РАМ-РАМ - Николай Еремеев-Высочин

7

Почему-то индийцам не приходит в голову, что кто-то из европейцев может выучить их язык. Они обменивались перед нами замечаниями на хинди, как если бы мы с Машей были глухими.

— Белые идут, начинай! — говорит чумазая девчушка сидящему на земле седобородому старику в оранжевых одеждах.

Это садху — индийцы произносят «саду». Правоверные индусы — только мужчины — живут следующим образом. Первая треть жизни — чтобы расти, учиться и овладеть профессией. Вторая — создать семью, содержать ее и поставить на ноги детей. Последняя треть — для духовной жизни. Мужчина надевает оранжевые одежды и уходит из дома в паломничество по святым местам, проводя время в молитвах и живя подаяниями. Вот их-то и называют садху.

Садху бывают двух категорий: настоящие и те, кто стремится обернуть к собственной выгоде свою внешность почтенного патриарха, благочестие местйого населения и любознательность туристов. Различить их просто: настоящие садху просто сидят в тени в позе лотоса и в том или ином промежуточном состоянии просветления и на прохожих не реагируют. Лжесадху проводят время не в молитвах, а в стремлении получить побольше милостыни. Поэтому они привлекают к себе внимание, впрочем, ни в коей мере не теряя достоинства.

Этот садху, видимо, слепой и поэтому путешествующий с внучкой, делал это, изредка звоня в колокольчик. Вам жалко было бы двадцати центов? Это десять рупий — обычная сумма для подаяния или чаевые за мелкую услугу. Мне не жалко!

Или вот еще пример. Лоточник подсылает к нам сынишку с резной фигуркой Ганеши — это такое божество в образе слона — из сандалового дерева.

— Меньше, чем за сто не отдавай, — напутствует он его.

— Шестьсот рупий! Шестьсот рупий! — берет нас на абордаж мальчуган, подпрыгивая, чтобы фигурка оказалась у нас перед лицами.

Но мне-то Маша уже все перевела! Кстати, теперь, когда точки над i были расставлены, между нами установился относительный мир.

Мы по мощеной булыжником мостовой поднимались к крепости. Забраться наверх, к воротам в форт, можно было на слоне с хоботом, лбом и ушами, разукрашенными цветными мелками. Однако двигались слоны не спеша, погрузка на них со специального помоста была еще медленнее, да и своей очереди там еще ожидала группа пожилых итальянцев.

А так мы с Машей минут за пять добрались до ворот пешком и вошли на территорию крепости. Хотя, когда вы пересекаете двухметровой толщины стену, вы забываете о том, что вы внутри оборонительного сооружения: это был просто дворцовый комплекс. Зачем мы пришли сюда? Что искал здесь Ромка? Можно ли было надеяться отыскать следы его присутствия среди сотен посетителей, самозванных гидов, торговцев, паломников и попрошаек?

Но если так рассуждать, не стоило вообще трогаться с места. А ведь всего за два дня мы с Машей сумели не только частично восстановить маршрут передвижений Ромки, но и, похоже, выйти на цель его пребывания в Индии.

Барат Сыркар оказался прав. Ну, что хорошая книга может полежать и в машине, пока мы осматриваем достопримечательности — а он опять остался добирать сон после ночи возлияний. Мы еще не успели купить билеты, как нас осадила целая орава гидов, наперебой кричащих: «Very cheap! Good guide!». Спектр предложений колебался от официального экскурсовода до подростка, желающего усовершенствовать свой английский и готового показать нам все бесплатно или за ту сумму, которую мы захотим ему заплатить. Как вы выбираетесь из толпы попрошаек? Правильно — не останавливаться, ни к кому не прислушиваться, никому ничего не давать. Мы перевели дух, только когда, поднявшись по ступенькам, предъявили свои билеты контролерам и оказались в первом внутреннем дворике.

В Амберской крепости — я это смутно помнил по прошлому своему визиту — три основные достопримечательности. Храм Кали — но он был закрыт до вечерней службы, и его массивная серебряная дверь осталась правее. Потом Зеркальный дворец, украшенный множеством зеркальных изразцов, и Слоновий колодец. По Зеркальному дворцу мы походили — действительно, красиво, хотя дух не захватывает. А Слоновий колодец все никак не могли найти. И я с первого своего посещения, когда нас водил здесь профессор Делийского университета, не помнил, и Маша была здесь лет десять назад. Мы шли все дальше и дальше вглубь крепости, спускались и поднимались по лестницам, пересекали внутренние дворики, проходили под аркадами и через анфилады пустых комнат, а Слоновьего колодца как не было, так и не было.

