Линия Крови - Владимир Границын

Кровь управляющего послужила долгожданным ключом для пробуждения Влады. После этого люди в окрестностях Дмитриевского стали пропадать регулярно. Постепенно те места стали пользоваться дурной славой, каменную громаду барского дома все обходили стороной. А в остальном жили, как и прежде - граф Андрей хозяйством не интересовался. Все дела вел через нового управляющего – неразговорчивого попа-расстригу Никанора. Воровал Никанор Иваныч ничуть не меньше, чем покойный Ефим, но барина видно все устраивало. Жил отставной полковник замкнуто, из дома не выходил. Жену же его, то ли турчанку, то ли валашку, которую по слухам он привез с войны, и вовсе ни разу никто не видел. Но по округе ходили упорные слухи, что живет в барском доме опутавшая графа чарами колдунья. Днем спит, а по ночам летает с нечистой силой, веселится. И все были уверены, что колдунья та красы неописуемой, а для сохранения красоты и молодости принимает ванны из крови девственниц и детей.

Сам Андрей стал вампиром спустя месяц после прибытия в Дмитриевское. Стал по доброй воле – ему невыносимо было видеть, как в моменты близости Влада разрывается от искушения. Было понятно, что однажды она с инстинктом не справится. И потом: сказал «А», говори и «Б» - граф решил пройти этот путь до конца.

Был ли он счастлив? Скорее нет, чем да. Но Андрей никогда ни о чем не жалел.

Сорок лет продолжалась их беззаботное существование вдали от страстей большого мира. Сорок лет владычествовали они над округой, вселяя ужас в сердца людишек. Глупые людишки… всегда находились такие, кто отрицал оберегающее значение символов веры. Они становились пищей , а потом и сами бродили во тьме, влекомые инстинктом . Андрей и Влада старались не допускать, чтобы по окрестностям бродили другие упыри – незачем привлекать излишнее внимание. Участь бывшей пищи – оставаться пищей, теперь уже для червей. Бывали, правда, и осечки. Некоторых хозяева уничтожить не успевали, упыри успевали привлечь внимание… тогда крестьяне уничтожали их сами. Постепенно среди людишек появились такие, кто осознал свою силу, перестал бояться. Такие были особо крепки в вере.

Вера. С годами, по мере роста силы и познания собственной природы, Воронов все острее ощущал могущество веры. Ее силу, власть креста, святой воды, ладана. Возвышающаяся над селом церковь с ее огромными крестами чувствовалась сквозь каменные стены, давила. Воронов не осознавал, но это понимание происходило параллельно с ростом и развитием в его душе побегов тьмы. Исподволь, постепенно бывший полковник становился все более кровожадным, беспощадным, жестоким. Осторожная, умеющая обуздать свою натуру Влада – вот тот предохранитель, что удерживал его от кровавого безумия. Но храм над селом угнетал и ее. Со временем в графском особняке родился и постепенно созрел план. Воплощение этого плана в жизнь заняло в итоге почти два года. А первый шаг к его реализации выпало сделать Никанору.

Однажды, в один из темных, бесконечно долгих вечеров поздней осени последнего года девятнадцатого века, в окно дома Дмитриевского приходского священника Василия постучали. Семидесятилетний Василий, сухощавый, но крепкий еще вдовый иерей, сидел в тот момент за столом. В центре стола стояла зажженная керосиновая лампа. Перед Василием лежала раскрытая книга. Старик оторвался от чтения, прислушался. Стук повторился. Василий вздохнул, поднялся со стула и, прихватив лампу, направился к выходу.

- Кто там?!

- Доброй ночи, святой отец. Это я, Никанор, - донеслось из-за двери.

- Никанор?! – в голосе старика послышалось нескрываемое удивление.

Лязгнул запор. Скрипнула, отворяясь, дверь.

Желтый свет керосинки осветил стоящего у порога звероватого мужика. Среднего роста, кряжистый и сутулый, поп-расстрига был в широком и длинном плаще-дождевике. Длинные волосы и борода на его крупной, похожей на кочан голове были, как обычно, взъерошены. Круглые, рыже-коричневые глаза уперлись в лицо священника. Графский управляющий на любого собеседника всегда смотрел не мигая, а учитывая, что один глаз у него слегка косил, взгляд получался жутковатым. Играть с Никанором в гляделки желающих, как правило, не находилось. Поп-расстрига осклабился, блеснули крепкие белые зубы. От этой попытки улыбнуться он стал похож на дикого зверя еще больше.

- Здравствуй, Никанор, - глухо произнес старик. - Какими судьбами? Зайдешь?

- Нет, - мотнул лохматой головой ночной гость. – Слушай, Василий, я сейчас мимо церкви проходил. Кто это там у тебя заперт?

- Что? – озадаченно переспросил священник. – Что значит «заперт»? Где?

- Так в церкви, говорю же.

- Нет там никого.

- Ну как же! Есть, говорю тебе. Девчонка какая-то, что ли? Плачет. Наружу просится.

- Ничего не понимаю, - пробормотал старик. – Я когда уходил, точно помню, не было никого. Да и откуда ей взяться-то?

- Ну, я уж не знаю, откуда. Тебе видней. Тока она там, это точно. Я токо что оттуда… Отпустил бы ты девчонку-то, а?

- Ничего не понимаю, - повторил иерей. – Погоди. Сейчас я ключи возьму, вместе сходим.

Василий вернулся в избу. Накинул пальто, сунул в карман связку ключей и, что-то невнятно бормоча под нос, поспешил на улицу.

На улице было холодно. И темно – низкое осеннее небо сплошь затянула мутно-серая облачная пелена. Холодный ветер гнал мимо тускло просвечивающего молочно-белого пятна луны завесу облаков, срывал и заставлял кружиться в безумном танце последние листья, трепал жидкие седые волосы и такую же бороду старого священника, холодил затылок. В воздухе присутствовал отчетливый запах дыма. Василий, вытянув вперед руку с фонарем, другой поднял воротник пальто. Он пожалел, что не надел шапки. Поначалу священник и графский управляющий шли молча. Потом Василий решился задать давно его беспокоящий вопрос:

- Никанор, скажи, почему ты в церковь не ходишь?

- Как же не хожу, хожу.

- Что-то я тебя ни разу не видел.

- А сейчас я куда с тобой иду? Не в церковь?

- Я имею в виду, почему ты не ходишь к службе? - терпеливо пояснил старик.

- Да знаю, - огрызнулся Никанор. – Все некогда. Дела… Но скоро, питаю надежды, буду ходить чаще.

- Дай Бог… Скажи, а господа твои, граф Андрей с супружницей, они как? Живы-здоровы?

- Слава богу.

- Что же и они в храм ко мне никогда ни ногой?

- Так они ж в Зареченске живут. Здесь-то почти и не бывают. Вот и по церквам, значит, ходют там.

- В Заре-еченске? – недоверчиво протянул Василий. – А люди говаривают, что здесь их иной раз встречают. Отчего-то только очень поздно всегда – ночью или после заката… чаще, говорят, Андрей Александрович выходит, но бывает и вместе с супругой.