Лола Карлайл покажет всё (ЛП) - Гибсон Рэйчел

Он сжал ее запястье.

– Позволь мне просто посмотреть на тебя, – сказал он грубоватым голосом. Макс спрятал лицо у ее шеи и прошептал, – Пожалуйста, Лола. – Его губы касались ее кожи, а потом он открыл рот и всосал ямочку у ее горла.

Мужчина отпустил ее запястья и провел кончиками пальцев вдоль зубчатого края ее лифчика.

– Ты прекрасна. Такая нежная, – сказал он, и, будучи нетерпеливым мужчиной, скользнул рукой под кружевную чашечку и погладил ее обнаженную грудь. – Везде, – добавил он, сделав глубокий дрожащий вдох, когда ее сосок сморщился в твердую, болезненную вершину под его ладонью. Его колено раздвинуло ее ноги, и Лола снова прижалась губами к его губам. Его язык ворвался в ее рот, горячий, влажный и голодный. И не давая себе времени, чтобы одуматься, она обвила его. Он протиснул колено между ее бедрами, и ощущение его рядом с тонким слоем ее кружевных трусиков заставляло ее молить о более тесном контакте. Горячая плоть к плоти. Его очевидная эрекция, прижимающаяся к ее бедру. Поцелуй стал голодным, жадным и таким великолепным, что из ее груди вырвался одурманенный стон.

Макс прервался и вгляделся в ее лицо. Его грудь поднялась и опала, он скользнул взглядом к своей большой ладони на ее груди.

– Лола, если ты собираешься остановить меня, делай это сейчас.

На самом деле, она не думала о том, чтобы остановить его, и сейчас тоже нет.

– Я видела на яхте несколько презервативов, – сказала она, скользя ладонью по каждой рельефной мышце на его груди и руке, вниз по животу, к его ширинке. Он резко втянул воздух, когда она погладила ладонью его твердую эрекцию.

– Слишком маленькие, – выдохнул он. – Ты принимаешь противозачаточные?

У Лолы уже пять лет стояла спираль, и она ее никогда не подводила.

– Да, – ответила она.

– Слава Богу. – Желание горело горячо и ярко в его глазах, когда он отодвинул чашечку лифчика, открывая ее грудь своему жадному пристальному взгляду. Он вглядывался в нее в течение нескольких долгих секунд, а потом опустил лицо к ее груди и накрыл сосок открытым ртом. Его язык облизывал и поглаживал, мгновенно сводя ее с ума. С каждым горячим посасыванием его рта напряжение между ее ног нарастало.

Рука Лолы двинулась к пуговице его ширинки, и она потянула за нее, но он остановил ее, положив руку на запястье. Он поднял голову, бриз обдувал ее разгоряченную кожу и влажный сосок. Он совершенно затих, его пристальный взгляд метнулся направо.

– Макс?

Он приложил палец к губам.

Сквозь звук своего колотящегося сердца и поверхностного дыхания, Лола тоже услышала. Вдали, во влажном воздухе, раздавались мужские голоса. Она потянулась к переду платья, а Макс встал на колени. Девушка встала на колени около него и прислушалась. С другой стороны голубой дыры голоса смешивались вместе в сплетение испанского языка. Облегчение внутри нее раздувалось как воздушный шар, пока она торопливо застегивала платье. Она, Макс и Крошка едут домой. Наконец-то.

Сквозь высокие травы и кустарник Лола наблюдала, как три темнокожих мужчины двигались к ним вдоль кромки воды. Она оглянулась на Макса и ее руки замерли. Тлеющее желание исчезало из его глаз. Как будто упал занавес; его пристальный взгляд стал сосредоточенным, полным решимости, настороженным. Потом он повернулся и посмотрел на нее, его глаза стали безжизненными и холодными. Тревога пробежала по ее позвоночнику к основанию черепа. Она узнала твердую линию его челюсти и линию сжатых губ. Она видела их сквозь темноту той первой ночью на Доре Мэй.

Макс указал на ее пашмину и собаку и сделал круговое движение в направлении дерева. Она и не думала расспрашивать его. Не сейчас. Девушка подхватила свой палантин, затем на четвереньках подползла к Крошке. Она взяла его вместе с вещмешком и поползла через кустарник, который Макс для нее раздвинул. Через листву он передал ей мешок и ее сумочку. Одной рукой застегнула последние пуговицы на платье, второй держа Крошку.