Посетители встречались все реже. В каком-то узком переходе мы наткнулись на группу индийских подростков: чистеньких, в наглаженных светлых рубашках, у двоих на запястье висели фотоаппараты. Смущаясь, один из парнишек подошел к нам и спросил, не согласится ли леди сфотографироваться с ним. Леди согласилась, но черные очки не сняла.

Индийцев больше миллиарда — это только в самой Индии. Сколько бы сюда ни приезжало туристов, белые люди все равно смотрятся экзотическими птицами. Это — на улицах больших туристических центров, а в глубинке их вообще не видят. Так что сфотографироваться с таким пришельцем, а особенно с особью женского пола — редкое счастье. Поэтому Маше пришлось сфотографироваться сначала с одним юношей, потом, когда такое же желание выразили и остальные, вмешался я и щелкнул их всех вместе. Иначе мы застряли бы там на полдня.

Мы продолжили свое блуждание по лабиринтам крепости. Она была построена блоками: внутренний дворик, вокруг него комнаты в два, иногда в три этажа, потом переход в следующий блок. Здания явно карабкались вверх по склону — после каждого внутреннего дворика нам приходилось подниматься по лестнице. За последние десять минут нам не повстречался ни один человек.

— Зачем мы туда идем? — остановившись, спросила Маша.

— Я не знаю, — честно признал я. — Так, наудачу.

— Мне кажется, надо возвращаться.

Мне тоже так казалось. Ухоженные, хотя и пустые комнаты с резными каменными решетками на окнах и засаженные цветущими кустами внутренние дворики давно остались позади. Теперь мы совершенно очевидно находились во флигелях для ремесленников или прислуги. Крошечные каморки с закопченными стенами, в которых пахло мочой, полуразбитые ступеньки темных лестниц, отстающая от стен штукатурка, покрытая черной плесенью. Дворик, в котором мы стояли, был замощен потемневшими от времени каменными плитами, а из зелени был лишь чахлый куст, умудрившийся вырасти из трещины в стене под самой крышей.

И тут мы услышали гулкие шаги в переходе, из которого мы только что вышли. Не знаю, что меня толкнуло, но я схватил Машу за руку и увлек ее под арку.

Из перехода, прикрываясь рукой от яркого солнца, вышли двое мужчин в черных брюках и светлых рубашках. Оба были невысокого роста, смуглые, усатые. На экскурсантов они похожи не были. Они быстро сканировали окрестности, причем профессионально: один осматривал левую часть, второй — правую.

Почему я почувствовал в них опасность? Я приложил палец к губам, взял Машу за руку и увлек ее на второй этаж. Маша была в кроссовках, я — в мягких мокасинах, так что передвигались мы совершенно бесшумно.

Когда один из мужчин вступил под аркаду первого этажа, мы уже были на втором. Я боялся, что поверху галереи этого этажа не сообщались, и тогда мы оказались бы в ловушке. Чтобы посмотреть, так это или нет, надо было высунуть голову в коридор, проходящий по внутренней стороне дворика, но тогда меня могли заметить снаружи.

Маша смотрела на меня. Взгляд у нее был напряженный, но не испуганный, хотя дыхание участилось, и рука ее в моей ладони стала влажной. Она освободила ее и вытерла о шорты.

Мужчины внизу коротко переговорили и устремились по лестнице, ведущей в следующий двор. Они спешили. А кто в Индии спешит?

— Что они сказали? — шепотом спросил я.

— Они не на хинди говорили. На каком-то другом языке, но их в Индии столько!

— Они ищут нас или я перегрелся на солнце?

— Не знаю.

— Пошли скорее обратно!

Мы проскользнули вниз и, стараясь не топать, побежали в сторону выхода. Мы проскакивали по кривым проходам, скатывались по лестницам, бежали по галереям и под аркадами, стараясь не выходить на открытое пространство дворов.

Маша бежала впереди меня, и я так или иначе вынужден был следовать за ней. В какой-то момент она повернула влево там, где я побежал бы прямо, но Маша опережала меня на несколько метров, а кричать мне не хотелось. Я доверился ее интуиции и послушно бежал за нею по лабиринту переходов и лестниц.

Но вот моя напарница обернулась — дальше пути не было. Я подбежал к окну и выглянул, насколько позволяла каменная решетка. Основная масса дворца теперь была в стороне и выше — мы забежали в тупик.

— Я не туда свернула? — спросила Маша, едва переводя дыхание.