Шелк и тайны - Мэри Патни

Согласно обычаю, общее блюдо делилось на невидимые зоны, и считалось невежливым брать пищу из пространства другого человека, и слава Богу, иначе «Джелалу» ничего не досталось бы. К тому времени, когда Джулиет закончила есть, мужчины уже пили чай.

Джулиет взяла небольшую пиалу и мгновенно сообразила, что пить через покрывало еще труднее, чем есть. «Более того, не опустив покрывала, я не смогу пить из бурдюка. Придется остерегаться и пить только тогда, когда меня никто не видит, кроме Росса и Салеха. Если мне повезет, то тот, кто мельком заметит мое лицо, решит, что я безбородый юнец. И все равно лучше не полагаться на удачу».

После обеда Росс сказал Мураду:

— Завтра на рассвете выезжаем. — Потом он поглядел на Джулиет и заговорил на тамашек, якобы сообщая то же самое, а на самом деле произнес:

— Давай встретимся за караван-сараем примерно через четверть часа.

Она пробормотала что-то нечленораздельное, удивляясь, зачем им говорить наедине. Что ж, существовал всего один способ выяснить это, поэтому она поднялась и вышла во двор, не дожидаясь дальнейших объяснений. Роль грубияна-тарги давала ей возможность вести себя, как резкий подросток, и Джулиет в общем-то забавлялась этим.

Темнело, и по мере того как люди готовились ко сну, шум в караван-сарае стихал. Джулиет как бы ненароком проведала верблюдов, потом легкой походкой пересекла двор и выскользнула за входную арку прямо на примыкавшую к базару улицу. Затем повернула налево и направилась вдоль стен караван-сарая к его задворкам.

Какой разительный контраст по сравнению с парадным въездом! Вдаль, на восток, насколько хватало глаз, простиралась бескрайняя пустыня. На небе висел тонкий серп луны; с севера дул порывистый ветер; шуршал колючий кустарник, яростно цепляясь за каменистую почву.

Джулиет глубоко вдохнула сухой, пропитанный ароматом пустыни воздух и сразу же ощутила, как беспокойство оставило ее. «Очевидно, все из-за этого маскарадного костюма. Хорошо хоть сейчас я могу позволить себе чуть расслабиться. Одно дело — носить мужскую одежду, когда скачешь на лошади со своими людьми, которые знают, кто я, и совсем другое — обречь себя на то, чтобы месяцами скрывать свой пол. Впрочем, сегодняшний день я пережила вполне успешно, значит, завтрашний окажется еще легче».

Она замерла в тени сучковатого малорослого дерева, ожидая, пока глаза ее приноровятся к свету звезд. Вокруг не было ни души, поскольку странствующие через бескрайние пустыни мужчины всякий раз, когда предоставлялась возможность, предпочитали наслаждаться компанией себе подобных.

Прошло минут десять, и из-за угла караван-сарая неторопливой походкой вышел Росс. Даже в темноте Джулиет безошибочно узнала бы его по росту и сдержанной силе, которая чувствовалась в нем. Джулиет затаилась, любопытствуя, обнаружит ли он ее. Он некоторое время стоял в нерешительности примерно в сотне футов от нее, а затем выбрал правильное направление.

То, что Россу удалось так быстро ее обнаружить, произвело на Джулиет впечатление. Муж стоял выше по ветру, так что вряд ли мог сориентироваться по запаху. Стояла она не шелохнувшись, а ее темная одежда была совершенно незаметна в сумерках. И тем не менее женщина отказала ему в удовольствии ответить на вопрос, как он это сделал. Когда Росс оказался в дюжине футов от нее, она спросила по-английски:

— Что-то случилось, Росс?

— По всей видимости. — Обтекаемыми сухими фразами он поведал ей, что кафила-баши видел казнь ференги, а потом подробно передал свой разговор с узбеком.

Джулиет стоически восприняла эти вести, поскольку, в сущности, они не были для нее неожиданными. И все же когда Росс описывал физическое состояние казненного и его последние минуты, она невольно тяжело вздохнула.

— Мне очень жаль, Джулиет, — еле слышно произнес Росс.

— Кажется, Иан и в самом деле погиб, — отозвалась она, изо всех сил стараясь говорить сдержанно. — Я помню его двадцатилетним. Такой энергичный, полный чувств и жизни. Представить его истощенным, замученным, ослабевшим настолько, что он едва держится на ногах… поистине абсурдно. — Она прерывисто всхлипнула. — В юности мы мечтали увидеть весь мир, испробовать все, что только можно. И вот теперь полная приключений жизнь Иана закончена… завершилась в крови перед целой толпой любопытных зевак.

Голос у нее сорвался. Образ страдающего брата вытеснил из памяти здорового, полного сил Иана, и прогнать это видение не было сил. Джулиет смутно подумала, что так обычно заканчиваются многие приключения — боль и бессмысленная трагедия за тысячу миль от родного дома.

Росс тронул ее за плечо, молча выражая свое соболезнование. Это мягкое прикосновение едва не лишило Джулиет самообладания. Она склонила голову и уткнулась лицом в его ладонь. Ей хотелось выплакать все эти потери: убийство брата, мучительные зарубки, что остались у нее на сердце с юности, гибель надежды и любви. Более всего она оплакивала свою любовь.

Слезы обожгли ей глаза, и Джулиет сердито вытерла их рукой. Потом, почувствовав, что ей необходимо сделать глубокий вдох, она опустила покрывало и в первый раз за многие дни подставила разгоряченное лицо ночному ветерку.

— Ты хочешь прекратить поездку? — спросила она, справившись с собой. — Если мы должны вернуться, то сейчас самое время.

— Я все обдумал, — с расстановкой ответил Росс. — Несмотря на то что Абдул Вахаб был свидетелем казни, мы по-прежнему не знаем, почему убили Иана. Узнать это важно и для твоих родных, и для правительства. И потому мы отправляемся в Бухару. К тому же твоя мать очень хотела предать тело Иана земле в родной Шотландии.

— Для меня это тоже очень важно. — Джулиет хотела было добавить что-то еще, но у нее перехватило дыхание, и она больше не произнесла ни слова.

— Пойдем. Давай погуляем немного, прежде чем вернуться. — Он легонько опустил руку ей на талию и подтолкнул к бескрайней пустыне.

Джулиет покорилась. Интересно, отдает ли себе Росс отчет в своем отношении к ней? Вряд ли. Это прикосновение — всего лишь обычный знак внимания старого друга. И ничего более. Не сравнить с предыдущей ночью, когда страсть буквально полыхала в них обоих.

Для Джулиет страсть пылала по-прежнему, и весь день она болезненно ощущала присутствие мужа. Однако женщина чувствовала, что Росс отбросил эту страсть с такой же решительностью, с какой погасил тогда лампу. И это ее не удивило. «Если бы он возжелал меня, это поразило бы меня куда больше. В семнадцать лет я не понимала, что вообще интересует Росса, теперь же я понимаю его еще меньше. Он был единственным мужчиной, благодаря которому я почувствовала себя по-настоящему желанной. И вот теперь, когда он пренебрегает мною, я ощущаю себя одинокой и покинутой.