Сквозь грохот в ушах голоса стали ближе. Помимо выученного тут и там по мере взросления, Лола знала очень мало испанских фраз. Она не разобрала ни слова. Кусты разошлись еще раз, и выполз Макс. Для такого крупного мужчины он двигался совершенно беззвучно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Голоса стали еще ближе, и Лола прикинула, что они стояли на месте, где она до этого мыла ноги. Макс встал возле нее на одно колено и вытащил рыбный нож из ботинка. При виде длинного тонкого лезвия ее мышцы застыли.

Уши Крошки встали торчком, и когда она потянулась, чтобы обхватить его морду рукой, он гавкнул и вырвался из ее рук. Прежде, чем Лола успела его окликнуть или побежать за ним, Макс оказался на ней, прижимая ее к земле и закрывая рукой ее рот.

– Пусть бежит, – прошептал Макс прямо ей на ухо.

Она покачала головой, взволнованный лай Крошки заполнил всё увеличивающееся расстояние между ней и ее собакой. Голоса смолкли, и паника сжала желудок Лолы, так же, как в тот день, когда она думала, что потеряла его в Атлантическом океане.

– Хочешь умереть? – прошептал он, его жесткий взгляд пригвоздил ее прежде, чем он обратил свое внимание на то, что происходило у голубой дыры.

Девушка перестала бороться. Нет, она не хотела умирать, но и просто сидеть, сложа руки, и позволить кому-то причинить боль Крошке она тоже не хотела.

Лай стал более возбужденным, в такие моменты пес гавкал так яростно, что его задние лапы отрывались от земли. Она всегда волновалась, что комплекс Наполеона когда-нибудь доведет его до его личного Ватерлоо, и сегодня это вполне могло произойти. К суматохе присоединился смех, а потом раздался страдальческий взвизг.

Лола не смогла сдержать всхлип, вырвавшийся из горла. Она втянула воздух через нос и все вокруг расплылось. Крошка был просто собакой, но он был ее собакой, и она любила его. Она знала, что он мог быть болью в заднице, но он был ее болью в заднице, и он нуждался в ней.

Макс ощутил влагу лолиных слез на кончиках пальцев и вгляделся в ее расширенные блестящие глаза. И он опять сделал это. Он открыл рот и дал обещание, которое не был уверен, что сможет сдержать. На самом деле, он был совершенно уверен, что сдержать его не сможет, но это не помешало ему прошептать рядом с ее ухом:

– Я верну тебе твою собаку. Но ты должна вести себя тихо, или мы не проживем достаточно долго, чтобы вернуть его.

Она кивнула, и тяжесть ее доверия навалилась на него. Что он делает? Рискует своей жизнью ради жалкого брехуна? Ради злобной мелкой тварюги?

Макс убрал руку с ее губ и жестом показал ей остаться лежать. Конечно, она этого не сделала. Лола встала на колени около него и всмотрелась в густой кустарник. Пара ботинок двинулась к ним и остановилась на расстоянии меньше трех футов. Прямо там, где он уложил Лолу на землю и целовал ее грудь. Где он так увлекся ею, что он не услышал мужчин, пока они не оказались практически над ним.

Мужчины говорили на латиноамериканском испанском, и остальные называли человека перед Максом teniente[116], но он не был лейтенантом Колумбийских Вооруженных Сил. На самом деле, Макс сомневался, что он вообще имел хоть какой-то военный опыт. Вокруг дерева трава была примята, и при тщательном изучении, было очевидно, что место недавно потревожили. Макс быстро прошелся по этому месту сломанной с дерева веткой, но у него было мало времени, чтобы сделать всё более тщательно. Teniente, казалось, ничего не заметил.

Он отдал приказы обыскать местность и найти владельцев perro[117]. Мужчина стоял так близко, что Макс мог видеть швы на военной форме парня и нож Ka-Bar[118], засунутый в ботинок. Также он заметил небольшую выпуклость под штаниной, под которой – Макс был абсолютно уверен – скрывалась кобура на лодыжке. Кобура с девятимиллиметровым полуавтоматом. В руках мужчины Макс узнал M-60[119]. Эти парни вооружены до зубов и напрашиваются на неприятности.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Они ищут наркотики, и если его найдут, то Макса немедленно застрелят. Если они не члены картеля Козеллы. Ему не нужно было гадать, что они сделают, если это так. У него уже был опыт. Хотя он сомневался, что эти мужчины могли бы точно опознать его, но на его теле все еще остались красноречивые синяки, которые он получил от рук Хосе Козеллы. Но независимо от того, что они сделали бы с ним, Лоле придется намного хуже. Мысль о том, что ей бы пришлось перенести, заставила его сжать кулак вокруг рукоятки ножа. Если кто-нибудь из них предоставит шанс, то он позаботиться о мужчине перед ним, не насторожив других.