Приговоренный муж - Александр Евгениевич Владыкин

утром Господин, наверное, опять пригласит ее пофехтовать. На мечах (он свой называет шпагой) ему нет равных, и она ему неизменно проигрывает. А вот на копьях… Да, он попросил ее научить его пользоваться этим оружием. Хм. Попросил. Любое его слово — для нее приказ. И вот тут он с ней справиться не может. И никогда не сможет. Чтобы достичь тех высот, которых она добилась, нужно быть эльфом. Не те у людей связки, не та гибкость, чтобы выполнять приемы, доступные представителям ее расы. Она ему это сказала, но он лишь отмахнулся, пообещав, что найдет способ ей противостоять на равных. Посмотрим. Пусть подольше ищет. Эта часть тренировки у Элениэль любимая. Потому что заканчивать она каждый поединок на копьях старается так же, как и тот — их первый. Подсекает Господину ноги и садится сверху. Когда впервые так сделала, то испугалась — не оскорбила ли его нечаянно? Нет, не обиделся. А потом пригласил ее с собой в мыльню, чтобы освежиться перед началом рабочего дня. И там… По телу девушки вновь прошла легкая дрожь.

Это совместное омовение уже стало традицией. И сегодня случится снова.

Глава 17

Лоси, оборотни и… Элениэль

Кого в лесу опасней встретить — лося или медведя? Несколько раз я слышал, что именно лося. Этот травоядный выглядит симпатичным и меланхоличным только на видео и за крепкой оградой. А в лесу он одним ударом своего острого с краю копыта нехилые деревца срубает, когда ломится к вам, чтобы поинтересоваться, что вы в его владениях забыли. Медведь, конечно, тоже не подарок. Он только в цирке кажется этаким добряком, когда на велосипеде по кругу ездит. На природе с ним лучше не встречаться.

Вот. А ко мне сейчас приближаются оба два. Медведь верхом на лосе. Даже мой спокойный Буян заволновался. Верно оценивает ситуацию коняга. Мне тоже не по себе. Но нужно держать марку. Я, Великий герцог Юма, встречаю сейчас вождя племени оборотней Хольмага (про медведя на лосе я преувеличил немного, мой незваный гость сейчас в образе человека). Прислушался он все-таки к отвечающему за этот рубеж нашей родины графу Сиверсу, оставил свою шоблу на границе и явился ко мне в сопровождении лишь трех сотен своих воинов. Впрочем, и этого достаточно, чтобы доставить множество проблем. Такие морды подобрались, что аж дрожь пробирает. Наверное, так выглядели дикие викинги, когда на Европу ужас наводили и свое прозвище «кара Божья» со всем возможным старанием зарабатывали.

За мной мои гвардейцы и только позади них Изабелла, которая, как обычно, ко мне не прислушалась и в замке не осталась, а с ней дроу Диана, баронесса Мельба, служанка Гру и виконтесса Мира. Вот последняя смотрит на приближающихся мужиков не со страхом, а с явным интересом. Как же! Свежачок в гости пожаловал. Да еще какой! Крупный. Хотя и не мытый. Рядом со мной виновница этого незапланированного торжества — дочка вышеозначенного Хольмага Амельда, которую я сейчас с радостью ему и сбагрю.

Изабелла, правда, опечалилась. Жаль ей расставаться с этим постоянным источником разных неприятностей.

Кстати, я разгадал Изабеллу и эту ее тягу — что к пропавшей Элениэль, что к этому исчадью леса. Все думал, что она так к эльфийке прикипела, что даже свадьбу нашу готова была перенести, теперь, вот, к девчушке? И понял, что, видимо, это некая гиперкомпенсация за ее продуманность и, чего уж скрывать, определенную жестокость ко всем остальным. Тянет покровительствовать и заботиться о разных не слишком вменяемых или несчастных. Сначала была Эли, теперь оборотница.

— Она же просто шалит! — оправдывала она очередную выходку юной пантеры, когда я начал высказывать недовольство тем, что в вино стражников было подмешано нечто такое, что ночью не позволяло им находиться на стенах замка без отлучек по естественной надобности более получаса. — И пусть стражники будут более бдительными, кстати. Им это не помешает! А то так всех и отравят когда-нибудь.

Ладно. Сейчас я от дочки вождя избавлюсь, и в замке все вздохнут с облегчением.

Между тем к Хольмагу присоединяется новое действующее лицо. Да, это не морда. Верхом на лосе сидит среднего роста женщина с удивительно правильными чертами лица, неестественно белыми волосами (почти, как у меня) и таким холодным взглядом чуть зеленоватых глаз, что я сразу понимаю — это «добрая мама» Амельды Сигрид. Перекидывается в снежного барса. Все ей разрешает, а мужа, похоже, держит в ежовых рукавицах. Вон как он сразу весь свой решительный вид растерял. Косится на свою благоверную, ждет, что она ему подскажет. То ли рубить меня сразу, то ли вежливо поздороваться.

— Мама, мамочка, папа! — раздается слева от меня, и к своим родителям кидается Амельда.

Те соскакивают со своих рогатых транспортных средств. Сигрид обнимает пропажу, а Хольмаг нерешительно топчется рядом. Видимо, продолжает делать мучительный выбор между выражением благодарности и желанием достать из-за спины свою секиру. И сдается мне, что ему милей второй вариант.

Но первой заговаривает Сигрид, которая за эту неполную минуту успела услышать от дочки самое главное. Никто ее здесь не обижал, а еще помогли вернуться в человеческий облик. Это я понимаю по тому, как меняется выражение ее лица. Мягче как-то становится. А до этого выглядела просто как воплощение неминуемой мести.

— Мы выражаем вам свою признательность, Великий герцог Юма, за помощь, которую вы оказали нашей дочери, — говорит она. — И за ваше гостеприимство.

Уффф… Кина, в смысле — бойни, не будет. Или будет?

Мое плечо стискивают пальчики Изабеллы. Да так сильно, что чувствую даже через теплую куртку. Уже вторая неделя весны минула, но еще прохладно у нас.

— Посмотри направо! — взволнованно шепчет она мне. — Да не туда! За спиной Сигрид! Видишь⁈

Вижу. Один из оборотней подводит к жене вождя на цепи какое-то жалкое создание. Та принимает у него этот импровизированный поводок, резко за него дергает, и к ней подлетает, чуть не падая на землю… Элениэль! На кого же она похожа⁉ В каких-то омерзительных обрывках шкур вместо нормальной одежды, волосы спутаны в колтуны, глаза потухшие.

Что же с ней сделали? Да тут потребуется год медикаментозной реабилитации и целый полк психотерапевтов, которые будут укладывать ее на мягкую кушетку и часами ее расспрашивать и выслушивать.

— Спаси ее! — буквально выдыхает мне в ухо Изабелла. — Можешь всех этих тварей убить, кадавров из них сделать, в пыль обратить, но Эли сегодня должна