Сын Человеческий - Мень Александр Владимирович

Энтузиазм толпы мог передаться ученикам, что было опаснее всех гонений Ирода. И снова нужно скрываться, бежать. Иисус не медлит ни минуты. Он приказывает Двенадцати сесть в лодку Симона и плыть вдоль берега к Вифсаиде. Не понимая причины такой поспешности, они молча повинуются, а Он, не замеченный никем, под покровом ночи, один уходит на гору, откуда в свете луны Ему видна лодка, которая борется с противным ветром.

Ученики ждали, что Иисус скоро спустится к берегу, однако Он не покидал Своего убежища. К трем часам ночи их отнесло почти на середину озера. Теперь приходилось думать только о том, чтобы лодка не опрокинулась. Внезапно апостолы увидели нечто, заставившее их вскрикнуть. Прямо среди волн двигалась фигура человека, который, как им казалось, хотел пройти мимо. Рыбаки, оцепенев, побросали весла. Все ужасы народных поверий припомнились им. Не предвещает ли этот призрак близкую гибель? И в этот момент из темноту раздался знакомый голос: “Это Я, не бойтесь!”...

Они еще не знали, радоваться им или страшиться, как порывистый Петр, всмотревшись во мглу, крикнул: “Господи, если это Ты, повели мне пойти к Тебе по воде!”

Что толкнуло его? Детское любопытство? Или желание, прикоснувшись к Учителю, избавиться от страха? Скорее всего, рыбак не отдавал себе отчета в своих побуждениях, когда, услышав: “иди”, смело шагнул за борт. И случилось невероятное. Несколько мгновений сила веры действительно удерживала Петра на воде. Но тут же он, ощутив волны под ногами, в испуге осознал, что происходит, и начал тонуть.

— Господи, спаси меня! — отчаянно закричал Симон.

— Маловерный, почему ты усомнился? — сказал Иисус, протягивая ему руку.

Ученики лежали на дне лодки, не смея шевельнуться. Теперь они окончательно поняли: судьба связала их с Кем-то нездешним.

Никто из них не успел заметить, как лодка коснулась прибрежных камней...

Между тем утром народ, узнав, что Двенадцать отплыли одни, без Учителя, терялся в догадках и недоумевал: куда Он мог исчезнуть? Группы галилеян растерянно ходили вдоль берега. Некоторые вышли в море на лодках и перекликались с рыбаками Тивериады. Наконец кто-то подал мысль отправиться в “Его город”.

И в самом деле они нашли Назарянина в Капернауме[4].

Какие причины побудили Его вернуться в тетрархию Антипы? Хотел ли Он еще раз попытаться найти там понимание и не потому ли медлил покинуть Галилею? Это наиболее вероятное предположение. Иисус как бы закрывал от Самого Себя грядущее. В этом заключался непостижимый для нас трагизм Его жизни. Пусть семена Евангелия часто падали на бесплодную почву, Сеятель продолжал трудиться “для спасения многих”. По проникновенному слову русского писателя, Христос “должен был сохранять искру надежды до конца, до креста”[5].

В капернаумскую синагогу явились тем временем книжники из Иерусалима. На сей раз они обвиняли Иисуса не в колдовстве, а в неуважении к “преданиям старцев”. Как может Он, претендующий на роль наставника, так легко относиться к обрядам, заповеданным отцам? Ведь все видели, что, садясь за стол, Его ученики не совершали ритуальных омовений.

Иисус не стал оправдываться перед ними. “Хорошо пророчествовал Исайя о вас, лицемерах, — заметил Он, — как написано:

Этот народ устами Меня чтит,

сердце же их далеко отстоит от Меня;

но тщетно воздают Мне почитание,

уча учениям, предписаниям человеческим.

Оставив заповедь Божию, вы держитесь предания человеческого”.

Велика ли цена обрядам, если главное в Законе забыто? Учитель тут же привел пример фальшивого благочестия этого рода. Нередко люди, завещавшие свое имение Храму, отказывали на этом основании в помощи родителям. Воображая, что проявили набожность, они впадали в грех против одной из первых заповедей Моисея[6].

