Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.). Курс лекций - Игорь Данилевский

Итак, летописец предлагает на выбор различные варианты идентификации незнаемых языцей:

а зовут я Татары, а инии глаголют Таурмены[191], а друзии Печенези

Однако ему самому ближе иная версия:

…инии же глаголют, яко се суть, о них же Мефодии, Патомскыи еписокп, свидетельствует, яко си суть ишли ис пустыня Етриевьская, суще межи востоком и севером. Такоже Мефодий глаголет, яко скончанию времен явится тем, яже загна Гедеон и попленяет всю землю от востока до Ефранта и от Тигр до Поньскаго моря, кроме Ефиопия[192]

По вполне справедливому заключению В. Н. Рудакова,

«…в данном случае летописец вводит в повествование не рациональное знание о татарах как о реально существующем этносе, а иррациональное представление о них, носящее, прежде всего, явно оценочный характер… На первый взгляд, для летописца пришедшие татары это Измаильтяне, некогда загнанные Гедеоном в Етривскую пустыню и вышедшие оттуда в преддверии Конца Света»[193]. Используя столь яркую аналогию, автор повести как бы сообщает читателям об их вероятной миссии для Руси и мира, тем самым давая информацию о том, что от них можно ожидать в дальнейшем. <…> Однако неверным было бы полагать, что книжник точно знает о татарах, что именно они и есть те самые легендарные Измаильтяне…Косвенно называемые Измаильтянами татары противопоставляются совершенно явно называемым…безбожными сынами Измаиловыми куманами половцами. При этом сами татары четко определяют свой статус по отношению к половцам. Обращаясь к русским князьям с призывом не откликаться на просьбы половцев о помощи, татары заявляют, что…мы вашей земли не заяхомъ, ни городь вашихъ, ни селъ вашихъ, ни на васъ придо-хомъ, нъ придохомъ Богом пущени на холопы и на конюси свое на поганыя Половче. Таким образом, можно говорить о том, что под пером летописца автора того отрывка, который впоследствии стал общим для HIЛ и Лавр, одновременно сливаются (в образе… Измаильтян) и разводятся (одни являются…холопами других, между ними не ставится знак равенства) два разных этноса татары и половцы[194].

Во всяком случае, автор текста не называет татар прямо Измаильтянами, пользуясь косвенными ссылками на авторитет Мефодия (се суть, о них же Мефодии, Патомьскыи епископ, свидетельствует, яко си суть). Сложность ситуации, в которой оказался летописец XIII в., объясняется не в последнюю очередь тем, что его предшественник конца XI в. в свое время слишком точно определил как Измаильтян основных в данном случае противников монголов. Автор Повести о битве на Калке оказался в двойственном положении: с одной стороны, пришельцы вели себя именно так, как должны были поступать сыны Измаиловы, с другой их противниками оказывались половцы, для которых аналогия с Измаильтянами стала выполнять функцию едва ли не настоящего названия (вспомним рассуждения И. В. Гарькавого по этому поводу, приведенные во второй лекции).

Нельзя при этом, однако, не отметить, что рассказ в Новгородской первой летописи носит явно антиполовецкий характер. Судя по всему, его автор вполне солидарен с татарами, когда те вспоминают, что половцы безбожные, окаянные, беззаконные, много зла створиша… Русьской земли, проливая кровь крестьяньску. За это и хочет всемилостливый Бог погубити безбожные сыны Измаиловы Куманы… руками татар!

После первого столкновения с ордынцами половцы избьены избыток во главе с Котяном обратились за помощью к русским князьям, прежде всего к Мстиславу Удатному (летописец не упускает случая подчеркнуть при этом: се же Котян ье тесть Мстиславу Галицкому). Обращение было подкреплено богатыми подношениями: русских князей одариша кони и вельблуды и буволы и девки. Учитывая роль даров в средневековом обществе, эти подношения ко многому обязывали северо-западных соседей. Мало того, свою просьбу о помощи половцы сопровождают сильным аргументом, который больше похож на угрозу:

…а рекуче тако:…Нашу землю днесь отняли, а ваша заутро взята будет[195]

Однако политическая дальновидность половецких послов, обращение которых может рассматриваться чуть ли не как призыв к объединению русских князей, приобрела в интерпретации Мстислава Галицкого (а точнее, летописца!) несколько иную окраску. На совете с другими князьями он якобы ни словом не обмолвился об опасности, исходящей собственно от татар. Мстислав, как пишет автор рассказа Новгородской первой летописи,

