КГБ в 1991 году - Сойма Василий

8 августа

Первая полоса «Независимой газеты» открывалась «Обращением к Президенту России Б.Н. Ельцину». Авторы обращения призывали российского президента не подписывать Союзный договор. Подписантов было семеро, но какие это были имена! Список видных демократов открывал Юрий Афанасьев, завершала Елена Боннэр, вдова академика А.Д. Сахарова.

9 августа

Итогом работы Жижина, Егорова и Грачева стали документы, в которых излагался стратегический прогноз и рассматривались возможные пути развития ситуации в связи с введением чрезвычайного положения.

Экс-генпрокурор России Валентин Степанков ничего предосудительного в их наработках не видел: «Союзное законодательство предусматривало введение ЧП. И разговор о возможном переходе к управлению страной в чрезвычайном режиме ЧП не один раз обсуждался на разных уровнях, в том числе и на президентском. И странно было бы, если бы это не делалось в стране, находящейся в тисках экономических и межнациональных противоречий.

Документы по “чрезвычайке” готовились в КГБ и раньше, Жижин, к примеру, в начале года уже сочинял подобные записки. Чтобы не изобретать велосипед дважды, прежние наработки по общему согласию аналитиков были положены в основу отчетных бумаг. Эксклюзивный характер имела лишь одна небольшая четырехстраничная записка о целесообразности введения ЧП в канун подписания Союзного договора».

Всего и делов-то! Но тогда, когда стало ясно, что ГКЧП проигрывал, сколько несправедливых и нелепых обвинений обрушили средства массовой информации на головы тех, кто предпринял отчаянную попытку спасти страну от развала. Неистовые обличители советского строя ни разу не вспомнили, что Горбачев не отрицал возможности введения ЧП и даже отдавал распоряжения готовить соответствующие документы.

Газеты соревновались, кто больше и сенсационнее материалов опубликует на эту тему. Фурор произвели наброски предложений будущего члена ГКЧП Александра Тизякова, найденные у него при обыске. Это были клочки фраз вразброс, не связанные между собой, обозначенные скорее для себя, возможно, записанные после встреч в трудовых коллективах перед апрельским пленумом ЦК.

«…Организовать телеграммы с требованием к ЦК КПСС наведения порядка в экономике…

…В телеграммах должны быть и политические требования. Политическая стабилизация через приостановление деятельности Советов всех уровней и депутатов, наведение порядка в работе средств массовой информации, оградить советский народ от разгула преступности, разгула демократии…

— Образование ВКУ (Временный комитет управления) с передачей ему всей полноты власти;

— освобождение от обязанностей генсека и избрание и.

— ВКУ образует новое правительство СССР…

Организационные мероприятия:

— Надо, чтобы народ просил КПСС навести порядок в СССР и обращался к ней, как единственной политической силе, способной решить эту задачу. Из этой кампании надо извлечь, получить и огромный политический капитал. Это обеспечит восстановление авторитета КПСС — лучшего момента для восстановления былой славы с 1985 г. не было.

— Надо, чтобы на собраниях выдвигались главные требования: отставки генсека и наведение порядка с введением чрезвычайного положения.

— Надо сыграть на всех трудностях на рынке питания и потребительских товаров. Свалить это на “демократов”, неквалифицированные Советы всех уровней с их шоу-программами.

— Выступления на пленуме подготовить тех, кого надо. И у микрофонов.

— Президиум избрать из 3-х человек. Председательствующий абсолютно надежный человек и хорошо ориентирующийся.

— Прессу, кроме “Правды” и “Советской России", не пускать. Пройдет совсем немного времени, и Болдин, руководитель аппарата президента, напишет, что Горбачев лично поручал Тизякову, Бакланову и некоторым хозяйственникам и экономистам из правительства подготовить предложения на случай введения чрезвычайных мер.

Но вернемся к оценке ситуации в стране аналитиков межведомственной группы КГБ и Минобороны — Жижина, Егорова и Грачева. Их выводы совпали с мнениями Крючкова и Язова. Однако в отношении применения мер чрезвычайного характера аналитики были сдержанными. Для более определенных выводов требовалась дополнительная проработка.

