Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк. - Роберт Хайнлайн

Оливер Джонсон, семантик, которому поручили разработать язык для общения, сначала счел свою задачу очень простой, пользуясь таким надежным каналом связи, как Ханс Уизерол.

— Конечно, Ханс — не гений, — пояснял он Слейтону Форду и Лазарусу. — Он многого не умеет, поскольку все-таки слаб умом. Знает лишь малое количество слов, которое я могу перевести с его помощью, а некоторые идеи он, к сожалению, не может даже воспринять. Но в целом мне уже удалось составить довольно неплохой глоссарий, который в дальнейшем можно будет дополнить.

— А разве этого еще недостаточно? — поинтересовался Форд. — Я где-то читал, что для передачи практически любой идеи достаточно около восьмиста слов.

— Да, в какой-то степени это так, — согласился Джонсон. — В обычных ситуациях можно обойтись и тысячей слов. Я отобрал около семиста их терминов, в основном глаголов и существительных, чтобы составить для нас обиходный словарь. Но вот с тонкостями и оттенками придется подождать, пока мы не узнаем и не поймем их лучше. Пока нам не хватает слов, чтобы заняться высокими абстракциями.

— Ерунда, — заметил Лазарус. — Семи сотен слов должно хватить. Вот лично я, например, не собираюсь заниматься с ними любовью или обсуждать поэтические произведения.

Как оказалось, такой подход во многом был оправданным; большинство колонистов за две-три недели смогли запомнить достаточно джокайранских слов и уже вскоре болтали на этом странном наречии так, словно это был их родной язык. Все земляне знали семантику и владели мнемоническими навыками; они, движимые необходимостью, довольно легко освоили основные слова и понятия. К этому вынудили их обстоятельства, но, кроме того, здесь была и возможность попрактиковаться. Пожалуй, только небольшое число закоренелых провинциалов полагало, что именно «туземцам» стоит заняться изучением английского языка.

Но джокайра не учили английского. Во-первых, никто из них не проявил к этому ни малейшего интереса. Во-вторых, наивно было бы полагать, что миллионы этих существ займутся изучением языка каких-то нескольких десятков тысяч поселенцев. И в любом случае почти полное отсутствие верхней губы не позволило бы им выговаривать такие губные звуки, как «м», «п» или «б», тогда как земляне могли без особого труда произносить гортанные, свистящие и шипящие звуки, да издавать щелчки, с помощью которых общались местные жители.

Лазарусу пришлось пересмотреть свое прежнее нелестное мнение о джокайра. Если привыкнуть к их необычной внешности, их просто нельзя было не полюбить, ведь они были так гостеприимны, щедры и дружелюбны. Лонг особенно привязался к Креелю Сарлоо, который практически выполнял роль связного между Кланами и джокайра. Среди своих соплеменников Сарлоо занимал должность, которую приблизительно можно было перевести как «начальник», «отец», «священник» или «вождь» племени, к которому он принадлежал и которое носило имя Креель. Он пригласил Лазаруса к себе в гости. А жил он в городе, расположенном неподалеку от поселения колонистов.

— Мои люди хотят увидеть тебя и понюхать твою кожу, — сообщил он. — Это доставит им большую радость. И Боги будут довольны.

Казалось, Сарлоо не мог произнести ни одной фразы без упоминания о Богах. Впрочем, Лазарусу это было безразлично; он был вполне терпим к другим религиям.

— Я обязательно приду, дружище Сарлоо. Для меня это тоже будет большой радостью.

Сарлоо повез его на обычном для джокайра средстве передвижения, которое представляло собой бесколесную тележку и очень напоминало ступу, она могла двигаться бесшумно и довольно быстро над землей, скользя у самой ее поверхности. Лазарус присел на корточки, держась за борт посудины, а Сарлоо тем временем мчался на такой скорости, от которой у Лонга перехватило дыхание.

— Сарлоо! — Лазарус вовсю старался перекричать свист ветра. — Как эта штука работает? Что ею движет?

— Это Боги дышат на… — он употребил слово, значение которого было неизвестно собеседнику, — и способствуют его перемещению.

Лазарус попросил объяснить более подробно, но вскоре прекратил расспросы. В ответах ему почудилось что-то хорошо знакомое, и он теперь вспомнил, что именно. Когда-то на Венере он объяснял одному инженеру, как встарь работали дизельные двигатели. Тогда он и не пытался сохранить этот принцип в тайне — просто у них с собеседником не хватало общих понятий, терминов, чтобы описать это явление.

Ну что ж, решил он, попытаемся выяснить это другим способом.

— Сарлоо, я хотел бы посмотреть на то, что происходит внутри, — настаивал Лазарус, показывая на предмет, похожий на двигатель. — У тебя есть картинки?

