Все приключения Шерлока Холмса - Джон Карр

– Сейчас его уже нет в живых?

– В прошлом месяце он утонул, купаясь неподалеку от Маргита. Я прочитала сообщение о его смерти в газете.

– И куда же он дел свое гениальное изобретение – дубинку с пятью когтями?

– Не знаю, мистер Холмс. Рядом с нашим лагерем был меловой карьер, а на дне его глубокая зеленая лужа. Возможно, он бросил его туда…

– Да Бог с ней, сейчас это уже не имеет значения. Дело закрыто.

– Да, – повторила женщина, – дело закрыто.

Мы встали, собираясь уходить, но что-то в голосе миссис Рондер остановило Холмса. Он быстро повернулся к ней.

– Ваша жизнь не принадлежит вам, – сказал он. – Не вздумайте проститься с ней раньше времени.

– Кому есть до меня дело?

– Как знать? Пример безропотных страданий – бесценный урок для нашего нетерпеливого мира.

Ответ женщины ужаснул меня. Она подняла вуаль и выступила в полосу света.

– Интересно, как вы выдержите это зрелище, – сказала она.

Зрелище было кошмарным. Никакими словами нельзя описать то, что осталось от ее лица. С этого жуткого месива на нас смотрели прекрасные карие глаза, отчего становилось еще более страшно. Холмс в немом протесте поднял руку, и мы покинули комнату.

Два дня спустя я заглянул к своему другу, и он с оттенком гордости продемонстрировал мне маленькую бутылочку синего стекла на каминной полке. Я взял ее в руки. На ней была наклеена красная этикетка, которой аптекари помечают ядовитые вещества. Я откупорил ее и уловил приятный аромат горького миндаля.

– Синильная кислота? – спросил я.

– Совершенно верно. Ее доставили мне по почте. «Посылаю Вам мое искушение. Я последую Вашему совету» – так было написано в сопроводительной записке. Я полагаю, Уотсон, вы без моей помощи угадаете имя храброй женщины, написавшей ее.

Старинное поместье Шоскомб

Шерлок Холмс долго стоял, склонившись над микроскопом с небольшим увеличением, затем выпрямился и с торжествующим видом повернулся ко мне:[170]

– Это клей, Уотсон, безусловно, это клей. Взгляните-ка на эти частички! – Я подошел к нему и подстроил фокус под себя. – Вот эти волоски – ворсинки от твидового пальто. Серые комочки неправильной формы – пыль. Слева – чешуйки эпителия. А вон те коричневые шарики в центре – вне всякого сомнения, клей.

– Ну что ж, – рассмеялся я, – готов поверить вам на слово. От этого что-нибудь зависит?

– Это великолепная демонстрация. Вы, может быть, помните, что в деле об убийстве на станции Сент-Панкрас рядом с телом убитого полисмена было найдено кепи. Обвиняемый отрицает, что оно принадлежит ему. Однако он занимается изготовлением рам для картин, а значит, постоянно пользуется клеем.

– Вы занялись этим делом?

– Нет, просто мой друг Меривэйл из Скотленд-Ярда попросил меня ознакомиться с ним. С тех пор как я изобличил фальшивомонетчика, обнаружив в швах его манжет частицы меди и цинка, они осознали пользу микроскопа. – Холмс нетерпеливо взглянул на часы. – Я жду нового клиента, но он почему-то задерживается. Кстати, Уотсон, вам что-нибудь известно о скачках?

– Еще бы! Я оставляю на них половину своей пенсии по ранению.

– Тогда я использую вас вместо «Настольного справочника завсегдатая скачек». Слышали вы имя сэра Роберта Норбертона?

– Разумеется, я слышал о нем. Он живет в старинном поместье Шоскомб, я знаю это точно, поскольку сам снимал там одно время летний коттедж. Норбертон – субъект по вашей части.

– В каком смысле?

– Недавно он избил кнутом Сэма Брюэра, хорошо известного ростовщика с Керзон-стрит. Это случилось на Нью-Маркетской пустоши. Он забил беднягу чуть не до смерти.

– Хм, как интересно! И часто он попадает в подобные истории?

– У него репутация опасного человека. Его считают самым отчаянным наездником во всей Англии; несколько лет назад он взял второе место на Больших национальных скачках. Он человек другого поколения. В эпоху Регентства он был бы известным щеголем, боксером, атлетом, посетителем клуба завсегдатаев скачек, любимцем женщин. А сейчас про него можно сказать, что он сбился с пути и едва ли сумеет выйти на верную дорогу.

– Капитальная справка. Кажется, я знаю его. А что представляет собой поместье Шоскомб?

– Оно расположено в центре Шоскомбского парка, там же находятся знаменитый Шоскомбский стадион и конюшни.

– А главного тренера зовут Джон Мэйсон. Не удивляйтесь, Уотсон: просто я держу в руках письмо от него. Что еще вы знаете о поместье Шоскомб? Кажется, я напал на богатую жилу.

