Тайное письмо - Коллектив авторов

уже недалеко, и Мария затаив дыхание прислушалась. Ей показалось, что там кто-то тихо разговаривает, это придало ей новые силы. Охваченная любопытством, она бесшумно скользнула между сосенками. Скоро должны показаться знакомые камни. Последний поворот — и Мария с замирающим сердцем осторожно выглянула из-за дерева.

Так и есть! Брат и Ен Сун сидят рядом именно на этих камнях и о чем-то беседуют, время от времени тревожно озираясь по сторонам.

Лицо Ен Сун порозовело, как листва осеннего клена, а глаза так и сияют радостью. Брат тоже какой-то необычный, беспокойный, возбужденный. Во всех его движениях, в смехе чувствуется смущение.

Увидев эту картину, Мария едва удержалась от смеха, крепко зажав рот обеими руками. Осторожно подобравшись поближе, она до предела напрягла слух и замерла.

— Знаете, — говорила Ен Сун, кокетливо поглядывая на брата, — вы не представляете, как мне хотелось увидеть вас вчера. Вы даже приснились мне. — И она засмеялась, сверкая зубами.

— Я вас тоже все время вспоминал, а сегодня, на уроке рисования, задумавшись, невольно нарисовал ваше лицо.

— Неправда!

— Нет, верно, честное слово!

— Вы меня любите, да?

— Да, я люблю вас! Вы мой прекрасный цветок!

— Правда?

— Честное слово!

Этот разговор, кокетливость Ен Сун и поведение брата показались Марии настолько неестественными, что она опять еле удержалась от смеха. Дома брат бывал всегда таким напыщенным, важным, презрительно покрикивал на сестру: «Девчонка! Разве ты человек?» А здесь он такой робкий и нежный. В чем дело? Чем лучше ее, Марии, эта Ен Сун? От этих мыслей у девочки стало как-то нехорошо на душе, захотелось немедленно встать и сейчас же спросить у брата: «Что с тобой случилось? Почему ты дома, обращаясь ко мне, в слово «девчонка» вкладываешь столько высокомерия и презрения, а здесь так распинаешься перед Ен Сун? Разве она не такая же девчонка, как я? А эта Ен Сун? Тоже хороша!»

Мария никогда не слышала от брата ласкового или просто приветливого слова, не то что «люблю». Когда и почему они стали такими близкими?

Ей захотелось броситься к подруге и закричать: «Отдай моего брата! Почему ты берешь то, что тебе не принадлежит?» И упрекнуть брата: «С Ен Сун ты ласковый, ее ты любишь. Почему же со мной ты всегда грубый?»

Мария вспомнила, как Ен Сун положительно отозвалась о брате, а она тогда ответила:

«Ну так что ж, считай его своим названым братом!»

Ен Сун тогда смутилась и спросила:

«Что изменится, если я буду считать его названым братом?»

От этих воспоминаний Марию охватило жгучее чувство тоски. Ей показалось, будто бы она что-то потеряла. Любопытство, только что владевшее ею, пропало, и на сердце тяжелым камнем легли обида и зависть.

Она потихоньку выбралась из своей засады и медленно побрела домой. «Зачем им мешать, — думала она, — если им так хорошо вдвоем? Кто я такая? — вдруг мелькнуло у нее в голове. — Почему я такая несчастная и забытая?» И от этих мыслей ей стало совсем тяжело, голова ее опускалась все ниже и ниже.

Яркие лучи весеннего солнца, уже склонившегося к западу, освещали маленькие домики, окруженные цветущими деревьями абрикоса. Из соснового бора доносилось мерное кукование кукушки.

4

Прошел месяц. Во время отсутствия отца брат занимал всю переднюю часть дома. В один из дней Мария рано утром начала стирку. Мать велела ей отнести брату чистую одежду и забрать грязную.

Девочка пошла в комнату брата. Он еще спал, и первым ее желанием было схватить его за нос и разбудить. Она уже протянула было руку, но в последний момент передумала, испугавшись, что он начнет ругаться. Положив чистое белье на стул, Мария принялась собирать разбросанную по полу одежду брата.

Выбрав из карманов все содержимое, она начала перекладывать его в чистую чоки. Чего здесь только не было! Кошелек, печать[15], авторучка, записная книжка и многое другое. Взгляд ее невольно остановился на кулечке с шоколадными конфетами: «Это, наверное, для Ен Сун. А мне ни разу не купил даже простого леденца!» Мария сердито взглянула на брага и стала поспешно рассовывать по карманам чоки остальные вещи.

Вдруг ее внимание привлек новый предмет — это был красивый конверт. На лицевой стороне ничего не было написано, только красовалась веточка с цветами. Мария заглянула внутрь. Там было письмо. «Наверное, любовное», — с замиранием сердца подумала она.

С опаской поглядывая на беззаботно спящего брата, она достала письмо и, отвернувшись, начала торопливо читать. На плотной бумаге мелким почерком было написано длинное послание.

«Я вас люблю! Как я был бы счастлив, если бы мог обнять вас! Если даже перелистать все словари Востока и Запада, то не найдешь таких слов, которыми можно было бы полностью выразить мое чувство. Моя любимая! Мой прекрасный цветок! Я люблю вас больше всего на свете... Я сгораю от желания видеть вас. Жить или умереть!.. Я готов броситься с моста в Ханган или повеситься на одной из сосен леса «Зеленая свежесть». В подобных выражениях письмо продолжалось до конца страницы.

Мария читала, сгорая от любопытства: «Нет, такая девушка, как вы, не позволит мне погибнуть! Я молод и имею право на счастье. Я люблю вас и томлюсь от желания увидеть вас. Успокойте мое исстрадавшееся сердце, утрите мои горькие слезы!..»

«Как он ее нежно любит, счастливая Ен Сун!» — с завистью думала Мария, пробегая последние строки. «...Ах, моя любимая, мой нежный цветок, Ок Дин! Я жду свидания».

— Что? Ок Дин?! — растерявшись, громко сказала Мария. — Как, Ок Дин?!

Ок Дин училась с ней в одной школе, только на класс старше. Она была стройна и красива.

Ошеломленная Мария быстро сложила письмо, сунула его в карман чистой чоки и торопливо выскочила в кухню.

За завтраком она украдкой наблюдала за братом. Но он, как всегда, держался дерзко и беззаботно. Ей было смешно и грустно. Она не понимала, к чему это притворство и неискренность?

Ведь в церкви он молится богу, говорит о любви к ближнему, о тяжести грехов, о раскаянии. А в жизни! Вот встретил он Ен Сун, закружил ей голову, дал тысячу клятв, а теперь то же самое пишет Ок Дин. На сестру свою кричит, заставляет все делать, да еще смеется: «Поворачивайся, девчонка!»

Мать и соседи тоже молятся, рассуждают о добре, а дома все остается по-старому. Все лицемеры, двуличные!

Ей вспомнилось, как брат выступал однажды на собрании молодежи. Тогда он горячо защищал права женщин, и Мария вместе с другими девушками