Сумерки Эрафии - Александр Бауров

В три часа дня, когда в Александрете уже все было кончено, лорд Август Рейнхард нервными шагами мерил свой обеденный зал. Его одолевали сомнения и страх. На дороге в Александрет были выставлены посты по два-три всадника. Передавая вести от одного к другому, они должны были принести весть о победе. В зал вошел казначей Гхондр. На его плоском и вечно красном лице читались озабоченность и страх.

Он понял, что поставил не на тех, и очень хотел спасти свою шкуру. Он знал, что три с половиной сотни людей, которых они держат в Харлхорсте, — не та армия, что может теперь решить вопрос в их пользу. Король, если он жив, а пока все указывало на это, не покинет город без нескольких тысяч солдат гарнизона, причем наверняка с эльфами-колдунами. Те не упустят возможности оказать трону такую услугу, они знают, что король щедро заплатит им за помощь. Раз заговор был раскрыт, значит, предатель был в самой верхушке, из числа тех, кто неделю назад сидел здесь, за столом, на их ночном сборище. И теперь у короля в смертном списке его имя третье или четвертое, после Рейнхарда и Рууда. Он обдумывал варианты. С ним прибыло около сотни воинов. Но у Рейнхарда тройное превосходство. К тому же с Гхондром приехали в основном стрелки, а у генерала — преданные ему, закаленные в походах, опытнейшие головорезы. Да и обмануть Рейнхарда сложно, рассуждал казначей.

— Ну что, дружище, видно, наше дело прогорает. — Когда Рейнхард шутил, его лицо искажала гримаса, врать публично у него никогда не получалось. Во многом поэтому он давно и прочно порвал с двором. — Но ты, надеюсь, не собираешься покинуть меня тут одного и бежать в свое имение? — Вопрос был уже за рамками всяких приличий. Гхондр хотел вспылить, но лишь покраснел.

— Да разрази меня небо, если бы я хотел, ты был бы уже мертв! Ты должен хоть кому-то доверять или нет? Если я уже не в этом списке, то наши дороги расходятся, друг мой!

Гхондр взял себя в руки. Теперь, как ему казалось, он мог бы удержать Рейнхарда от безумства.

— Ну ладно, пошли пообедаем. На голодный желудок что-то все заговоры проваливаются! — Тон генерала смягчился, но подозрения никуда не пропали.

К вечеру весь гарнизон замка был в полной готовности выступить по первому зову Рейнхарда.

Западная Эрафия, Александрет,

то же время

Гримли не знал, что делать. Ему казалось, что весь мир разбился на куски, как стекло, в которое бросили камень. Он не слышал, что кричали проходившие мимо люди. Он смотрел на безжизненное тело и только сейчас начал понимать, что произошло. К реальности его вернули солдаты. Подойдя ближе, они подхватили за ноги тело дяди Тома, подкинули его на телегу, и без того полную трупов. Пострадавших было не меньше десятка. Такова была цена разгона заговорщиков из «банды фон Ридле».

— Ты сын, что ли? — Старый усатый гвардеец лет пятидесяти дернул за плечо парня, сидевшего на соломе и закрывавшего руками раскрасневшееся лицо.

— Я, да, я сын, его, этого человека. — Слова давались с трудом, сквозь слезы.

— За вещами приди в лекарскую палату при северной префектуре. Знаешь, куда идти-то? — В голосе солдата слышались нотки сочувствия.

— Нет, не знаю!

— Запоминай, малой, это третий от угла дом на Монетной улице. Там на углу площади вышка с водой стоит! — Гвардеец поправил съехавшую на спине защиту и двинулся за скорбной процессией.

Гримли присел на бортик телеги и заплакал. Вокруг не было ни одного знакомого лица, никого из бреннского обоза, все чужие и опасные люди. Голова кружилась, во рту стало сухо. Он закрыл глаза и вдруг вместо темноты увидел перед собой красно-черную туманную дымку.

Ему вдруг стало холодно. В полумраке светились белые фигуры. Потом обнаружил, что может взглянуть на себя со стороны. Он ощутил, что слышит мысли проходивших мимо людей. Картинка перед ним все более прояснялась. Он видел линии каких-то теплых и холодных потоков, протекающих вокруг него и среди других людей, целые рои мыслей вокруг их голов. Он сам не знал, что впервые в жизни вошел в глубокий астрал.

Древний нойон Нагаш и был тем грозным всадником, которого Гримли видел в Бренне и Мельде. Сейчас он стоял у окна гостиницы «Королевская гусыня». Черный капюшон скрывал его лицо и шлем. Он только что помог сорвать заговор знати и спас жизнь агенту Моандора.

