Пороги рая, двери ада - Дарья Булатникова

— Да, похоже, что это был он, — медленно произнесла я.

— Бывший муж украл? — Марина была явно заинтригована.

— Нет, мой муж умер, — удивляясь собственному спокойному тону произнесла я немыслимую для моего языка еще пару недель назад фразу. — Я не знаю, кто похитил мальчика. Но узнаю! — вдруг рассвирипела я.

Марина одобряюще кивнула:

— Я бы за такое дело просто горло бы перегрызла. Сколько твоему?

— Семь. Только горло я грызть не буду — противно. Лучше глаза выцарапать.

Мы еще некоторое время перебирали способы расправы с похитителем, один кровожаднее другого.

Потом я загасила окурок и оглянулась, соображая, куда его бросить. И тут вдруг до меня дошло, что такого странного я увидела во дворе Пуделихи. Это были окурки около крыльца. Точно — там валялось несколько бычков, словно кто-то регулярно выходил покурить на крылечке. Зрительная память у меня отличная. Я напряглась и припомнила, — несколько окурков были свежими, а другие выглядели так, словно пролежали несколько дней и даже мокли под дождем. А это значит…

Марина, заметив перемену в моих мыслях, притихла. Потом вдруг всплеснула руками и умчалась, прокричав на бегу, что варенье пора снимать с плиты.

Когда она через пять минут вернулась, план действий был уже практически готов. Мы перекинулись несколькими фразами, и я отбыла.

Вернулась я вечером, когда стемнело. Марина открыла ворота. Я загнала машину в ее двор. Ребятишки уже спали. Я достала с заднего сиденья большие коробки — купленную днем железную дорогу и домик для куклы Барби. Подавив сопротивление Марины, я отнесла коробки на веранду, чтобы малышня утром их сразу обнаружила.

Экипирована я была на совесть — пистолет, баллончик и фонарик, рассованы по карманам. Одежда — черные джинсы и водолазка, кроссовки. А еще у меня с собой была черная маска, я скопировала ее у наших ночных противников. Просто купила черную шапочку с отворотом и прорезала в ней дырки для глаз.

Прокрадываясь огородами к дому бабки Пуделихи, я ощущала себя настоящей нинзей. Или настоящим нинзем? Черт, неизвестно, какого рода этот самый нинзя, и склоняется ли вообще…

Тихонько подкравшись к старухиному домишке, я поочередно заглянула в оба освещенных окошка.

Пуделиха сидела у телевизора и вязала. Гостей у нее явно не было, но то, что она не ложилась спать, вселяло надежду.

Я засела в зарослях огромных лопухов, расплодившихся у бабкиной сараюшки. Просидев часа два и близко познакомившись со всеми местными комарами, я прокляла тот час, когда решила устроить эту дурацкую засаду. Маску пришлось снять, дышать в ней было невозможно, и лицо потело. Спать хотелось неимоверно, — сказывалась прошлая бессонная ночь. Временами начинал накрапывать меленький дождик, но тут же прекращался. Прихлебывая из плоской фляжки крепкий отвар лимонника с примесью настойки элеутерококка, я наблюдала за тускло освещенными окнами Пуделихиного дома и читала про себя наизусть все известные стихи и отрывки из прозы. На гоголевском «Чуден Днепр при тихой погоде…» в окнах погас свет.

Бабка отошла ко сну, так никто к ней и не пожаловал.

Подавив желание немедленно отправиться восвояси, я продолжала сражаться со сном и алчными комарами. За стенкой сарая слышалась возня кур на насестах. Изредка раздавалось сонное квохтанье. Исчерпав лимит литературной классики, я перешла к школьному курсу английского языка. Тема «Москва — столица СССР».

Сразу вспомнилась поездка в Москву с отцом в конце восьмидесятых. Тогда столица СССР выглядела не лучшим образом — дикие очереди, замусоренные улицы, толпы мрачных людей и повсюду перекопанные улицы. Мне было четырнадцать лет. Или уже пятнадцать? Жили мы в гостинице «Интурист» и по вечерам гуляли по Тверской, тогда еще улице Горького. Как мне нравились нарядные московские девушки, прогуливающиеся вдоль освещенных витрин! Гораздо позже я поняла, кем на самом деле были эти милые красавицы.

