Что за девушка - Алисса Шайнмел

— Если честно, это не твое дело, Джунипер.

Я пытаюсь вспомнить, называл ли Майк ее Джуни или всегда обращался к ней как к Джунипер? Может, коротким именем называю ее только я, ну и ее родители? Может, она бы предпочла, чтобы к ней обращались «Джунипер», потому что так гораздо взрослее. Сейчас, стоя рядом со мной, она выглядит такой взрослой и спокойной, хотя ростом едва доходит Майку до груди. Это у нее от мамы. На школьных собраниях она спокойно обсуждает даже самые сложные вопросы. Полная противоположность моей матери, которая нервничает, даже если дело касается вполне безобидных вещей.

С другой стороны, Джуни не настолько хорошо знает его манеру говорить. Может, она не осознает, что есть причина беспокоиться. Она не понимает, что, когда его голос такой тихий и спокойный, это значит, что Майк злится. Я будто вижу, как кровь бежит по его венам, ускоряясь вместе с пульсом. Иногда, когда мы были близко и он говорил таким тоном, я чувствовала, как меняется его сердцебиение. Интересно, у него одного в мире голос становится спокойнее и тише, когда он злится или даже возбуждается? Я впервые это заметила во время поцелуя. Майк не шептал мне на ухо ласковые слова, как в кино, и не стонал от наслаждения. Он был тихим, сосредоточенным — все держал под контролем. Кроме сердцебиения. Я в нем это люблю (любила?). Я любила (люблю?) тот факт, что я знаю о нем то, чего не знает никто другой.

Джуни что-то говорит, но я слишком занята мыслями о сердцебиении Майка и не слышу ее. Она сжимает мою ладонь и легонько тянет. Это привлекает мое внимание.

— Пошли отсюда, — предлагает она.

Джуни направляется было к своей машине, маленькому синему гибриду, но потом внезапно сменяет курс и поворачивается к Хайраму. Он все еще стоит возле своей коричневой машины и машет, зовет нас к себе.

Я слышу за спиной ритмичные шаги Майка. С такими длинными ногами ему не нужно торопиться, чтобы догнать нас. Его пальцы обхватывают мой локоть. Иногда он держал меня не за ладонь, а так, и я видела, как под кожей перекатывается жир. Не помню, я заметила это до или после того, как начала блевать.

— Это просто недоразумение, — говорит он.

Мы с Джуни не останавливаемся. Майк держит меня за другую руку, не за ту, которую сжимает Джуни.

— Разве ты не помнишь, что это вышло случайно? — спрашивает он.

Джуни сжимает ладонь крепче, как будто говоря, что не позволит ему внушить, что меня подводит память.

— Я только хочу объясниться, — добавляет Майк.

И затем:

— Мы можем все исправить.

Тут я останавливаюсь и отпускаю руку Джуни. Она засовывает руки в карманы джинсов. Майк хочет все исправить? Разве он не злится, что я доставила ему столько неприятностей? Правда, пока только теоретически, потому что собрание попечительского совета будет обсуждать нас лишь в понедельник. Я поворачиваюсь к нему.

Он выглядит спокойным. Немного ослабляет хватку. Большим пальцем тихонько рисует круги на внутренней стороне моей руки. Он знает, что мне это нравится.

И наконец тихо, как будто смущаясь присутствия Джуни, но достаточно громко, чтобы она точно услышала:

— Я люблю тебя.

Я чувствую, как во мне рождаются слова: «Я тоже тебя люблю». Я всегда отвечала ему. Мышечная память, рефлекс, вроде того, как вздрагивает нога, когда доктор стучит по колену молоточком. Я так легко могу это сказать, так легко могу прильнуть к нему снова.

Но при этом мне хочется, чтобы он отпустил мою руку. Если он не отпустит, может сжать пальцы сильнее, а если сожмет сильнее, мне будет больно. Я знаю, что он ни в коем случае меня не ударит — точно не сейчас, перед всей этой толпой. Он слишком осторожен. Но он может сделать мне больно.

Вокруг нас собрался народ. Зовут учителей — думают, что взрослые вмешаются, разнимут нас. И, конечно, если они появятся, Майк сделает все, что ему скажут. Может, нас обоих отведут в кабинет к директору Скотт, у всех на виду.

Я бросаю взгляд на Хайрама. Еще пара шагов, и я в его машине. Он поможет мне забыться, перестать чувствовать: и ту часть меня, которая хочет остаться, и ту, которая хочет спрятаться, и ту, которая полностью сосредоточена на пальцах Майка, стискивающих мою руку.

Я не знаю, что делать. Не знаю, какую часть слушаться.

Хайрам такой быстрый, что, кажется, даже может обогнать Майка. Он хватает меня за руку, за ту, которую держит Майк, но почти неощутимо, прямо под его пальцами, так что Майку приходится отпустить меня. Хайрам встает между нами. Он почти на голову ниже Майка, но кажется неприступным, как стена. Хайрам толкает Майка в грудь. Майк отшатывается. Я вижу, как на его лице мелькают эмоции. Ярость? Разочарование? Удивление? Но потом все сглаживается, как будто маска едва не слетела, но вернулась на место. На старте у него такое же выражение: каждый забег — это возможность показать школе, тренерам, родителям, соперникам, наблюдателям из университета, какой он быстрый.

А сейчас, на парковке, Хайрам предоставил Майку возможность показать всем, какой он хороший.

Хайрам отводит руку назад, сжимает кулак. Я раньше не замечала, что он левша. Ему приходится потянуться вверх, чтобы ударить Майка в челюсть.

Майк падает навзничь на землю, но успевает поджать колени и аккуратно подставить руки, чтобы не ушибиться. Не думаю, что Хайрам ударил Майка так сильно, что мог сбить его с ног. Но вряд ли это понимает кто-то, кроме меня.

Учителей зовут еще громче. Я поднимаю взгляд и вижу Еву Меркадо — она прикрывает рот ладонью. Кайл и Анил стоят наготове, словно ожидая указаний. Хайрам все еще сжимает кулаки. Он хочет ударить еще раз, но не собирается бить лежачего. Майк не поднимается. Зачем? Лежать гораздо выгоднее.

— Пошли отсюда, — говорю я Хайраму, повторяя слова Джуни. Беру его за руку, чувствую, как она расслабляется.

— Ты уверена? — спрашивает он, и я понимаю, что, если захочу, Хайрам ударит Майка еще раз, и еще, и еще, у всех на глазах, даже лежачего. Ради меня.

Я мотаю головой и тяну его к машине. Он тяжело дышит, но не сопротивляется, когда я запихиваю его на водительское сиденье. Я огибаю машину и сажусь рядом. Вот теперь Кайл и Анил выходят из толпы. Помогают Майку подняться. Он стоит, упершись руками в колени, как будто выдохся. Хайрам даже не бил его в живот.

— Давай отвезу тебя