– Есть еще шоскомбские спаниели, – добавил я. – Они участвуют на всех собачьих выставках – самые породистые в Англии. Эти спаниели составляют гордость хозяйки поместья Шоскомб.

– Полагаю, речь идет о жене сэра Роберта Норбертона?

– Сэр Роберт никогда не был женат. И вряд ли когда-нибудь женится с таким характером. Он живет вместе с овдовевшей сестрой, леди Беатрис Фолдер.

– Вы хотите сказать: она живет вместе с ним?

– Отнюдь нет. Поместье принадлежало ее последнему мужу, сэру Джеймсу. У Норбертона нет на него никаких прав. А у леди Беатрис пожизненное право на поместье, после ее смерти оно перейдет к брату сэра Джеймса. До тех пор она получает ежегодную ренту.

– А братец Роберт, полагаю, тратит деньги на свои нужды?

– Скорее всего да. В жизни он сущий дьявол; ей, должно быть, с ним нелегко. Однако я слышал, она очень привязана к брату. А что там у них в Шоскомбе произошло? Почему вы заинтересовались этим местом?

– Хотел бы я знать это сам. А вот и человек, который все нам расскажет.

Дверь отворилась, и в проеме обозначилась фигура высокого, чисто выбритого мужчины с суровым и властным выражением лица, какое бывает у людей, которые держат в повиновении лошадей или мальчишек. Мистер Джон Мэйсон имел в достаточной мере дело и с теми и с другими и, судя по всему, вполне соответствовал возложенной на него задаче.

Он холодно поклонился нам обоим и сел на стул, указанный ему Холмсом.

– Вы получили мою записку, мистер Холмс?

– Да, но она ничего не объясняет.

– Дело слишком деликатное, чтобы доверить его бумаге. И слишком запутанное. Мне проще рассказать о нем с глазу на глаз.

– Ну что ж, мы полностью в вашем распоряжении.

– Ну, во-первых, мистер Холмс, я полагаю, что мой хозяин, сэр Роберт, сошел с ума.

Холмс приподнял брови.

– У нас здесь Бейкер-стрит, а не Харли[171], – сказал он. – Но что навело вас на эту мысль?

– Сэр, когда человек совершает один странный поступок, ну пусть два, это еще ничего не значит, но, когда он совершает только странные поступки, вы задаетесь вопросом: а в здравом ли он уме? По-моему, его свели с ума Шоскомбский Принц и предстоящее дерби[172].

– Шоскомбский Принц – жеребец, которого вы тренируете?

– Лучший в Англии, мистер Холмс. Уж я-то знаю. Я буду с вами откровенен, поскольку вы человек чести и никому не расскажете о нашем разговоре. Сэр Роберт намерен выиграть дерби. Он увяз в долгах, и это его последний шанс. Все, что он собрал и занял, поставил на эту лошадь, а ставки очень высоки! Сейчас ставки на Принца принимаются из расчета один к сорока. Но когда он начинал выступать на нем, они были чуть ли не один к ста.

– Отчего же, если конь так хорош?

– Публика не знает его истинных возможностей. Сэр Роберт перехитрил «жучков»[173] – до сих пор он выставлял на скачках единокровного брата Принца. Они так похожи, что их не отличить, даже если поставить рядом. Но в галопе Принц за двести метров обойдет своего брата на два корпуса. Сэр Роберт забыл обо всем на свете, кроме этой лошади и скачек. Он поставил на них свою жизнь. Уговорил ростовщиков отсрочить выплату кредита до дня скачек. Если Принц проиграет дерби, сэр Роберт пропал.

– Похоже, он отчаянный малый, но при чем тут сумасшествие?

– Ну, для начала достаточно посмотреть на него. По-моему, он вообще перестал спать по ночам. Все дни напролет проводит в конюшне. Глаза дикие. Может быть, у него сдали нервы, не знаю. А как он переменился к леди Беатрис!

– Да? И в чем это выражается?

– Всю жизнь они были лучшими друзьями. У них совершенно одинаковые вкусы: она любит лошадей не меньше, чем он. Каждый день в один и тот же час леди Беатрис подъезжала взглянуть на них – и, конечно же, отдавала предпочтение Принцу. Он узнавал скрип колес ее ландо на гравийной дорожке и выходил к ней навстречу, чтобы получить свой кусок сахара. Но сейчас все это в прошлом.

– Отчего же?

– По-моему, она напрочь утратила интерес к лошадям. Вот уж с неделю, как она проезжает мимо конюшен, даже не бросив нам «доброе утро».

– Полагаете, дело в ссоре?

– В жесточайшей, глубокой, грозящей разрывом! Иначе как сэр Роберт отдал бы в чужие руки ее спаниеля, которого она любила, как родное дитя? Он отдал его несколько дней назад старому Барнсу – владельцу «Зеленого дракона», что в трех милях от Крендалла.

– Вот это уже действительно странно.