9 августа произошли перемены в российском партийном руководстве. Первым секретарем ЦК Компартии РСФСР избран В.А. Купцов. Освобожден от должности И.К. Полозков. Купцов был секретарем ЦК КПСС — заведующим отделом по связям с общественными организациями.

12 августа

Крючков впоследствии отмечал, что после отъезда Горбачева в отпуск они почти каждый день вели телефонные разговоры. Ежедневно с ним связывались также Павлов, Лукьянов, Язов, Болдин, Бакланов, Шенин.

13 августа

Состоялось, как потом стало ясно, последнее заседание Секретариата ЦК КПСС. Председательствовал О.С. Шенин, оставленный Горбачевым «на хозяйстве». Рассматривался один вопрос — об указе Ельцина о департизации.

Надежды на то, что Комитет конституционного надзора СССР (был такой орган, предшественник Конституционного суда) отменит указ Ельцина, было мало. Шенин призывал коллег отказаться от выжидательной позиции, организовывать протесты партийных организаций предприятий, бороться против нарушения своих прав. На словах все были за, но никаких действий не предпринимали.

В тот же день у председателя Верховного Совета СССР А.И. Лукьянова, находившегося с 30 июля в отпуске на Валдае, состоялся телефонный разговор с Горбачевым. Анатолий Иванович назвал его длительным. Речь шла о Договоре, о позиции Ельцина и ситуации в стране.

«Мы договорились, что я раньше приеду, — давал 24 августа 1991 года показания допрошенный в качестве свидетеля Лукьянов, — а он вечером, позднее. Он говорил, что неважно себя чувствует, что у него радикулит…»

Запись в «форосском» дневнике Р.М. Горбачевой от 26 августа 1991 года, понедельник: «13 и 14 августа Анатолий заметил, что на смену стоявшему обычно у входа в бухту “сторожевику” № 026 пришел другой, иного типа “сторожевик”. Это был большой корабль, который раньше можно было видеть только в бинокль на линии горизонта».

14 августа

Крючков пригласил авторов аналитических материалов и сказал им:

— После подписания Союзного договора вводить ЧП будет поздно. Так что поработайте еще. Срок — к завтрашнему вечеру.

В тот же день у Горбачева состоялся телефонный разговор с Ельциным. По словам Михаила Сергеевича, Ельцин чувствовал себя неуверенно, колебался. «Спросил, вижу ли я, каким атакам он подвергается. Мой ответ свелся к тому, — передаю наш разговор по смыслу, — что не меньшим нападкам подвергается и президент страны. Меня критикуют за то, что я, подписав Договор, подвергну опасности целостность государства, а президента России — за то, что он, сделав то же самое, продлит жизнь империи. Но раз недовольны и крайне правые, и крайне левые, то это лишь свидетельствует, что мы на правильном пути.

Завершая разговор на эту тему, я сказал:

— Борис Николаевич, мы не должны ни на шаг отступать от согласованных позиций, с какой бы стороны их ни атаковали. Нужно сохранять хладнокровие и продолжать подготовку к подписанию», — рассказал он об этом эпизоде в своей книге «Жизнь и реформы».

И хотя Михаил Сергеевич пишет, что телефонный разговор закончился на хорошей ноте, обращают на себя внимание слова о том, что у него остался осадок, не ушло ощущение, что Ельцин чего-то не договаривает. Горбачев высказал предположение: он давно, на протяжении нескольких месяцев вел закулисный разговор об альтернативном оглашении «четверки» — России, Украины, Белоруссии и Казахстана. Разговор то затухал, то возобновлялся, эта идея не покидала Ельцина, и не только его.

В тот же день вице-премьер правительства России О. Лобов заявил: руководство России не согласно с рядом положений Союзного договора и не будет их исполнять.

Эти слова напомнил Лукьянов 20 августа на встрече с народными депутатами СССР, представляющими демократическое крыло.