцог: проверить, а потом услать на поиски врагов.

Он кликнул караульных кугуаров и велел впустить в зал пару псов, а потом вызвал шерифа.

Враньеш явился бледный аж в прозелень, напряженный и с таким выражением на лице, будто в хозяйском кресле под картой Мантаны его ожидает вовсе не герцог, а сам Лорд Мрака.

Впрочем, Трабан выглядел сейчас немногим симпатичнее, и мегасобаки служили ему достойным обрамлением.

— Скажи-ка мне, Враньеш, — начал Смерть-герцог со звенящей вкрадчивостью, — что заставило тебя сделать это прилюдное заявление?

Враньеш молчал, лишь открывая и закрывая рот, как вытащенная из воды рыба.

— Почему ты не мог дождаться, пока гости отужинают и спокойно лягут спать, — продолжал герцог, — а потом уже подойти ко мне и наедине высказать мне свои подозрения? Я бы их рассмотрел, и если бы нашел обоснованными, то мы тут же решили бы проблему — быстро и безо всякого шума. И врагам не удалось бы скрыться, что они сделали, выходит, благодаря тебе. И только тебе, любезный шериф Враньеш. Не так ли?

Шериф на протяжении этой речи пошел по бледно-зеленому фону алыми пятнами, словно мегапсы уже заранее сделали свое дело, а потом только пришли охранять герцога. Казалось — ткни в него сейчас пальцем, и он рухнет, как подрубленный хвощ. Говорить в таком состоянии он явно не мог, и герцог, понимая это, продолжил, надеясь его взбодрить:

— А не специально ли ты так поступил, Враньеш? В расчете на то, что кугуары и англы перестреляют друг друга, а заодно прикончат твоего герцога? — При этих словах он сделал знак своим телохранителям.

Оба кугуара, синхронно взведя самострелы, с явным удовольствием нацелили их на Враньеша. Мегапсы тоже ощетинились и подались вперед, защелкав жалами: сейчас они чуяли не врага, полного намерением, а исходящую липким страхом дичь.

— Нет, сир, нет!!!

Ну вот у шерифа и прорезался голос. Его высочество Смерть-герцог мог и мертвого поднять из гроба, допросить, а потом засунуть обратно.

— Вы приказали мне удалиться, но я не мог оставить вас среди врагов! — быстро говорил, почти выкрикивал Враньеш. — И тогда я выступил… Я готов был заслонить вас своим телом!

— Ах, вот в чем дело. Значит, это меня ты искал за креслом? То есть нечаянно заслонился моим телом, ведь я был в этом кресле, мой храбрый шериф Враньеш. Я был в нем, — повторил герцог, разведя руками, как бы призывая всех присутствующих в свидетели.

Глаза шерифа заметались, наливаясь предсмертным ужасом, и наткнулись на псов.

— Во всём виноваты собаки! — заявил он. — Они в тот момент бросились ко мне! И я…

— Ах, да, — ухмыльнулся герцог, — ты же рвался в бой! А собаки, конечно, не знали, что ты хочешь сражаться за меня.

— Да, именно так, сир! — с жаром отчаяния подхватил подсказку шериф. — И поэтому я вынужден был отступить… за ваше кресло, чего не прощу себе до конца жизни! Лучше бы меня тогда разорвали псы, чем пала тень вашего подозрения!..

Глаза шерифа увлажнились, причем не притворно: он в самом деле предпочел бы псов перспективе попасть на ужин к Лорду.

— Итак, лучше бы тебя разорвали… — как бы в приятном размышлении об этой картине произнес герцог. — Что ж, это никогда не поздно устроить. Помни об этом.

Он сделал знак, и кугуары нехотя опустили оружие. Плечи шерифа непроизвольно расслабились и обвисли.

— Так и быть, — решил Трабан, — я даю тебе последний шанс доказать свою преданность: раскрой этот заговор, раздобудь мне факты и назови имена. Только это поможет снять с тебя подозрения. Помни, что на одной чаше весов находятся преступники, на другой — твоя голова. А теперь ступай.

Шериф поднял голову: на лице его отразилось ярое желание уже сейчас обозначить преступников, в глазах читалось: кугуарам нельзя доверять! Вот что хотел крикнуть шериф, но попятился, не отводя взгляда от двинувшихся на него ощетиненных псов. Мегасобаки словно почуяли, на кого он только что свалил вину за свою трусость.

Допятившись до дверей, Враньеш развернулся и сломя голову бросился вон из покоев, подальше от страшных тварей, жуткого герцога и от его ненавистной охраны. Страх в душе постепенно сменялся возмущением: предали другие, а отвечать будет он. Головой! И отрубать ее не придется, потому что… Он вспомнил, чем питается Лорд, и сглотнул набежавшую дурноту. Враньеш был солдатом, может, и не самым смелым, но в меру осторожным и опытным, иначе герцог не приблизил бы его к себе. Но здесь на сцену выступали такие силы, находящиеся настолько за рамками всякого понимания, что мозг вместо поиска решений начинал пульсировать в смертном ужасе.

Когда шериф оказался вне пределов чьей-либо досягаемости, его захлестнула черная обжигающая злоба. Дайте только срок! Ему надо во что бы то ни стало изловить беглого кугуара. И тогда он им всё припомнит. Погодите, придет время — он погрозил в потолок пудовым кулачищем. И этот тошнотворный страх припомнит тоже. Всё!

Глава 11

Кром проснулся по привычке рано, чувствуя себя не то чтобы полным сил, но значительно бодрее: сон снял усталость и часть напряжения, несмотря на то, что спать пришлось на голой земле. Пленница же и вовсе провалялась в подобии забытья чуть не до середины дня: он ее не будил, поскольку рассчитывал еще какое-то время отсидеться в этом укромном месте.

Продрав глаза, она поначалу вела себя тихо, ползала до ручья и обратно, оглядывалась и помалкивала, приходя в чувство. А потом вдруг — вот уж чего Кром совсем не ожидал! — принялась командовать.

«Так, ожила», — подумал Кромвел, знавший для усмирения баб отличный способ, которым привык пользоваться везде, где бы их ни находил — а находились они не так уж часто, потому что от замка до ближайшего борделя было двое суток пути, а в немногочисленных деревнях баб прятали и стерегли почище золота.

— Я Акина сан Плей Келли Монтанская! Слышишь ты, варвар?! — Кром наблюдал, как гордо она встряхивает волосами, демонстрируя некоторое величие. — И я приказываю тебе немедленно доставить меня в Огрин[13]!

«Трофей необходимо срочно обкатать, а то хлопот не оберешься», — решил Кромвел.

Пусть юбок в окрестностях было мало, но он не пропускал ни одной, попавшейся на глаза (потому крестьяне их и прятали, зная об этой привычке кугуаров — хватать всё, что приглянулось и плохо лежит или бежит), имел в этом деле немалый опыт и не привык откладывать дело в долгий ящик. Он крепко прижал Гордую к варде, не оставляя ни грана пространства, ни малейшей возможности нанести удар в пах или в лицо — другие части тела (своего, естественно) его сейчас мало волновали. И неторопливо подготавливал позицию для решающего броска, заодно давая ей почувствовать свое превосходство. Он действовал, как опытный и уверенный в себе боец. Нажимая коленом, заставил ее развести бедра; подол куцего платьишка поддернулся вверх, и этого как раз хватило, чтобы мощным и даже безжалостным толчком войти в нее, преодолевая тугое сопротивление.