Джон Кипящий Котелок - Макс Брэнд

Долго гадать не пришлось.

Оливер в последний раз протер глаза, легко привстал на носках и заявил:

— Ловко ты меня выключил!

— Да, ты надолго прикорнул, — усмехнулся я. — Но коли не понимаешь слов, пришлось в тебя вбить житейскую науку кулаками.

Признаю, мой ответ был не очень-то тактичен, но я никогда и не претендовал на лавры искусного дипломата.

— Кулаки не единственное средство для разрешения споров, — заметил парень.

— Меня вполне устраивают.

— Тебя — может быть! — заявил он. — Но лично я ношу револьвер не для украшения!

Трудно было поверить, что он так со мной беседует, учитывая, что всего пару минут назад лежал без сознания.

— Надо думать, с револьвером ты себя больше чувствуешь мужчиной? — предположил я.

— Да, — ответил Клемент с ледяным спокойствием. — Особенно когда пускаю его в дело против всякого сброда вроде тебя, Шерберн! Понял?

Еще бы. не понять! У этого юного наглеца обнаружилась редкая способность доводить людей до белого каления. Если бы дело было при свидетелях, я бы тут же его укокошил. Но мы были одни, и я изо всех сил старался думать об обещании, которое дал Дженни, и мысленно клялся себе, что, несмотря на все усилия Клемента, наша ссора не зайдет дальше кулачного боя.

— У меня заведено так, — ответил я, предпринимая последнюю отчаянную попытку избежать кровопролития, — если уж я что-то начал, то довожу дело до конца. И будь уверен, отделаю тебя по первое число, если ты раньше не выбежишь из комнаты!

Он только усмехнулся. Мой блеф на него не подействовал. Он улыбался, бледнея от ненависти и безудержного желания всадить в меня пулю.

— Вставай! — потребовал вдруг. — Говорят, ты хорошо владеешь оружием. Но и я скор на руку. Мы будем драться на равных, даю тебе время встать и приготовиться, прежде чем вышибу из тебя мозги!

— Вот оно, истинно христианское миролюбие! — сказал я. — Но объясни толком, зачем мне в тебя стрелять? Что я буду с этого иметь? Если тебя пристрелю, испорчу коврик, на котором ты стоишь, а потом еще все будут называть меня детоубийцей!

Он наконец понял мою мысль.

— Ничего, будешь драться как миленький! — произнес твердо. — Иначе я тебя ославлю на всю округу! Всем скажу, что тебя зря уважают, потому что на самом деле ты просто жалкий трус.

— Тебя засмеют! — продолжал я сопротивляться, но все же его угроза щекотала мне нервы, и он это знал. — Зачем так стремиться к самоубийству? Если твой старик лишил тебя средств к существованию, я не обязан платить за твои похороны.

— Складно говоришь! — отметил Клемент. — Язык у тебя подвешен как у настоящего политика. Только со мной этот номер не пройдет, я ведь сюда не для разговоров приехал! Если тебе все еще не хватает повода для драки, я тебе помогу.

С этими словами он подошел и влепил мне пощечину! Это было совсем не больно, но худшего оскорбления мне еще не приходилось получать. Я привык к тому, что мои противники наносят удары твердыми костяшками, а не мягкими кончиками пальцев!

Мальчишка, очевидно, знал, что делает, потому что сразу же отскочил и приготовился к поединку, подняв растопыренную кисть над кобурой.

Теперь я увидел, что он не такой уж и слабый противник. Клемент был настолько уверен в себе, что не стал выхватывать револьвер раньше, чем я потянусь за своим.

Но моя правая рука не шелохнулась. В этот момент важнейшее сражение в моей жизни происходило у меня внутри, и я одерживал победу, бросив все силы на то, чтобы не совершить убийства. Потому что при всей своей сноровке и меткости паренек никак не мог иметь такого же опыта, что был у меня.

Я медлил. Поднявшись со стула, подумал о том, что нужно скорее предпринять какой-нибудь отчаянный поступок, иначе схватки не миновать. И знал также, что если мне придется застрелить этого юнца, то между мною и Дженни все будет кончено.

Кроме того, парень он был неплохой — задиристый, как и все, но в нем жил дух настоящего воина. В его возрасте я был таким же — во всем, за исключением внешности. Поэтому хорошо его понимал и даже испытывал к нему определенную симпатию. Оливер меня разозлил, это верно, но к этому времени я уже остыл. Стрелять в него — с поводом или без повода — мне совсем не хотелось, однако я все более отчетливо видел, что без этого не обойтись.

И тут меня осенило! Во-первых, я решил свалить его выстрелом в ногу, не причиняя особого вреда, так, чтобы, отлежавшись недели три, он снова мог ходить как ни в чем не бывало. А во-вторых, рассудил, что если уж драться, то во имя благой цели.

Поэтому сказал:

— Клемент, вижу, ты не уймешься, пока я в тебя не выстрелю.

— Я дал тебе пощечину. Может, тебе еще на ногу наступить?

— Этим ты меня не проймешь. Но вот что тебе предлагаю: давай условимся насчет того, что должен будет сделать проигравший.

— Отправиться в ад — что же еще?!

Я довольно засмеялся:

— Э, нет! Думаешь, я разнесу тебе черепушку? Нет, подстрелю там, где помягче, так, чтобы ты скоро встал на ноги и выполнил одно порученное Мною дельце.

— Ну вот, опять тянешь время! — вздохнул Оливер. — Но я не буду долго ждать. Всажу тебе кусок свинца меж ребер, и пусть мое имя напишут на твоей могильной плите. Вот тебе мой совет: стреляй, пока у тебя есть еще такая возможность!

— Может, сперва меня выслушаешь?

— Ну хорошо, — сдался он.

— Так вот, чтобы выбить из меня дух, одной пули мало — я слишком крепок для этого. Даже если меня приставить к стене с распростертыми руками, одним выстрелом не убьешь! Но если я упаду, а ты останешься стоять, значит, я и есть проигравший. А проигравший по нашему уговору делает вот что: как только сможет держаться в седле, поедет в Долину Сверчков и дождется, чтобы его приметели бандиты. И если получится, должен будет вступить в шайку, чтобы выведать все ее секреты. Ну а если дело пойдет совсем удачно, ему нужно будет придумать способ схватить Красного Коршуна и накинуть ему петлю на шею. Соображаешь?

Лицо Клемента едва заметно порозовело. Несомненно, он сразу осознал, какими опасностями чревата такая работенка. Даже я вздрогнул, представив, каково будет бедному парню жить бок о бок с отпетыми негодяями ради призрачной возможности воздать Красному Коршуну по заслугам.

Мне уже было жаль Клемента, так жаль, что сердце сжималось. Но все равно не мог пойти на попятный. К тому же, чем бы потом ни обернулась эта затея, Оливеру было лучше получить пулю в ногу, а не в голову.

— Ладно, согласен! — проговорил он наконец.

— Тогда по рукам?

— По рукам!

Мы протянули друг другу ладони, и я, неожиданно дернув Клемента на себя, схватил его за обе руки.

— А теперь, — зарычал ему в лицо, — я могу разорвать тебя надвое, птенец желторотый! Отвечай: если я дам тебе драться со мной как с равным, ты обещаешь выполнить мое условие?