Да… Что-то меня не на те воспоминания потянуло. Перейдем к следующей теме: «Моя семья». Вот-вот — моя семья. Миленькая семейка — муженек путается с различными посторонними барышнями и хочет прикончить свою ненаглядную женушку, его сестрица планирует убийство братца, а я — вот ведь смех — мелкая разменная монетка в их радужных планах. Если не утопят, так застрелят и сожгут. Так что тебя, милая, все в этой семье видели в гробу и белых тапочках, причем в буквальном смысле. Ну ладно, не все — у меня остался Егорка. Вот он и есть моя семья. И еще Федор, рыжий чертенок, никому, кроме меня, не нужный. Где он сейчас? Почему на пейджер больше не поступает сообщений? Так можно и с ума сойти… Господи, если бы не проклятые комары, давно бы заснула. Ну и воняет из этого курятника…

Поймав себя на том, что мысли мои принялись кружиться в странном вальсе вокруг обонятельных (запах нечищеных насестов) и осязательных (боль и зуд от укусов голодных насекомых) ощущений, я заставила себя встрепенуться и интеллектуально мыслить. Но хватило меня только на таблицу умножения. Она странным образом постепенно вплела в себя образ разгневанной Нелли Феофановны, продирающейся между ее столбиками, строками и знаками равенства. Не успела я удивиться, что она там делает, как строгая секретарша окончательно раскидала цифры и, поправив прическу, строго приказала мне: «Алиса Игоревна, непременно перевесьте пейзаж с лошадью обратно в кабинет, так велел ваш отец!» Я вздрогнула и очнулась.

При чем здесь лошадь?

Небо надо мной приобрела нежный серо-сиреневый оттенок. Я самым позорным образом спала, приткнувшись головой к стене сарая. Очумело протирая глаза, я ощутила свои распухшие и покрытые волдырями щеки. То-то счастье привалило комарью, напились моей кровушки до отвала!

Вокруг царила сонная трепетная тишина. Уже различимы были капли росы на листьях лопухов.

Внезапно в курятнике истошно заорал заспавшийся петух. И чтоб тебе раньше не проснуться?

Все мое тело застыло и болело. Двигая руками и ногами, чтобы размять кости, я в душе чертыхалась, — придумала себе развлечение! Если Федор и был здесь вчера, то его за это время могли переправить куда угодно. Так что сижу я здесь совершенно напрасно. Можно, конечно разбудить бабку и устроить ей допрос с пристрастием, пригрозить милицией, даже пистолетом пугнуть. Но что-то говорило мне, что это пустой номер — такие вредные старушенции уже давно ничего не боятся и молчат просто из принципа. Так что следы пропавшего мальчика нужно искать в другом месте. Но где?

Я, наконец, размяла онемевшие конечности и потянулась, но тут же опять скукожилась под лопухами, — раздался громкий скрип калитки и во двор вошел мужчина. Выглядел он в рассветном полумраке так, словно только что выкарабкался из могилы — высокий, сутулый, покрытая оспинами физиономия бледная и одутловатая, несмотря на общую худобу. Одет он был в элегантный, но измятый светлый костюм, на глазах огромные темные очки, а зализанные волосы стянуты сзади резинкой в длинный тощий хвост. Стоя посреди двора, он внимательно и хищно огляделся по сторонам и бесшумно влез на крыльцо. Стучать не стал, — открыл дверь своим ключом. Перед тем, как войти, еще раз зыркнул через плечо так, что мне стало тошно. Я никогда не видела маньяков воочию — только в кино, но этот тип выглядел просто образцовым маньяком или вампиром.

Сидя на земле, я судорожно размышляла, что мне делать дальше. Я-то надеялась проследить за бабкиными гостями и выйти на след Федьки. Но следить за этой нелюдью мог только самоубийца, я не сомневалась, что даже не видя меня, он звериным чутьем почувствовал чье-то присутствие — вон как озирается. Если он заметит меня, то не задумываясь, придушит за первым же углом. Тогда я точно Федора не спасу. Но что делать, может быть это мой последний шанс…

Я проторчала в лопухах еще почти час, прежде чем жуткий тип покинул бабкин дом. Он вынес огромную, набитую чем-то тяжелым сумку и быстренько пошел восвояси. Я успела заметить, в какую сторону он свернул от калитки, и на карачках поползла в сторону огорода. К Марининому дому я неслась с максимальной скоростью, какую позволяли развить мои ноющие мышцы и суставы.

Вскочив за руль, я вывела машину со двора. Долговязая фигура маячила уже далеко — там, где высились новые большие дома. Хорошо, что час был ранний и общественный транспорт еще не ходил. Я догнала мужика и проехала мимо. Метров через двести остановилась и, выскочив из машины подошла к киоску, круглосуточно торговавшему пивом, сигаретам и прочей ерундой. Парень, дремлющий в киоске, завороженно уставился на мое распухшее лицо, но комментировать увиденное не решился. Я неторопливо приобрела сигареты. Потом зажигалку. Потом шоколадку. Потом бутылку «Спрайта». Потом пачку жвачки.

За это время подозрительный тип приблизился, и я нырнула в машину, чтобы он не смог меня рассмотреть. Зато я рассмотрела, наконец, в зеркальце свою морду. Мда… То, что ее украшали многочисленные укусы, меня сильно не шокировало. Но то, что на лбу и щеках оказались еще пара десятков размазанных комариных трупиков… Оттирая мокрым платочком кровавые мазки и мертвых насекомых, я простила киоскеру отвалившуюся при моем появлении челюсть.