Теперь оставалось главное — устранение беглеца Ивора, сейчас затаившегося где-то в городе. Эльф будет прорываться в консульство, захочет встретиться с послом Корониусом. Астральный взор нойона витал над городом. Стоило глянуть на площадь Святых Вод, пройтись по зданию рейнхардовых верфей, как легкая дрожащая объемная волна прокатилась по астралу. Будто яйцо, очень долго зревшее в своей оболочке, дало трещину, и огненные языки из-под крошащейся скорлупы брызнули во все стороны. Нагаша передернуло. Его взгляд снова скользнул в поднебесье. Где-то на главной торговой площади находился человек, от которого во все стороны расходились волны астрального возмущения.

В тот же миг в наблюдательном зале Синката двое личей ткнули пальцами в стааховый экран и стали перекрикиваться высокими свистящими голосами:

— Пришел короткий сильный импульс астральных энергий. Будто чародей родился…

— Где это было? — спросил Сумеречный, лишь ожидавший вызова к своему учителю.

— Неясно, он не локализуется…

Подобный разговор повторился в наблюдательных пунктах Авлии и Арагона.

У посла Корониуса вдруг задрожали руки, и он поставил чашку с ароматным азахарейским чаем на край стола. Ожидавшие королевской аудиенции придворные посмотрели на него, но ничего не заметили, решив, что и у могущественного эльфа нервы не железные. В тот вечер в замке Тинден состоялись два незапланированных совещания, и решения, что были приняты на них, радикально отличались от ожидаемых утром.

Во-первых, собрались члены изрядно поредевшего Королевского совета. Обсуждали подоплеку возникшего заговора, думали, что теперь предпринять.

В главном зале центральной башни находились король Эдрик III Грифонхат, его сын принц Кристиан, Тьер Мак-Кинли, лорд-распорядитель двора, мэр Эдуард Томассин, комендант городской стражи генерал Портер, несколько стражей. Король с рукой на перевязи присел за стол и отхлебнул немного пива, заранее проверенного Портером. Вошел вице-канцлер Рууд в сопровождении Фоша. Кристиан соскочил со своего места и радостно обнял вице-канцлера. Король же развалился в кресле и просто по-дружески махнул рукой.

— Здравствуй, Эдгар, проходи и садись!

Вошел страж, разливавший ароматные южные напитки, вино и пиво для короля. Когда у него было плохое настроение, Эдрик всегда пил темное энрофское пиво, а когда хорошее, то светлое клекстонское. Сегодня горький столичный вкус оказался кстати.

Рууд осмотрелся и вспомнил собрание в Харлхорсте четыре дня назад. Теперь из тогдашних гостей лорда Рейнхарда за столом остался он один. Король заговорил первым. Любимый напиток более-менее успокоил Эдрика, и он вышел из того шокового состояния, в котором он пребывал после предательства маркиза Лакамрэ.

— Начните, хоть кто-нибудь! Вот ты, Кристи, что скажешь по поводу измены, наших переговоров, что еще предстоят, о манифесте?

— О, великий отец, многоуважаемые сэры. Я хочу принести вам свои извинения, я сожалею, я чувствую огромную вину и ответственность за это, видит Велес…

Эдрик сделал презрительный жест.

— Поменьше патетики, к делу!

Кристиан осекся, огляделся по сторонам.

— Мне действительно тяжело, отец! Я, как глава твоей охраны, не смог раскусить лживости и двуличия Лакамрэ! Только недавно я выпросил ему титул маркиза, я раскаиваюсь в этом, но мне самому было бы интересно знать, как вы, вице-канцлер, смогли столь ловко разоблачить предателей?

Все взоры устремились на Рууда. Это был его звездный час. Ради этой речи, ради этих слов герцог предал тех, кто ему доверился, и обрек на смерть десятки невинных людей. Впрочем, его это не волновало. Он уже видел в руках короля цепь и золотой крест — символы власти канцлера. Ничто уже не могло остановить его.

— Мой король, ваше высочество принц, многоуважаемые лорды! Наступил час серьезнейшего испытания, и лишь от нас зависит, сможем ли мы с достоинством пройти через него. Об опасности, о которой говорил Кристиан, я узнал не более полугода назад, когда почти случайно оказался на заседании палаты финансов и казначейства. Там я узнал о категорическом неприятии вице-казначеем Гхондром политики раскрепощения крестьян. Он сразу удивил меня, сказав, что король должен учитывать интересы крупнейших землевладельцев, а иначе лишится трона. Я понял, что дело пахнет изменой, и люди так не говорят, если не уверены в своей правоте и силе. Я сдружился с Гхондром и вышел на фон Ридле, а затем и на архиепископа.