Московский миф - Дмитрий Михайлович Володихин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Скорее всего Медведев не сумел вырастить из своей школы что-либо сравнимое с училищем Тимофея по самой простой причине: немногие желали отдавать ему своих детей. Славяно–греческое образование в глазах москвичей выглядело роднее, «истиннее». Латынство отдавало еретичеством. На латынство смотрели с подозрением. А учителя-греки, пришедшие к Тимофею, – все же свои, православные, меньше причин бояться их. Да и патриарх стоит у них за спиной.
Училище Медведева даже подверглось осторожной критике со стороны патриарха Иерусалимского Досифея – великого сторонника греко-славянского просвещения. Нахваливая «еллинскую» школу Тимофея в письме к Федору Алексеевичу, он также намекает на неуместность иного образовательного «формата»: «Благодарим Господа Бога, яко во дни святого вашего царствия благоволи бытии в царствующем вашем граде еллинской школе: еллинским языком писано Евангелие и Апостол, еллины бяше святи отцы, еллински написашеся деяние святых соборов и святых отцов списание и все святые церкви книги, и сие есть божественное дело, еже учити христианом еллинский язык, воеже разумети книги православные веры, якоже писании суть, и познавати толкование их удобно. И наипаче, дабы отдалении были от латинских, иже исполнены суть лукавства и прелести, ереси и безбожства (курсив мой. – Д. В.)»[52].
Впрочем, письмо дошло до Москвы, когда царь уже скончался.
Правительство решило создать из нескольких школ единый учебный центр более высокого уровня. Идея открыть собственный русский университет обсуждалась давно.
Весной 1685 года, в правление царевны Софьи, в Москву прибыли ученые греки братья Иоанникий и Софроний Лихуды. При поддержке правительства они открыли еще одну школу – при Богоявленском монастыре.
Позднее под их руководство передали 7 лучших учеников Типографской школы. Потом эти два учебных заведения оказались слиты воедино. Зимой 1687/1688 года Тимофеевское училище прекратило свое существование, а часть его воспитанников продолжили получать образование у Лихудов.
«Выходцы» из Типографской школы с первых шагов лихудовского училища составляли его ядро, наиболее подготовленный материал для дальнейшего совершенствования в науках. По словам того же Б. Л. Фонкича, «уровень преподавания в Типографской школе был, по-видимому, высок. В научной литературе встречаются указания на то, что Николай Семенной, Федор Поликарпов и Алексей Кириллов, проучившись у Лихудов всего два года, оказались в состоянии за очень короткий срок перевести с греческого языка на русский большое и сложное богословское сочинение своих учителей – “Акос”. При этом, однако, упускают из виду, что до того, как названные воспитанники Академии попали туда, они в течение четырех лет обучались в Типографской школе, где, по-видимому, прошли полный курс среднего учебного заведения и настолько овладели греческим языком, что смогли сразу же продолжить занятия у Лихудов, которые по прибытии в Москву совсем не знали русского языка»[53]. Остается добавить: в Типографской школе ученики Тимофея могли взойти на несколько более высокую ступень, нежели выпускники среднего учебного заведения. Благодаря наличию в библиотеке книг по философии и богословию, а также в беседах с ректором и самостоятельными усилиями они, видимо, отчасти освоили предметы высшей школы.
К учебному заведению Лихудов, как уже говорилось, добавились те, кто получал образование в Медведевской школе при Заиконоспасском монастыре. Да и сами Лихуды со своими учениками переместились в эту обитель, располагавшую значительным книжным собранием[54].
Так в 1687 году произошло объединение нескольких школ. Из них возникла знаменитая Славяно-греко-латинская академия. Специально для нужд учащихся была построена большая удобная палата в Заиконоспасском монастыре.
Огромная библиотека Типографского училища большей частью перешла в Патриаршую домовую казну. Иеромонах же Тимофей принял почетную должность справщика на Печатном дворе, в которой и пробыл до своей кончины 2 апреля 1698 года. 1680-е годы стали пиком его достижений. Однако и на закате жизни он пользовался уважением, а знания его находили должное применение. Жалованье позволило ему обзавестись личной книжной коллекцией, довольно богатой. Иными словами, судьба этого русского книжника завершилась беспечально.
В Славяно-греко-латинской академии обучались главным образом лица духовного звания и их дети. Уровень образования, которое давала Академия, был весьма высоким для XVII века. Историки спорят: следует ли ее считать полноценным высшим учебным заведением, ведь в XVII столетии она именовалась просто «школы» или «схолы»? Это рассуждение неверно: уже летом 1687 года Богоявленская школа Лихудов именуется в приказных документах «новая Ликия», а в 1693 года учебное заведение в Заиконоспасском монастыре четко названо «акедемией», а не «схолами»[55].
В дальнейшем Академия знала взлеты и падения, но сумела устоять. Она прошла через века, меняя названия и местоположение. Множество блестящих ученых, деятелей культуры и высших лиц нашей Церкви обучались там. Впоследствии ее перевели в Троице-Сергиеву обитель. На сегодняшний день Славяно-греко-латинская академия носит название Московской Духовной академии и представляет собой крупнейший церковный вуз России. А в зданиях Заиконоспасского монастыря в 1992 году возник Российский православный богословский университет имени святого апостола Иоанна Богослова.
До Петра I, до обвальной вестернизации России, страна сумела великими трудами создать собственную Академию, сделать шаги по самостоятельно проторенному пути просвещения. Но всё это оказалось на задворках нашей цивилизации в результате поспешных преобразований Петра.
До петровского правления славяно-латинский «формат» просвещения проигрывал славяно-греческому в условиях естественной конкуренции. И лишь в годы царствования Петра Алексеевича латинская схоластика пришла в Академию, надолго иссушив ее умственную самостоятельность. Академия примет направление, когда-то поддерживаемое Симеоном Полоцким и Сильвестром Медведевым, дух высокой славяно-греческой образованности уничтожится в ней надолго…
Слава Богу, не навсегда. Пройдут десятилетия, и она воспрянет и переживет еще творческое возрождение.
Москва бунташная
Вскоре были захвачены с поличным два вора. Их немедленно «судили» и приговорили к смертной казни. Сначала убили одного: разбили голову безменом, пропороли вилами бок и мертвого, раздев догола, выбросили на проезжую дорогу. Потом принялись за другого…
И. А. Бунин. Окаянные дни. Москва, февраль 1918-го
Менее века Москва удерживала за собой недобрую славу «бунташного города». Не приросла она к русской столице. Но то недолгое время, пока Великий город жил как на пороховой бочке, багровый миф средоточия русской мятежности принадлежал
