Альбион - Джон Грант

Каждый из отряда испытал нечто подобное.

Наконец Элисс положила ладонь на струны и они смолкли.

— Я ещё не придумала эту песню до конца, — весело сказала она, когда смолкли аплодисменты и стали слышны лишь птицы, жужжание насекомых и мерное храпение Лайана. — Может, чуть позже, в другой период сна, я приду к вам опять и допою остальное.

Она немного смутилась, когда некоторые из слушателей, торопливо извиняясь, отошли в глубь леса, чтобы опорожнить мочевые пузыри. Но когда они вернулись, Элисс подарила каждому лучезарную приветливую улыбку.

— Вы рассказывали нам о нашем будущем? — спросил

Колл дрожащим от страха голосом.

— Нет такой вещи — ваше будущее, — ответила она. — Я спела о будущем вообще. Поэтому вы помните только то, что слышали о нём, но не можете вспомнить ни одного из событий.

Марк сразу догадался, о чём она говорила. Он уже давно думал об этом. Он понял так, что прошлое существует только одно — хотя мог и ошибаться, а будущее предстаёт в бесконечном количестве вариантов, причём от любого момента каждого из них ответвляется бесконечное число новых вариантов. Песня рассказывала о судьбах всех присутствующих — счастливых или несчастных, великих или ничтожных, но ни одно из описанных событий в действительности ещё не произошло. Они все были частью будущего в понимании Элисс, и она спокойно говорила им, что может и ошибаться — что ничего в этой вселенной нельзя гарантировать с абсолютной точностью. Отсюда и исчезновение воспоминаний о только что пропетой песне. Если бы они были в состоянии запомнить всё, то своим сознанием смогли бы повлиять на собственное будущее или, хуже того, попасть в обособленную ветвь будущего, без какой бы то ни было возможности выбора. Тот Кто Ведёт мог запомнить её предсказания, но она нашла именно такой момент, когда только он один не слышал её.

— Ты мудрый человек, — сказала Элисс, с улыбкой поворачиваясь к Марку. — Через пару периодов бодрствования ты сможешь растолковать всё это остальным.

Марк улыбнулся ей в ответ и тут с удивлением сообразил, что никто другой не слышал её слов: они, казалось, застыли на одном месте. Марья всё ещё поднималась на ноги, Редин стоял с бутылкой у рта, струя жидкости из бутылки висела в воздухе. Над головой Редина сидела птица, из клюва у неё торчал червяк.

Он снова взглянул на Элисс.

— Вы тоже мудрая молодая девушка, — возвратил он комплимент.

— Не такая уж я и молодая, как ты думаешь, — заметила она.

Он видел, что ей хочется сказать что-то ещё, но она сомневается в целесообразности этого. Её тонкие губы немного сжались в нерешительности. Через секунду всё прошло. Очевидно, она решилась.

— Марк, — сказала она, — в тебе заложено, что ты должен стать новым сорок седьмым певцом. Я могу научить тебя, если хочешь. В действительности ты будешь сорок восьмым. Я рассказала о том, что бедному старому Гайту отрезали язык только потому, что мне хотелось внести некий, гм-м, драматический эффект… Он действительно был плохим певцом, а однажды даже попытался ущипнуть меня за ягодицу.

Она неожиданно улыбнулась.

— Я сломала ему руку в трёх местах. Теперь пройдёт много времени, прежде чем он сможет поднять инструмент, не говоря о том, чтобы играть на нём хотя бы так же плохо, как раньше.

— Это не единственная ваша ложь, — напомнил ей Марк.

— Да, — она попыталась выглядеть кающейся, но вместо этого хихикнула. — Я знаю, ты заметил это.

— Значит, к миллионах миров вас не так уж и много? — Спросил он.

— Да, — она неожиданно стала серьёзной. — Я одна. Но, видишь ли, я постоянно перемещаюсь. В одних мираж у меня одно имя, в других другое — это зависит от моего каприза.

— Другие певцы не такие, как вы?

— Да. Они не такие, как вы, — она показала в сторону его компаньонов. — Но и не такие, как я. Есть среди них один, которого ты не встретишь. Это Барра’ап Ртениадоли Ми’гли’минтер Реган, чей голос настолько сладок, что соловьи грустят, когда слышат его. Такие певцы, как он, — часть Альбиона, и они всегда были ею. Я — нет. Но ты уклоняешься от ответа на мой вопрос.

Её глаза внимательно изучали его, и он почувствовал, что виден насквозь. Что бы он ни сказал, она поймёт истинный смысл его слов.

— Да, вы правы. Я уклонился от ответа, — сказал он.

— Только подумай о преимуществах своего положения как певца, Марк, — искренне сказала она. — Ты будешь способен, как Тот Кто Ведёт, помнить прошлое и давать имена людям и вещам. Будешь передавать всё это людям через свои песни. Правильные движения пальцев по струнам, и песни, пошедшие в твоё подсознание, дадут тебе память о давно ушедшем. Больше того — ты будешь иметь удовольствие пребывать в моей компании, изучая мастерство певца. Это щедрый дар, Марк, конечно, если ты захочешь принять его.

— Нет, — просто сказал он, расставив руки, как бы извиняясь.

— Я так и думала, что ты откажешься, но мне необходимо было дать тебе такую возможность, — сказала Элисс, и по её лицу скользнула тень раздражения. — Отвергаешь мою компанию?

— Я поклялся идти с Тем Кто Ведёт, чтобы помочь ему разрушить мощь Эллонии. То, что вы предлагаете, больше того, о чём я когда-либо мечтал, но этого недостаточно.

«Больше того, о чём когда-либо мечтал? Нет, это даже больше чём ты думаешь», — подумала Элисс.

— Ладно, — сказала она вслух, — ты честный и хороший человек.

— Кроме того, я знаю, что скоро погибну, — он грустно улыбнулся, предвидя неминуемую смерть, достаточно тривиальную, чтобы вызвать сострадание. — Я отнюдь не храбрец — не хочу, чтобы вы неправильно поняли меня. Просто обещания — одна из тех вещей, которые делают будущее.

— И всё же, я думаю, ты храбрый человек.

Глаза Элисс просвечивали его насквозь. Для неё не было тайн ни в прошлом, ни в будущем — он знал об этом.

— Мы ещё увидимся перед тем, как я погибну?

— Я… Я не знаю. Думаю, тот, кто управляет событиями, ещё не решил этого, — казалось, она чувствует смущение, признаваясь в своём невежестве.

— Тогда, если нет, то благодарю тебя.

— И тебе спасибо.

Она подмигнула ему, и всё вокруг снова пришло в движение. Марья приняла, наконец, вертикальное положение, вино потекло в глотку Редину, а птица с червяком в клюве улетела.

Элисс спокойно, но властно хлопнула в ладоши, и все затихли.

— Спасибо вам за то, что вы поняли, как вам повезло, что вы встретились со мной, — сказала она. — Я рада, что вы смогли по достоинству оценить моё искусство.

Она поклонилась.

— А теперь, боюсь, нам пора расстаться.

Она подняла руки над головой так, что кончики пальцев едва коснулись друг друга, в последний раз улыбнулась и исчезла.