Все цвета тьмы - Ллойд Биггл-младший

— Зачем же тратить тепло на нагревание контейнера? — удивился Исайя, когда Даржек заговорил с ним об этом.

— А где источник тепла? — спросил Даржек.

— Солнце. Капсула поглощает тепло Солнца, накапливает и использует по мере надобности.

— Хитро придумано. А нельзя ли использовать это тепло, чтобы послать сигнал бедствия?

— Нет… нет…

— Тепло — это источник энергии, так? У вас здесь наверняка есть множество всякого, в том числе электроники, или того, что заменяет вам нашу электронику. И ваши техники вполне могут соорудить простейший передатчик, способный передать что-то вроде SOS.

— Если бы даже это было возможно, мы — не можем.

Даржек испытующе оглядел инопланетянина. Несмотря на все его провокации и тщательный анализ реакций, разум, таящийся за этими чужими, непривычными чертами лиц, не стал понятнее ни на йоту.

— Жаль, что я не психиатр, — сказал он. — Ведь вы, все пятеро, наверняка страдаете каким-то нездоровым влечением к смерти. Я лично — не могу понять, отчего кто-либо может хотеть умереть.

— Мы вовсе не хотим умереть.

— Тогда сажайте Алису с Гвендолин работать над передатчиком. Может быть, одна из лунных баз сможет прислать нам помощь. А если нет, нам помогут непосредственно с Земли. Мое правительство вкладывает миллионы в операции по спасению уцелевших после авиакатастроф и кораблекрушений. Должно быть, не пожалеет нескольких миллиардов, чтобы спасти тех, кого занесло на Луну.

— Нет. На это мы не можем пойти.

— Ведь ты сказал, что вам не хочется умирать.

— Это так. Но *** обдумала все возможности, — мы ничего не станем делать. Мы не можем позволить, чтобы нас спас ваш народ.

Даржек был крайне изумлен.

— То есть, вы не позволите землянам спасти вас, даже если они попытаются?

— Мы не имеем права. У нас есть Кодекс. Мы поклялись блюсти его.

— Тик-так, тик-так… — издевательски проговорил Даржек, постукивая себя по виску.

Исайя ретировался на верхнюю палубу.

13

Тед Арнольд пригласил Джин Моррис с Эдом Рак-сом составить ему компанию за обедом. Заодно — смогут доложить о том, как движется дело. Конечно, Арнольд прекрасно понимал, что докладывать не о чем, но рассудил, что им обоим наверняка нужно поплакаться кому-нибудь в жилетку, а его собственная, выдержав целые водопады слез инженеров «УниТел», давно сделалась абсолютно непромокаемой.

Он отвел их в небольшой отдельный кабинет при ресторане терминала. Здесь, кроме них, не было никого, и в полном их распоряжении оказались сразу два официанта, негромкая, мягкая музыка и угловой столик со свечами, при колдовском свете которых Арнольд впервые заметил в волосах Джин легкий рыжеватый оттенок.

Оба прочли меню едва ли не с отвращением.

— Я не голодна, — в конце концов, объявила Джин.

— Чепуха, — возразил Арнольд. — Какой смысл впадать в меланхолию на пустой желудок?

Он сделал заказ за всех троих, откинулся на спинку кресла и приглашающе развел руками:

— Ну что ж. Расскажите папочке, что у нас нового?

— Не о чем тут рассказывать, — отозвался Эд Ракс. — Все безнадежно.

— Надежда остается всегда, покуда мы живы.

Джин поперхнулась.

— В полиции охотно пошли нам навстречу, — сообщил Эд Ракс. — Тут же поняли, в чем суть: нелегальный трансмиттер открывает неограниченные перспективы перед ворами, похитителями людей, ну, прочее в том же духе. Они работают с нами.

— Надеюсь, конфиденциально?

— О да. Это они тоже поняли в полной мере. Конечно же, мы ничего не рассказали им о случившемся. Просто — будто бы есть опасения, что подобное может произойти. Они прочесали все вокруг терминала, но не нашли абсолютно ничего. Ну, а большего от них требовать бессмысленно: Брюссель — не деревня; на то, чтобы обыскать весь город, потребуются годы.

— Я позабочусь, чтоб им было послано благодарственное письмо от лица компании, — сказал Арнольд.

— Да. Ну что ж, мы не можем утверждать, что нелегальный трансмиттер находился в Брюсселе, а если все же там, что он был расположен неподалеку от терминала. И, если он даже и был расположен поблизости, все шансы за то, что его убрали еще до начала розысков. Учитывая все это, если ситуация не безнадежна, то Джин — уродливая старая фурия, а я — бестолковый юный оптимист.

С этими словами он взъерошил свою седую шевелюру.

— Есть идеи, что следует предпринять дальше? — спросил Арнольд.

— После Брюсселя нам остается весь остальной мир, — отвечал Ракс. — Можно проделать все то же самое, например, в Нью-Йорке.

— Если уж в Брюсселе было трудно, то в Нью-Йорке — безнадежно. Слишком много таких мест, где можно спрятать трансмиттер.

— Весьма утешительное замечание, — ядовито сказала Джин. — Что же предлагаете делать?

— Продолжать поиски Даржека.

— Да уж… Все равно, что искать иголку в стоге сена, когда неизвестно, где этот стог.

— А этот тип, Гроссман, так ничего и не сказал? — спросил Ракс.

— Утверждает, что, кроме махинаций с бухгалтерией, ничего не знает. И это подтверждено двумя проверками на детекторе лжи.

— Я бы предпочла дыбу, — буркнула Джин.

— Оставь, — поморщился Арнольд, — тебе не идет. — Однако, дети мои, в наши суровые, трагические времена я все лее вижу впереди манящий луч надежды. В сконструированное мной устройство, которое впредь не допустит несанкционированных подключений к нашим трансмиттерам, вмонтирован сигнал, который бьет тревогу всякий раз, когда кто-то пытается к нам подключиться. До сих пор ни одна из сигнальных лампочек не вспыхнула ни разу. Я считаю, это — весьма примечательно. Те, кто устроил нам весь этот кавардак, вложили в попытку разорить «УниТел» уйму денег, времени и изобретательности, и, уж конечно, намеревались драться до победного конца. Значит, их трансмиттер — до сих пор hors de combat, а другого они собрать не могут.

Джин Моррис невесело усмехнулась:

— А если Ян все это время торчит в каком-нибудь подвале, держа их на мушке?

— Тогда он, вероятно, связал их с ног до головы и выбивает из них признание посредством щекотания пяток.

Впервые за этот вечер на лице Джин появилась улыбка.

— Ну что ж, — подытожил Арнольд, когда подали выпивку, — вперед, на поиски Даржека, где бы он ни был! И да не иссякнут у него перышки…

Все трое торжественно подняли бокалы.

14

Даржек мало-помалу привык к тому, что его окружало, и вид инопланетян больше не казался столь уж гротескным. Непривычная, неумолчная какофония Алисиных песен приобрела для него своеобразную мелодичность. Он отметил, что, исподволь прислушивается к ней и даже, предвкушая, ждет одной из тех нескольких песен, которые Алиса повторяла чаще других. Что должна была выражать их мелодия? Что означали слова?