Спор был прерван галилеянами, прибывшими из окрестностей Вифсаиды[7]. Они окружили Учителя, взволнованные и удивленные:

— Равви, как Ты сюда пришел?

Но встреча с ними уже не радовала Христа.

— Истинно, истинно говорю вам, вы ищите Меня не потому, что видели знамение, а потому, что поели хлебов и насытились. Трудитесь не для пищи тленной, но для пищи, пребывающей в жизнь вечную, которую даст Сын Человеческий. Ибо Его запечатлел Отец, Бог.

В их душах “знамение”, чудо Богоприсутствия, явленное за трапезой, потускнело в сравнении с тем, что Иисус смог накормить их в пустынном месте. Однако галилеяне все же старались уяснить, чего ждет и требует от них Учитель.

— Как нам поступать, — спросили они, — чтобы делать дела Божии?

— В том дело Божие, — был ответ, — чтобы вы верили в Того, Кого послал Он.

Но разве они не верили? Разве они не хотели сделать Его царем за то, что Он, подобно Моисею, дал им новую небесную манну?[8].

— Не Моисей, — возразил Иисус, — дал вам хлеб с неба. Ибо хлеб Божий есть Тот, Кто сходит с неба и дает жизнь миру.

— Господин, давай нам всегда этот хлеб! — снова не поняли они. Как и женщина из Самарии, люди восприняли иносказание буквально, хотя некоторые из них могли знать, что книжники называли “хлебом” Премудрость Божию.

И тогда Иисус произнес слова, которые привели собравшихся в полное замешательство:

Я — хлеб жизни.

Приходящий ко Мне не будет алкать,

и верующий в Меня не будет жаждать никогда...

Отцы ваши ели в пустыне манну и умерли.

Этот хлеб с неба сходит,

чтобы человек от него вкусил и не умер...

Хлеб, который Я дам, есть плоть Моя,

которую Я даю за жизнь мира...

Ядущий Мою плоть и пиющий Мою кровь

во Мне пребывает, и Я в нем.

Хлеб, вода, вино символизируют пищу, необходимую для поддержания жизни тела. Трапеза же с Сыном Человеческим есть пища духа. Через Него, Существо из плоти и крови, совершается причастие божественному бытию, достигается полнота Завета, соединение Творца и твари.

В день умножения хлебов народ был свидетелем и участником этого “знамения”, но не устоял перед земным соблазном. Теперь же подъем той необыкновенной ночи, когда Иисуса хотели провозгласить царем, миновал. Людям показалось, что они очнулись ото сна и пришли в себя. «Не он ли Иисус, сын Иосифа, отца и мать которого мы знаем? — с сомнением спрашивали одни. — Как же он теперь говорит: “Я сошел с неба”?» А другие считали себя обманутыми: “Как он может дать нам есть плоть?”

Даже учеников Его все сказанное смутило до крайности. Некоторые из них роптали: “Трудно это слово. Кто может его слушать?” Иисус пытался объяснить им, что Его речь следует понимать в духовном смысле. “Слова, которые Я сказал вам, — это дух и это жизнь. Но есть между вами такие, которые не веруют”.

Евангелист Иоанн поясняет, что под “неверующими” Господь подразумевал Иуду[9]. В самом деле, вполне возможно, что этот честолюбивый человек, убедившись, что Иисус не желает становиться царем, именно тогда пережил разочарование в своих надеждах. А как понимал он происшедшее ночью на озере? Сомнение всегда найдет ответ: сон, волшебство, игра расстроенного воображения. Вера в Иисуса надломилась, однако, не только у Иуды. Тот же евангелист сообщает, что “с этого времени многие из учеников Его оставили и больше с Ним не ходили”.

— Не хотите ли и вы уйти? — спросил Иисус у Двенадцати.

Все молчали, только Петр сумел выразить общее чувство.

— Господи, к кому мы пойдем? Ты имеешь слова жизни вечной...

Ошеломленные тем, что видели и слышали, ученики как бы испытывали муки нового рождения. Многое они были еще не в состоянии вместить. Но в конце концов на кого они могли надеяться, кроме Господа? А Он печально смотрел на своих сбившихся в кучку последователей: