В смертельном круге - Сэм Льювеллин

Он скользнул по мне своими янтарными глазами, и уголки его губ опустились вниз.

— Теперь все в сборе, — начал он холодным официальным тоном. — Я объясню правила. Для прессы и для шкиперов.

И объяснил. Все было то же самое, что и на Кубке Айсберга. Два буя на расстоянии мили, расположенные по направлению ветра. Предупредительная пушка за восемь минут до стартового выстрела. Два круга, а в полуфинале и финале три круговых гонки с зачетом по лучшему времени.

Судьи будут за кормой на моторных лодках. В случае протеста они на месте примут решение и тут же сообщат по радио, какие штрафные санкции решили применить. За небольшие нарушения назначается разворот на 270 градусов. В первый день гонки пройдут по формуле «один на один». Четверо лучших выходят в полуфинал. А те, кто будет иметь лучшие результаты в одной их трех гонок полуфинала, выходят в финал.

Я видел Поула в первых рядах слушателей. Он хмурился, и его кадык ходил вверх-вниз, когда он делал глотательные движения, на мой взгляд, что-то слишком часто. Он явно нервничал. Приятно было видеть его и Хонитона в одной комнате. Это вызвало у меня всплеск злости, и я все стал ясно понимать. Я должен сделать эту работу — выиграть гонку, если только не произойдет какого-нибудь несчастного случая.

После брифинга я прошел через толпу на огороженную лентой площадку в конце мола. Чарли и остальная команда уже ждали меня.

— Вот это да! — воскликнул Чарли. — Где это ты был?

— Ночная жизнь, — ответил я и спрыгнул в кокпит.

— Кто у нас первый?

— Джилкрайст.

Джилкрайст — австралийский гонщик, специальностью которого были соревнования в открытом море. Он был хорошим шкипером, но в агрессивных матчевых гонках «один на один» не имел опыта. Мы вышли на линию чуть впереди него.

— Немного помедленнее, — попросил я.

Чарли дал пару оборотов лебедки главного паруса, яхта накренилась белым пластиковым бортом, и за счет крена движущая сила паруса уменьшилась. Ход яхты тут же замедлился.

В полумиле слева по носу на волнах прыгал надувной буй, которому была придана форма бутылки из-под шампанского. В двухстах ярдах к востоку болталась вторая такая же. Это и были буи стартовой линии. Я чувствовал сухость во рту. С другой яхты, сузив глаза, за мной внимательно наблюдал Джилкрайст. Он неплохой парень, но сегодня мне надо было его победить.

Пушка выстрелила. Началось маневрирование.

У него была хорошая команда. Но Скотто, Нодди и Слайсер были лучше. За две минуты до стартовой пушки он лег на правый галс, перехватив наш ветер.

Я спокойно скомандовал:

— Стоп!

Нодди и Дайк выскочили наверх и развернули гик так, что он стал на девяносто градусов к продольной оси яхты. Парус захлопал под ветром. Яхта остановилась намертво.

— Вперед! — крикнул я.

Дальше все пошло в хорошем, нормальном ритме, как бывает, когда ты ведешь гонку по-настоящему хорошо. Скотто поставил дополнительный парус. Мы легли на левый борт. Лебедки работали, мы меняли галсы, а я ощутил чувство триумфа, когда увидел Джилкрайста. Его яхта была неподвижна. Стиснув зубы, он смотрел, как наш нос со скоростью семи узлов приближается к его яхте. На фордеке Нодди завопил:

— Право на борт!

Этим ходом мы лишили Джилкрайста пространства для маневра. Пот блестел на его лице, когда он выворачивал штурвал. Но у него ничего не получилось. А я лихо повернул к ветру и прошел у него за кормой. Наши леера прошли в двух дюймах от его кормы. Он должен был дать нам дорогу; и мы дружно закричали:

— Протест! — и быстро пошли вперед, украв у них ветер. Радио, потрещав, сообщило, что судейская бригада поддержала протест. Мы пересекли линию в ста ярдах впереди них и потом все время сохраняли лидерство.

Мы продолжили свой победный ритм. Следующий старт был против шведа Гулбрансона. Мы вышли на середину стартовой линии и перехватили его ветер, а он тщетно пытался выбраться из нашей ветровой тени. Потом был Ричи Баррет. Мы заставили его пересечь стартовую линию за десять секунд до выстрела стартовой пушки, и ему пришлось возвращаться и пересекать ее снова, что дало нам выигрыш в целую минуту.

Мы перекусили на борту и после обеда провели еще четыре гонки. И выиграли все четыре.

Когда я вышел на причальную стенку, то чувствовал себя так, будто был восьми футов ростом. Ко мне подошел журналист и сказал:

— Поздравляю вас!

Это был молодой шатен с вьющимися волосами.

— Я прежде никогда не видел, чтобы так управлялись с яхтой!

Я улыбнулся ему в ответ.

— А как там Поул Уэлш?

Он пожал плечами.

— Думаю, он тоже выиграл свои гонки, но не так, как вы.

Я сказал:

— Ну, наблюдайте. — И пошел вниз по молу к своему автомобилю.

Я ехал мимо кафе, расположенных на тротуарах, и мимо пыльных строительных площадок. Бар «Брик-а-Брак» был открыт, но посетителей там не было. Один только вид этого бара подействовал на меня угнетающе. Он напомнил мне Невиллов и портсигар Генри. Я нажал на тормоза, и машина с визгом остановилась. Майор Невилл сказал мне, что Генри заходил к ним через два дня после того, как этот Сквиль приносил бумаги. Как же тогда Сквиль мог взять портсигар у Невиллов? Кто-то говорил неправду, и я готов был биться об заклад, что это не майор Невилл. Я зашел в бар «Брик-а-Брак». Блондинка была за стойкой и по-прежнему вязала. Ее припухшие черные глаза смотрели с подозрением. Я спросил:

— Где Сквиль?

— Его нет.

— А где он живет?

Она пожала плечами:

— Не знаю.

Я достал из кармана шортов банкноту в пять тысяч песет и положил ее на стойку.

— Адрес.

Ее рука потянулась к деньгам. Я быстро накрыл банкноту ладонью.

Она сказала:

— Дом Гранада, 6038.

Когда я убрал руку, она быстро схватила деньги и засунула их за ворот своего грязного розового джемпера.

— Но его там нет. — Она ухмыльнулась, считая себя, наверное, очень умной.

— Где же он?

Она снова улыбнулась, не разжимая губ.

— Хватит денег. Теперь полиция.

Она задумалась на минуту и решила, что не хочет полиции.

— Он уехал в гости. — Ее голос звучал раздраженно. — Меня не взял, вот что.

— Куда?

— К мистеру Келльнеру, — сказала она с оттенком благоговения.

В отеле я ответил на два десятка телефонных звонков. Многим понравилась моя манера вести гонку в этот день. Я набрал Лондон. Голос на том конце провода ответил:

— "Гардиан".

— Мне нужен отдел новостей. Гарри Чейз.

Когда нас соединили, я спросил:

— Вы слышали когда-нибудь о Деке Келльнере?

— Келльнер, — повторил он низким хрипловатым голосом. Он был любителем специального пива «Карлсберг» и сигар «Том Тэмб». Я сказал ему, что я в Испании, и описал Деке.

— Это наверняка не настоящее имя. Я попробую спросить тут кое-кого.

Поблагодарив его, я повесил трубку.

Потом переоделся: черные брюки, туфли, голубая рубашка и легкий пиджак. В карманы брюк положил нож и маленький фонарик: на случай, если я встречусь с кем-нибудь из «Nuestra casa»[25], то буду оснащен. Потом я направился в Клуб Акул в Пуэрто-Баньос, где назначил встречу своему экипажу.

Чарли и Скотто уже сидели за столиком. Я заказал пиво.

Скотто сказал:

— Какой-то бедняга сгорел вчера ночью.

— Я это видел.

Наступила тишина. Мы смотрели на выгоревший корпус «Буревестника», вытащенного на середину гавани. Дыра, где раньше был кокпит, выглядела как рана после вырванного зуба.

— Газ? — предположил Чарли.

— Скорее всего. — Я не хотел говорить об этом.

Чарли спросил:

— Когда мы должны быть на этом приеме?

— У нас есть еще час.

— Давайте посмотрим на кеч, который вы сюда пригнали.

Мы расплатились и прошли по причальной стенке за бар Перси и магазинчик, продающий бикини из змеиной кожи и прочую мелочь. «Альдебаран» стоял на причале в дальнем углу гавани у самого выхода в море.

— Боже, ну и развалина! — невольно вырвалось у Скотто.

* * *

Несмотря на свою показную заинтересованность в момент нашего прихода на «Альдебаране» Деке так больше и не подходил к яхте. Ее разгромленный трюм смотрел в небо как пустая бочка. Я сошел на палубу. Чарли и Скотто спустились вниз. Главный люк был открыт.

Я был не прав, полагая, что никто не приходил сюда. Палуба в трюме была разобрана и часть балласта убрана. Чарли прошел в трюм через салон, вытянул шею и сказал мне:

— Вам просто повезло, что остались живы.

Послышался окрик:

— Эй!

Я посмотрел в ту сторону, откуда он донесся. Ко мне шел маленький человек в комбинезоне. У него был значок, и он вопросительно повел головой в мою сторону. Я объяснил ему, что привел это судно в Марбеллу. И он тоже сказал, что мне повезло, что я остался в живых. Потом проводил нас к воротам порта.

— Вы говорили мне, что Деке купил эту вещь по фотографии? — спросил Чарли.