«…поця молитися князем русьским, браты своея рекя тако: Оже мы, братья, сим не поможем, тъ си имут придадися к ним, тъ онем больши будет сила»[196]

Оказывается, главная беда состоит в том, что сами половцы могут перейти на сторону противника! Как справедливо отмечает В.Н. Рудаков,

«…по сути дела Мстислав, развивая…агитацию в пользу половцев, переходит от…давления к…шантажу. Видимо, поэтому автор рассказа довольно критически относится к фигуре Мстислава, он явно не одобряет поведение князя, сыгравшего роль связующего звена в столь трагичной для Руси цепочке…половцы — русские. Князь отправляется в путь…думавъше много о собе… поклона деля и молбы князь половьчьскыхъ»[197].

Одной из отличительных черт новгородской версии Повести о битве на Калке является активность татарской стороны, направленной на то, чтобы избежать столкновения с русскими князьями. Правда, оценка этой активности у разных исследователей кардинально различается. Так, по мнению А. Ю. Якубовского,

«…князья отвергли мирное предложение татаро-монгольских воевод, направленное на раскол русско-половецкого союза, и решили выступить против врага…»[198].

Чрезвычайно близка к этой точке зрения позиция И. О. Князького:

«…Хитроумнейшие речи монголов не провели русских князей. От половецких ханов они уже знали, что подобные слова монголы уже говорили, обращаясь к половцам и натравливая их на алан. Тогда эта хитрость монголам удалась, и они, разгромив алан, обрушились затем и на половцев»[199].

Исследователь, правда, умалчивает, откуда ему известно о том, что русские князья уже знали… Очевидно, перед нами, с одной стороны, буквальное понимание текста, с другой его вольное додумывание с помощью информации, почерпнутой из других источников.

В данном случае в летописный рассказ, видимо, встроено (в снятом виде) сообщение Рашид-ад-дина (1247–1318), одного из крупнейших историков Великой монгольской империи, служившего при дворе монгольского правителя Газан-хана и пользовавшегося его архивами:

«…Когда они [монголы] пришли в область алан, а жители тамошние были многочисленны, то они [аланы] сообща с кипчаками сразились с войском монголов; никто из них не остался победителем. Тогда монголы дали знать кипчакам: «Мы и вы — один народ и из одного племени, аланы же нам чужие; мы заключим с вами договор, что не будем нападать друг на друга и дадим вам столько золота и платья, сколько душа ваша пожелает, (только) предоставьте их [алан] нам». Они прислали много добра; кипчаки ушли обратно, и монголы одержали победу над аланами, совершив все, что было в их силах по части убийства и грабежа. Кипчаки, полагаясь на мирный договор, спокойно разошлись по своим областям. Монголы внезапно нагрянули на них, убивая всякого, кого находили, и отобрали вдвое больше того, что перед тем дали. Некоторые из кипчаков, оставшиеся в живых, убежали в страну русских, а монголы зимовали в этой области, сплошь покрытой лугами[200].

Насколько правомерны подобные реконструкции сказать трудно: князья действительно могли знать, как, впрочем, могли и не знать… Никаких надежных оснований для того, чтобы утверждать, что первый или, напротив, второй вариант соответствует тому, как все было на самом деле, у исследователя нет. Поэтому в данном случае (как и во множестве других, подобных ему) речь идет о достаточно произвольных построениях.

С другой стороны, историк не имеет права и игнорировать ни одного из дошедших до нашего времени известий, как поступает, скажем, с тем же самым сообщением Рашид-ад-дина Л. Н. Гумилев:

«…Хотя у Руси не было повода для войны против монголов и, более того, те прислали [накануне битвы на Калке] посольство с мирными предложениями, князья, собравшись…на снем (совет), решили выступить в защиту половцев и убили послов. <…> Это подлое преступление, гостеубийство, предательство доверившегося! И нет никаких оснований считать мирные предложения монголов дипломатическим трюком. Русские земли, покрытые густым лесом были монголам не нужны, а русские, как оседлый народ, не могли угрожать коренному монгольскому улусу, т. е. были для монголов безопасны. <…> Поэтому монголы искренне хотели мира с русскими, но после предательского убийства и неспровоцированного нападения мир стал невозможен»[201].