— Картинки есть, — ответил Сарлоо, — но они сейчас находятся в храме. — Он укоризненно посмотрел своими большими глазами на Лазаруса, давая ему понять, что у него не хватает благоговения перед Богами. Лазарус поспешил сменить тему.

Воспоминания о венерианцах заставили его задуматься и о другом. Обитатели Венеры, отрезанные от остальной Солнечной системы густой облачностью, просто ничего не знали об астрономии. Прибытие землян заставило их пересмотреть свои концепции мироздания, но лишь частично. Земляне имели все основания полагать, что и после этого их представления не очень-то изменились. Лазарусу было интересно знать, что думают джокайра о визитерах. Они ведь даже не удивились, а почему?

— Сарлоо, — вновь заговорил он, — ты знаешь, откуда пришел я и мои собратья?

— Знаю, — ответил Сарлоо. — Вы прилетели с далекой звезды — такой далекой, что сменится множество времен года, пока даже свет пройдет это расстояние.

Лазарус посмотрел на него, приятно удивившись:

— Кто рассказал тебе об этом?

— Боги. И твой брат Либби тоже говорил.

Лазарус готов был отдать голову на отсечение, что боги ничего и не слыхали об этом, пока Либби сам не растолковал Креелю Сарлоо всю правду, но решил не возражать. Кроме того, ему не терпелось спросить Сарлоо, удивился ли он появлению пришельцев из космоса, но не смог вспомнить ни одного слова, которым джокайра обозначают недоумение или удивление. Тем временем Сарлоо продолжал:

— Праотцы моего народа подобно вам тоже летали в небесах, но это было еще до появления Богов. Но мудрые Боги попросили нас этого не делать и остаться здесь.

А вот это уже ложь чистой воды, подумал Лазарус. На всей планете не было ни малейшего признака того, что джокайра хоть когда-нибудь поднимались в воздух.

В этот вечер в доме Сарлоо Лазарусу пришлось стать участником необычного действа, которое, как он предполагал, представляло собой изысканный прием и развлечение гостя, то есть его самого. Он сидел на корточках возле Сарлоо на невысокой платформе посреди широкой комнаты, где жили члены рода Креель, и добрых два часа выслушивал жуткое завывание, которое, надо полагать, было чем-то вроде джокайранского песнопения. Про себя Лазарус отметил, что если дюжине собак одновременно наступить на хвост, то эти звуки будут куда приятное, чем то, что ему пришлось услышать, но он с достоинством выдержал испытание и даже пытался всем видом показать, что все это ему чертовски нравится.

Лонг вспомнил, как Либби доказывал, что этот массовый вой действительно представляет собой джокайранскую музыку и что землянам она со временем даже может понравиться, если они прочувствуют ее особую мелодику. Лазарус сильно в этом сомневался, однако вынужден был признать, что Либби во многом понимал джокайра лучше него. Например, Энди просто был в восторге, обнаружив математические способности у аборигенов. В частности, они могли манипулировать цифрами почти так же, как и он, обладавший необычными для землян способностями. Применявшиеся ими методы вычислений разительно отличались от земных. Число, любое число — большое или малое — они воспринимали как уникальную данность, которую можно постичь только целиком, не разбивая ее на более мелкие элементы. Кроме того, они оперировали для своего удобства любыми системами исчисления, пользуясь рациональными и иррациональными числами, а то и вовсе какими-то особыми методами.

Просто счастье, отмечал про себя Лазарус, что Либби — «математический переводчик» в общении с планетянами, иначе землянам вряд ли удалось бы понять принцип действия многих технологий, с которыми знакомили их джокайра. Но при этом он не мог не задаться вопросом, почему джокайра не проявляли ни малейшего интереса к земным технологиям, которые им демонстрировали пришельцы?

Неблагозвучные завывания стихли, и Лазарус снова сосредоточился на происходящем. Принесли пищу, и джокайра разделались с ней с таким же массовым энтузиазмом, как они делали любое другое дело. «Достоинство отдельного человека, — подумал Лазарус, — вещь, о которой эти ребята вряд ли слыхали». Огромная чаша около полуметра в диаметре с какой-то дымящейся аморфной массой была выставлена перед местом, где сидел Сарлоо. Не меньше десятка Креелей моментально столпились вокруг нее и принялись пожирать, даже и не думая уступать место своим старшим собратьям. Не церемонясь, Сарлоо оттолкнул нескольких своих родственников и запустил руку в блюдо, захватив кусок массы. Затем он скатал ее в комок и поднес два больших пальца ко рту Лазаруса. Лонг не отличался особой брезгливостью, но все же ему стоило немалых усилий напомнить самому себе, что пища джокайра вполне годится для землян и что от них он не добьется вразумительных ответов, если не попробует отборное кушанье.